Она родилась раньше его матери на шесть лет и внешне ничем на нее не походила — высокая, костлявая, давно уставшая от жизни, что отражалось во всем ее облике. Увидев Майкла, Дженет обхватила его шею руками и уткнулась мокрым от слез лицом в щеку.

Когда они вошли в дом, с тахты поднялся, затушив в пепельнице сигару, муж Дженет, Бадди, работавший бухгалтером и имевший испуганный вид коммивояжера, торгующего косметикой и всегда готового к тому, чтобы быть спущенным с лестницы. Он равнодушно взглянул на Майкла и поздоровался так, словно только вчера расстались.

Мать направилась в сторону кухни.

— Я приготовлю кофе, — сказала она Дженет и Бадди. Майкл понял — ей хочется забыться в какой-нибудь работе.

— Нет, Рейчел! Сядь и отдохни, — сказала Дженет тоном, не терпящим возражений. — Мы обо всем позаботимся сами и пробудем столько, сколько вам покажется нужным.

Пол Фридлэндер тяжело уселся в кресло напротив Бадди, который зажигал свою недокуренную сигару.

— Это было ужасно, Бадди, — начал он. — Гораздо ужаснее, чем я себе представлял.

Рейчел села на тахту рядом с Бадди, но тут же вскочила.

— Нет, я все-таки пойду помогу Дженет, — и, испугавшись, что ее кто-нибудь остановит, ринулась на кухню.

Майкл направился к бару. Вообще-то пить ему пока не хотелось, но он не знал, как успокоить расшалившиеся нервы. Вернувшись, сел рядом с Бадди и уставился в потолок.

Беседа не клеилась. О чем бы они ни заговаривали, ее ход непременно переходил на Алана, и воцарялось молчание. Все томительно ждали телефонного звонка из отдела судебно-медицинской экспертизы, будто надеясь, что им сообщат о чудесном воскрешении Алана из мертвых. Когда же телефон зазвонил, это прозвучало для них такой неожиданностью, что все вздрогнули, лишь после четвертого звонка Пол Фридлэндер, сбросив оцепенение, встал с кресла и направился к аппарату, стоявшему на столике у бара.

— Да, слушаю… Понимаю… Вот так?.. Если так случилось… — он замолчал, внимательно слушая говорившего на другом конце провода. — Да, да, конечно… Нет, благодарю вас, доктор. Конечно, дам вам знать. Спокойной ночи.

— Это был доктор Магнус, — сообщил он присутствующим.

— Что он сказал?

— Сказал, что копия медицинского заключения придет завтра утром, а ему хотелось сообщить о результатах вскрытия уже сегодня.

— Какой он внимательный! — заметила миссис Фридлэндер.

— И еще, результаты вскрытия подтверждают выводы, сделанные полицией.

— Значит, Алан в самом деле?.. — миссис Фридлэндер не смогла или не захотела продолжать.

— Должно быть, это так. У доктора Магнуса нет никаких сомнений.

— Как это понимать? О чем вы толкуете? — воскликнула Дженет.

— Это значит, что в заключении судмедэксперта полиция не найдет оснований для расследования обстоятельств смерти Алана — ничего противозаконного, на этом поставят точку.

Похороны состоялись на следующий день, в час тридцать пополудни. Майкл на церемонию опоздал. Конечно, ему не хотелось этого, но уж такой он был неисправимый — какой-то изъян в натуре не позволял ему оказываться в определенном месте в условленное время. Когда он наконец появился, отец смерил его уничтожающим взглядом, а мать облегченно вздохнула — хорошо, что вообще явился.

Ночью Майкл спал плохо и рано утром решил прогуляться по окрестностям, чтобы навести порядок в мыслях, но ничего не навел, лишь больше запутался, и, оглядевшись, обнаружил, что ушел слишком далеко от дома. Прибежав запыхавшись домой, он никого не застал — родители были на панихиде.

Они стояли у стены вместе с Дженет и Бадди, принимая соболезнования от родственников и друзей, из которых Майкл почти никого не знал или не помнил. Он обратил внимание на группу молодых людей, и скорее по густому загару и модной одежде, чем по их возрасту, разглядел в них партнеров Алана по фирме «Колони Сэксон Секьюритиз». Из присутствующих женщин Майкл без особого напряжения выделил ту, которая собиралась стать женой Алана. Нэнси, так ее звали, оказалась такой, какой он представлял будущую жену брата.

