— Эй, водонос, сюда! — крикнул Норман Никби, полузащитник.

Высокий неуклюжий юноша в очках поспешил на этот зов с оловянным ведерком в руке.

— Джоэл-не-поэл! — сострил Никби, крупного сложения, шести футов роста парень, на которого уже серьезно поглядывали тренеры из Дартмунда. Презрительно усмехнувшись в лицо Джоэлу, он вытащил из ведерка ковш и через край выпил всю воду, после чего швырнул ковш в пустое ведро.

— Спасибо, Сестренка, — сказал он.

Поскольку Джоэл уставился на него, Никби сморщил губы, изобразив поцелуй, ухмыльнулся и уселся на скамью.

Часа полтора спустя вся команда находилась в душевой Мемориального спортивного комплекса Арчера Коллингвуда. Это был дар, преподнесенный городу отцом Джоэла. Команда Св. Стефана выиграла у Экзетера, и потому все игроки сейчас напевали и возбужденно переговаривались.

— О, парни! — воскликнул левый нападающий. — А вот и наша Сестренка явилась. Смотри, не урони мыло!

Джоэл, который без очков выглядел еще беззащитнее, вошел во вдруг затихшую душевую. Все глаза устремились на его тощую, сутулую фигуру. Найдя в углу незанятую кабинку, он направился туда и включил воду.

— Уо! — воскликнул правый защитник. — Ну и Сестренка у нас, ну и умница!

Прозвища и уничижительный свист заполнили все помещение, когда Джоэл ступил под душ.

— Водоноска! — орал правый нападающий. — Водоноска! А я тэк пить хочу, тэк мне пить хотца. Дорогая, не принесешь ли мне глоточек?

— Неужели папочка дал деньги на этот комплекс, чтобы Сестренка могла ходить в одну душевую с парнями?

Слова вызвали дружный взрыв гогота.

Джоэл намыливался, ничего не отвечая обидчикам.

— Сестренка, — сказал Норман Никби, подходя и протягивая Джоэлу кусок мыла. — Не помылишь ли ты мне спинку, а?

Опять взрыв хохота. Джоэл посмотрел на Никби, потом отвернулся, уставившись в угол кабинки. Норман сделал шаг вперед и резко всунул кусок мыла Джоэлу меж ягодиц.

— Оп-па! — крикнул он, отпрыгнув.

А пока футбольная команда издевалась и изгалялась над Джоэлом, он, крепко зажмурив глаза, выдернул из своего зада мыло.

Вечером того же дня, когда он готовил задание по алгебре в своей маленькой комнатке на верхнем этаже общежития, раздался стук в дверь. Прежде чем он успел сказать «войдите», в комнату вошел одетый в ночную пижаму Норман Никби. Закрыв за собой дверь, он улыбнулся.

— Приветик, Джоэл, — произнес он.

Толстые линзы очков Джоэла обратились на него.

— Что тебе нужно?

— Ну… — скрестив руки на груди, Никби привалился своей мощной спиной к двери. — Знаешь, хотел просто сказать, что я в некотором роде восхищаюсь тобой. Ты столько дерьма выслушиваешь от парней, и никогда еще не огрызнулся.

— А если бы огрызнулся, кому от этого было бы лучше? Все они — банда полоумных.

— Полагаю, в это число вхожу и я?

— Ты сам сказал это, не я.

— Знаешь, если бы ты с ними хоть раз поговорил по душам, они, возможно, и отвалили бы. Знаешь, все они думают, что ты — мокрая курица.

Джоэл повернулся к своим записям.

— Может, и так. А может, я плевать хотел на все, что они думают. Спокойной ночи, Норман. Завтра у меня экзамен.

Норман несколько мгновений пристально смотрел на Джоэла, затем подошел и положил руки на его костлявые плечи.

— Я мог бы защищать тебя, — мягко сказал он и дружески сжал плечи Джоэла.

Джоэл отложил учебник.

— А зачем тебе это делать?

Норман подался вперед и прошептал на ухо Джоэлу:

— Сделаю, Сестренка, если ты станешь моей подружкой.

Джоэл застыл. Затем из его горла вырвался рык, столь яростный, похожий на звериное рычание, что Норман тут же отпрыгнул назад. Джоэл вскочил со стула и обернулся к Норману, трясясь от ярости.

— Ты мерзкий извращенец! — завопил он.

