Убийцу привлекало все китайское. Магнус обнаружил три пузырька с китайскими лекарствами: мазь Ванлинг, применяемую против укусов насекомых и раздражения кожи, жидкую мазь Туджин, рекомендуемую против чесотки, и мазь Чунг Ван Хунг, используемую для лечения ожогов. Был еще пузырек с таинственным веществом, цветом и запахом напоминавшим соевый соус. Магнус решил, что это тоже какое-то лекарство.

Из трех лекарств убийца предпочитал Чунг Ван Хунг, из чего можно заключить, что Мясник, торопясь уничтожить останки жертв, часто обжигался сам. Фонтане нужен человек с серьезными ожогами ладоней, пальцев и запястий, в достаточной степени владеющий восточными боевыми искусствами, а искать он посоветует прежде всего в Чайнатауне, китайском районе Нью-Йорка.

Магнус остался доволен собой — в короткий срок, используя такой скудный материал, ему удалось узнать об убийце достаточно много. Печалило только одно: никто, и уж конечно, не Фонтана, никогда не оценит его квалификацию и талант.

Появление Магнуса на первом этаже ни у кого не вызвало ни удивления, ни подозрений — доктор часто работал ночами, — и даже его измученный вид не привлек внимания. Магнус был в курсе слухов, ходивших в Бюро. Говорили разное: его здоровье пошатнулось, сидит на лекарствах, причина одутловатости — в чрезмерном употреблении кортизона; утомленный вид и рассеянность — от семейных проблем, а значит, вполне возможен развод. Но пока эти разговоры его не беспокоили. Никто не догадывался, что каждые несколько недель он получает от Сэма, встречающего его в туалете, несколько тысяч долларов наличными.

Оказавшись в своем кабинете, доктор позвонил в сыскное агентство Фонтаны. Его в конторе не было, трубку поднял Фаррелл — Магнуса забавляло, что тот до сих пор не знает о его отношениях с дочерью.

Когда Магнус рассказал Фарреллу о результатах своей ночной работы, тот сказал:

— Рэй просил поблагодарить вас и передать, чтобы вы ждали друга с посланием.

Фаррелл повесил трубку, а Магнус недоумевал, о каком друге и каком послании шла речь? Единственное, что пришло на ум: друг — это Сэм, а послание — деньги. Деньги, помимо того, что на них можно купить много полезных вещей, сами по себе вселяют уверенность и радуют сердце. Сегодня он вдруг почувствовал, что кругленькая сумма больше не волнует и не воодушевляет его — он так привык к этим почти ежемесячным поступлениям, что радость от обладания ими притупилась, осталась только потребность, которую нужно постоянно удовлетворять.

Магнус выходил из дверей своего кабинета, когда к нему подбежал один из патологоанатомов. Хотя доктор сам брал его на работу, он так и не смог запомнить его имени — что-то вроде Нагайамы или Накайамы. То ли от волнения, то ли от страха перед начальником он проглатывал слоги. Магнусу показалось, что слышит японский язык, но отдельные слова напоминали английские. Из всего этого словесного потока Магнус понял, что нужно срочно осмотреть какое-то тело, находящееся в комнате для вскрытий.

Нагайама или Накайама продолжал говорить, и Магнус уловил еще несколько слов: огнестрельная рана и самоубийство.

Труп лежал на столе, накрытый простыней. Магнус подошел и сдернул ее с лица. У него чуть не остановилось сердце, во рту стало сухо, сбилось дыхание, он понял, что имел в виду Фонтана. Слово «послание» подразумевало не деньги, оно перед ним — Фрэнсис Холмс.

Детектив Джим Грачик слушал Гейл со скептической улыбкой на лице. Ему было немногим больше тридцати, волосы его были ровно такой длины, какой позволяли установленные правила. Он чувствовал себя как рыба в воде, имея дело с ограблениями, угонами автомобилей или налетами, но не с заговорами. Время от времени детектив переставал записывать то, о чем рассказывала Гейл, поднимал на нее глаза и смотрел так, словно она несла ахинею.