Шикарная брюнетка, но не такая уж красавица, каковой считал ее покойный, с кукольным личиком, соблазнительной в каком-нибудь Чарлстоне или Седар-Рэпидзе, но только не на Манхэттене.

— Майкл, рад после стольких лет видеть тебя снова! — говорил лысый мужчина в очках, сжав его руку обеими ладонями. — Я Лу Ватерман. Судья Ватерман.

Майкл с трудом вспомнил, что судья Ватерман — один из друзей его отца, «на которого всегда можно положиться» — в чем, зачем и когда, Майклу было неведомо. Все имело отношение к делам фирмы, о которых отец никогда с ним не говорил.

— В последнее время мы с Аланом были очень дружны, — сказал судья.

— Очень жаль, я этого не знал.

Еще больше он не знал, как долго сможет пробыть таким официально-вежливым. Галстук душил, и Майклу не припоминалось, когда в последний раз его надевал, но все же он старался, как мог, соблюсти приличия.

— То, что случилось с ним, ужасно, — продолжал донимать судья Ватерман. — Но я теряюсь в догадках, почему такой блестящий мальчик сделал это. Что толкнуло его на самоубийство?

— Не знаю, — выдавил из себя Майкл. — Возможно, он этого и не делал.

Судья непонимающе воззрился на него:

— Не уверен, что я правильно понял тебя, Майкл. Итак, чего он не делал?

— Не убивал себя.

Судья, полностью сбитый с толку, пытался сообразить, шутит Майкл или нет.

— Я понимаю, что для тебя это — большая утрата, но, как мне известно, вы с Аланом не поддерживали близких отношений, не так ли?

— Так. Но…

— Если тебе захочется узнать о брате побольше, я буду счастлив пропустить с тобой рюмочку-другую коньяка. Твой отец знает, где я живу. Так что без церемоний. Приходи, когда пожелаешь. Я уже на пенсии, и времени у меня предостаточно.

— Возможно.

Не многие подходили к Майклу с выражением соболезнований. Даже после того, как он сбрил бороду, мало кто из присутствующих знал, какое отношение к Фридлэндерам он имеет. Многие годы для большинства из них единственным сыном Пола Фридлэндера оставался Алан, а теперь явился какой-то незнакомец и узурпировал не принадлежащее ему право. Уголком глаза он заметил, как Нэнси бросает в его сторону заинтересованные взгляды, у него родилось такое ощущение, что, не перебросившись с ней ни единым словом, знает о ней больше, чем она сама. Нэнси выглядела всего лишь одной из тех безликих женщин, которых почему-то предпочитал его брат.

Майкл заметил, что даже в такой день она беззастенчиво рассматривает не только его, но и партнеров Алана по бизнесу, надеясь найти ему подходящую замену.

Ни сами похороны, ни литургия, ни речь священника, изобиловавшая приличествующими случаю цитатами из Левита и книги Иова, не доходили до сознания Майкла, оставляя его равнодушным к процедуре, которая казалась ему притворством. Он не понимал, почему все эти люди, так легко приняв смерть его брата, не исполнились гнева и не жаждут отмщения.

Конечно, все они сходились в одном — оставалось загадкой, почему такой преуспевающий молодой человек, которому жить бы да жить, вдруг кончает жизнь самоубийством. Дальше этого они, однако, не шли, не задаваясь вопросом о возможности того, что заключение экспертизы может быть ошибочным и Алан совсем не самоубийца. Его приводила в ярость их слепая вера в непогрешимость докторов. Хоть бы один из них усомнился в том, что его брат мог это сделать! Наверное, всем удобнее считать, что это именно так.

Заупокойная служба кончилась, и он побрел к лимузину, в котором должны были ехать самые близкие родственники покойного. Его окликнули. Обернувшись, он увидел спешащую к нему Нэнси.

— Мне надо с тобой поговорить, когда все закончится, — попросила она, задыхаясь от быстрой ходьбы.

— Конечно, но о чем?

— В общем, Алан… Ну, как это сказать? — у нее был приятный для слуха мягкий южный акцент.

— Не уверен, что смогу тебе чем-то помочь. Не очень хорошо знал своего брата, к моему стыду… — Майклу вдруг пришла в голову мысль, что она тоже что-то подозревает и хочет найти у него объяснения.