Я крепко пьян и пить хочу, скорей воды сюда подай,

Горящей розовой воды, багряной, как руда, подай.

В покое брачном — в пиале, окрашенной в небесный цвет,

Нам солнца огненную дочь, что красотой горда, подай.

Сияющее солнце нам в чадре из воздуха неси,

Рубин в звенящем хрустале, и пламени, и льда подай.

Кувшин Джамшида принеси, кровь Сиявуша в нем кипит,

Афрасиабу грозный меч, когда придет беда, подай.

Чтоб не обуглилась душа в огне невиданных скорбей,

Хрусталь души невинной нам до Страшного суда подай.

Чтоб капля, падая во прах, его багрила, как сафьян,

Рубин, который не смогла затмить Сухейль-звезда, подай.

Не думай, что твои дела лишились блеска навсегда,

Того, что, как вода, журчит, что плещет, как вода, подай.

Деревня опустошена, — все пьяны, все вповалку спят,

Свой голос ты в пустом селе, где жизни нет следа, подай.

Тугие косы закрути, нам сердце копьями пронзи,

И гроздьев огненную кровь, пока ты молода, подай.

Хоть на мгновенье Хакани в уединенье опьяни,

Две чаши сладкого вина, не ведая стыда, подай.

Слова раскаянья забудь, отныне не жалей вина,

Пока я глиною не стал, дай в глине поскорей вина.

Две Кыблы нам воспрещены: иль благочестье, иль вино.

Не нужно благочестья — дай кувшинов и сулей вина.

Заря и вечер протекут, румяна сменит галие.

Подай косметики хмельной! Нет ничего милей вина.

Поводья сердца подбери и руку разума возьми,

Сбей их с дороги, приведи на улицу друзей вина.

Взгляни: идет бездумно жизнь. Ты за полу ее схвати

И приведи ее к вину, на берега морей вина.

Хмельным глашатаям пиров кричу: «Налейте, я готов!».

Эй, собутыльника зови, что закричит: «Налей вина!».

Я — тот, кто начал пить с утра. Зови, уж если я таков,

Того, кто, как и я, в толпе толчется у дверей вина.

Что делать Хакани в раю у тихоструйного ручья?

Твое мне сердце — райский сад, так приведи ручей вина!

Мы чýжды двух миров делам и здесь и там, ведь мы вольны.

Мы выпиваем по утрам, по вечерам, ведь мы вольны.

Мы проиграли этот мир, немного праха отыграв,

А тот мы отдали в заклад… Все это — хлам, ведь мы вольны.

Хоть разум старостой слывет в селенье жизни, у людей,

Но в разуме нет нужды нам, он слишком прям, а мы вольны.

Ведь в нем — начало всех скорбей, и прах любви — его милей.

Нет разуму дороги к нам и всем скорбям, ведь мы вольны.

Но в мире есть у нас любовь, что делать, если нет души?..

Есть Сулейман, что трон его, что перстень нам, ведь мы вольны!

Не нужен собутыльник нам, что пьян от запаха вина,

Мы пьем, и нас не напоить хмельным морям, ведь мы вольны.

Пусть верный друг необходим творящим тайные дела,

Но мы открыто пьем вино, что грех и срам, ведь мы вольны!

Ты нашим глиняным устам дай в глине сладкого вина.

А чаша Джама — что она? И что нам Джам? Ведь мы вольны.

Что арка неба, купол звезд, чертогов арки, купола!

В трущобах пьем и не придем к тем куполам, ведь мы вольны.

Мы тело сделали щитом, изнемогли под градом стрел.

Излечит раны поцелуй. К чему бальзам? Ведь мы вольны.

Конечно, вы от нас вольны, есть вера, сердце есть у вас.

У нас нет веры, сердца нет, мы чужды вам, ведь мы вольны.

Ты стелешь сети там и сям и нас к покорности зовешь,

Нас не поймать твоим сетям, твоим словам, ведь мы вольны.

Души спасеньем не хвались, мы не надеемся на рай,

И не боимся ада мы… Наш нрав упрям, ведь мы вольны.

О Хакани! Подай вина! Забудь Каабу и Замзам!

Ведь от Каабы — воля нам, и что Замзам, ведь мы вольны!

Любви надимам и певцам ее тревог,

В квартале каландаров нам готов чертог.

Надимы верные тому, кто в чаше чтит осадка тьму,

Мы — властелины кабака. Устав нестрог!

Не ради рая путь торим, не в адском пламени горим,

Не рай нас в горе приютил, не ад обжег.

Всесильной волею судьбы любимой верные рабы,

Не ищем рая мы. Что нам его порог?

Коль мир не вечен, все равно! Нам бремя вечное дано.

Кто нас на верную любовь навек обрек?

Рубашки не хотим ничьей, и не утрачен свет очей,

Приносит от Юсуфа весть нам ветерок.

Мы — то Муса, то Ибрахим пред этим пламенем святым,

Который породил любовь и нас увлек.

Пока горю, мне чуждо зло, на сердце у меня светло,

Хоть черен я в твоих глазах, свидетель — бог!

Палимы гибельным огнем, мы от халифов род ведем,

Мы — сироты, но данный нам удел высок.

Не в наших ли земных делах встречается с надеждой страх?

На перекрестке мы стоим, у двух дорог.

Мы чем-то высшему сродни. В трущобах, словно Хакани,

Грядущего величья нам вручен залог.