Сжав кулак, он с такой силой ударил Нормана в нос, что полузащитник грохнулся на пол.

— Слушай, ты, — проговорил, все еще дрожа, Джоэл. — Мой отец дает этой школе огромные деньги и имеет тут большое влияние. Если ты еще хоть раз дотронешься до меня, я скажу отцу и директору школы, и уж они-то позаботятся о том, что кроме гребаной стрижки и бритья ты ничем другим не будешь заниматься всю свою жизнь! А теперь пшел вон!

Явно струсив, Норман Никби, из носа которого текла кровь, кое-как поднялся и выскочил из комнаты.

Однажды теплым летним утром 1926 года одна из пяти горничных, служивших в особняке Коллингвудов, закончила застилать постель Джоэла. Шарлен Миллер была очень смазливой девушкой, начавшей работать у Коллингвудов всего три недели назад. Но и этого времени оказалось достаточно, чтобы набраться от остального персонала самых невероятных сплетен о своих новых хозяевах. Она уже была в курсе того, что мистер Джоэл, единственный сын, только что закончил Йельский университет. Знала, что Джоэл не слишком-то ладит с отцом, и знала — почему.

Вытирая пыль, она задумалась о том, что в этой большой спальне много всяких странностей. По стенам, например, были развешаны самые разнообразные маски: серебряные и деревянные, маски клоунов и маски страшилищ. Повсюду: на стульях и на подоконниках были куклы: тряпичные, фарфоровые, куклы, изображавшие совсем маленьких девочек. Целая стена была забита книгами о театре: полное собрание сочинений Шекспира, полные Ибсен, Джордж Бернард Шоу, а также пьесы, которые сейчас с успехом шли на Бродвее.

На столе, который стоял перед широким окном, выходившим на теннисный корт, возвышалась потрясающей красоты игрушечная сцена. Шарлен даже на минуту замерла с тряпкой в руке, чтобы получше разглядеть маленькое чудо: двух футов в глубину, четырех футов в ширину, театральная сцена была выполнена со всеми подробностями, как в настоящем театре, так что, стоя перед авансценой, можно было разглядеть даже, как мерцают складки настоящего золотого занавеса. «Он, наверное, очень любит театр», — подумала она, протянула руку и коснулась маленького игрушечного актера в костюме Гамлета.

— Не трогать!

Она быстро отдернула руку, подскочив от неожиданности. В дверях стоял Джоэл.

— Пожалуйста, — более мягко добавил он. На нем сейчас были белые фланелевые брюки и полосатая бело-голубая рубашка, расстегнутая у ворота. Он был таким высоким, таким стройным и таким (подумала она) странным, тем более в этих своих толстых очках.

— Извините, сэр, — пролепетала она. — Я ничего тут не хотела испортить.

— Знаю. Тебя зовут…

— Шарлен, сэр.

Он мягко притворил за собой дверь и уставился на нее своими странными глазами.

— А ты очень хорошенькая, Шарлен.

— Благодарю вас, сэр.

Он медленно приблизился к ней, достал из кармана бумажник и, вынув оттуда пятидесятидолларовую купюру, протянул ее Шарлен. Рука Джоэла при этом дрожала.

— Не могла бы ты… — прошептал он.

Она попыталась уйти, однако Джоэл шагнул в сторону и загородил ей дорогу. Вытащив еще одну полусотенную купюру, добавил ее к первой.

Она с любопытством взглянула на него.

— А говорили, что вам девушки не нравятся… — прошептала она.

— Они ошибались, — так же шепотом ответил он, уставившись на ее грудь.

Она взяла из его руки деньги и стала расстегивать форменное платье.

— Закройте лучше дверь.

Он вытащил ключ.

— Уже закрыл.

— Но если нас кто-нибудь застукает…

— Никто нас не застукает… Скажи, как ты считаешь, я безобразный?

Освободившись от своей униформы, она ответила:

— О нет, сэр, вовсе вы не безобразный. По-моему, в вас есть что-то особенное.

Он снял со стены серебряную маску.

— Ты видела развешанные внизу портреты моих предков?

— Да.

— Разве моя прабабка не была красавицей?

— О да. Я часами могла бы любоваться ею. И сенатор тоже был очень красивый.

Стащив через голову рубашку, она увидела, как он через свои толстенные линзы разглядывает ее пышные формы.

— Но ведь по сравнению с ними я безобразен, не так ли?

— Ну…