Грачика больше интересовали детали ее собственной жизни, а не Магнус или Фонтана. Сколько времени она работает в Белвью? Сколько времени сотрудничает с Бюро судмедэкспертизы? Замужем ли она? Что случилось с ее мужем? Эти вопросы не имели ни малейшего отношения к делу, с которым она сюда пришла.

Слово за слово, она поняла, почему Грачик так интересовался ее прошлым. То, о чем она ему рассказывала, звучало так вопиюще невероятно, что вполне естественно ему прежде захотелось узнать, с кем он имеет дело и насколько ей можно верить.

— Этот человек, Фонтана… — Грачик опустил взгляд в свои записи, чтобы убедиться, что произносит имя правильно. — Я не понимаю его роли во всем этом.

И снова Гейл принялась объяснять ему все по порядку, но чем больше он ее слушал, тем меньше верил. Возможно, он ждет, рассуждала Гейл, когда она проявит себя психически неуравновешенной, чтобы отделаться от нее и заняться более серьезными делами.

— Я вам уже объясняла, — говорила она с растущим раздражением, — именно Фонтана организует закрытие дел.

— И вы утверждаете, что главный судмедэксперт выполняет все приказания этого Фонтаны? — он ни разу не назвал Магнуса по имени, только «главный судмедэксперт».

— Да.

— И в квартире на Западной двенадцатой улице вы не увидели ни одного полицейского?

— По крайней мере, пока я там находилась.

— И сколько времени вы там находились?

— Примерно час.

— Когда вы уходили, Фонтана и Фаррелл ушли вместе с вами?

— Нет, они остались. Со мной ушел только доктор Магнус.

Грачик записал услышанное в свой блокнот.

— Итак, возможно, что полиция прибыла на место преступления позже.

— Сомневаюсь. Ведь это можно проверить в шестом полицейском участке. Если бы полиция побывала там, сейчас бы об этом кричали все газеты и говорили все телевизионщики.

Проблема состояла в том, что сама чудовищность увиденного ею — человеческие кости в холодильнике, конечности в чемодане и туристском рюкзаке — не позволяла Грачику поверить ей на слово.

— И вы убеждены, что все это — дело рук Мясника?

— Я не сомневаюсь в этом.

— Вы говорили об увиденном с главным судмедэкспертом позже?

— Нет. Мы расстались сразу, как только вышли из дома на Двадцать пятой.

— Он говорил вам что-нибудь на прощание?

— Сказал, чтобы я вела себя разумно и не подвергала себя опасности.

— Это его точные слова?

— Да, примерно.

— А как вы их поняли, доктор Айвз?

— Я поняла их так: я должна молчать об увиденном, в противном случае мне не поздоровится.

— Но он вам никак не угрожал?

— Прямо — нет. Но я чувствовала угрозу. Фонтана и его человек тоже были со мной не особенно приветливы.

— Фонтана! — воскликнул Грачик. Он не знал, что думать об этом человеке, о котором до сегодняшнего дня и слухом не слыхивал. — Подождите, пожалуйста, одну минуту.

Детектив затушил сигарету, встал из-за стола и вышел, оставив ее среди клубов табачного дыма.

Он вернулся через несколько минут.

— Вы правы. Дежурный по шестому участку сообщил мне, что записи о выезде на Западную двенадцатую улицу в журнале нет. Кроме того, нет записи об У-61.

— А что это такое?

— Эта запись делается каждый раз, когда поступает жалоба или сообщение от граждан. Если домовладелец звонил в полицию, в журнале должна быть запись по форме У-61. Ее нет.

— Ну вот видите…

— Это вовсе не говорит о том, что вы рассказали мне правду, доктор Айвз. Единственный способ проверить достоверность вашего рассказа — это получить ордер на осмотр помещения.

— Сколько это займет времени?

— Точно не знаю. Я не уверен, что получу ордер на основании вашего заявления. Но если там есть кто-нибудь, например, швейцар или управляющий, которые могут нас туда впустить, тогда другое дело.

— Почему бы нам не съездить туда и не попытаться проникнуть в квартиру прямо сейчас?

Детектив Грачик даже не потрудился прихватить с собой кого-нибудь еще.

— Если произойдет что-нибудь неприятное, я вызову подкрепление по радио, — успокоил он Гейл.