…Столица постепенно приходила в себя. В свои дома возвращались бежавшие из них жители. Стучали молотками каменщики, восстанавливая разрушенное. Работали плотники и черепичники. Даже вопрос с пленными мисиранцами решился к обоюдному согласию. Всех бывших сторонников Анэраса решено было переселить в полупустые после недавнего мятежа восточные провинции. Земли там были суровые, поднимать их было нужно с пустого места, попутно отражая набеги кочевников. Так что у бывших противников не будет возможности думать о мести, только как выжить в столь негостеприимных условиях. Да еще и ветераны-хилдонцы не дадут новым жильцам бунтовать.

Словом, жизнь налаживалась. Люди все чаще смеялись и пели, празднуя победу. И только Эдмир решительно не чувствовал себя счастливым. Неопределенность их с Рэниари отношений выводила мужчину из себя. Причем он сам делал все, чтобы эта неопределенность продолжалась как можно дольше. Муж неоднократно делал все возможное, чтобы вызвать Эдмира на откровенный разговор. Но тот всякий раз использовал всевозможные уловки, чтобы ускользнуть от правды.

Эд просто боялся. Боялся услышать, что Рэни его не любит. Что просит отпустить. После того, как Верховный король узнал правду об их общем прошлом, у него не поднялась бы рука удерживать подле себя любимого, захоти тот уйти. И потому Эдмир совсем по-детски тянул время в наивной попытке отсрочить неизбежное.

А еще на него из зеркала сквозь привычный облик теперь частенько смотрел Натаниэль. Иногда Эдмиру даже казалось, что его привычные серые глаза темнеют до непроницаемой черноты глаз дроу. Но стоило сморгнуть, и все возвращалось на круги своя. Вот только память невозможно было столь легко изменить. И теперь ему до конца жизни придется нести на себе груз прожитой жизни. И не поделишь эту ношу ни с кем. Не взваливать же такую тяжесть на плечи мужа? Ему и своих забот хватает.

Было и еще кое-что, что тревожило Эдмира до глубины души. Ольвин дио Нориэль. Северный лорд, прежний беглец из южной Цитадели. Нет, мужчина все понимал. Да и Баррэт подробно просветил сводного брата о том, кто такой этот пепельноволосый гигант, красивый сдержанной, воистину мужской красотой. Эдмир знал, что Ольвин сын кормилицы мужа. Старший брат давно умершей молочной сестры Рэни. Понимал умом, что для юноши новоявленный лорд что-то вроде еще одного родственника. Все он понимал… но не мог не ревновать.

Дико, бешено, до зубовного скрежета и темноты перед глазами.

Ревновал, видя, как весело, непосредственно смеется Рэниари, слушая забавные рассказы о приключениях Ольвина. Как смотрит на него, как позволяет до себя дотрагиваться… невзначай, но так, как позволено лишь близким людям.

Случись это чуть раньше, Эдмир в землю бы вбил соперника. Но теперь молчал. Просто боялся потерять то немногое, чем еще обладал. Да и слишком мало было тех, кто мог расшевелить все больше и больше уходившего в себя младшего мужа. Кто мог вызвать его интерес к жизни. Заставить смеяться, шутить, взахлеб что-то рассказывать, позабыв про свой титул. И Эдмир терпел, только бы любимый улыбался. Терпел и всеми силами оттягивал миг объяснений между ними.

Что угодно, только не обрекающий на пронзительную ясность разговор…

Вот и в этот раз он предложил Рэниари присутствовать на заседании Совета, в надежде удалить его от дио Нириэля, пришедшего навестить болеющего «родича». Юноша все еще был слаб, восстанавливаясь слишком медленно. Но Эдмир решил, что ему будет интересно вновь появиться в свете. А если устанет, всегда можно отослать любимого в постель.

Услышав предложение, Рэни явственно заколебался. И Эдмир запоздало вспомнил доклад Итарона, что, мол, советники намекали на супружескую неверность его мужа. Верховный король открыл было рот отменить предложение, но супруг уже согласился с таким решительным выражением лица, что у Эдмира просто язык не повернулся с ним спорить.

На удивление, лорды Совета весьма благосклонно восприняли появление второго короля. Что этому послужило причиной — что Рэниари Искра, что он закрыл старшего мужа от смерти, или молчаливые телохранители в лиловых жреческих мантиях, повсюду сопровождавшие второго короля — неизвестно. Но Эдмир не уловил ни одного косого взгляда. Что даже его немного разочаровало — в тот день Верховный король прямо-таки горел желанием порвать хоть кому-нибудь глотку: с самого утра любимая тетушка огорошила его заявлением о своем решении покинуть род Келлиадиров, чтобы выйти замуж за любимого человека. Любимым человеком оказался барон Эльмаран Коразз, что не могло не радовать Эдмира по целому ряду причин. К сожалению, Лорды-Советники весьма неодобрительно восприняли эту новость и явно собирались сделать все, чтобы помешать будущему браку принцессы.

Усадив мужа в его кресло, Эд сел рядом, заметив, КАК любимый супруг посмотрел в сторону нарушителей спокойствия. Для Верховного короля не было секретом, что Рэниари симпатизирует Иссе. Да и к Эльмарану юноша тоже относился весьма благосклонно, что не могло не вызывать в Эде вспышек ревности. Мужчина уже понял, насколько просчитался в тот раз, когда застал барона в спальне мужа. Но все равно не мог не ревновать. И это притом, что был благодарен другу за его стремительный поход к осажденной столице, в пику приказа и близко к ней не подходить. Не ослушайся Эльмаран, и Меайра пала бы под натиском мисиранцев. Только за это Эд был глубоко благодарен барону, но выдать за него любимую тетку… просто не представлял, как это сделать. У Эдмира и так почти не осталось родни, чтобы и дальше разбрасываться родственными связями. Айрэ был далеко. Лаурэ погибла. Эстель, почитай, тоже почти отрезанный ломоть. Итарона король так и не научился воспринимать как родного дядю. По сути, у Верховного короля был только его Рэни. Да еще Баррэт потихоньку протаптывал тропинку к сердцу сводного брата. Ах, да! Оставался еще кроха-сын. Но Эдмир до сих пор не мог простить наследнику обстоятельств его появления на свет.

…Исса повела себя весьма решительно, с ходу огорошив Совет своим заявлением. Для лордов это не стало неожиданностью. Но бесцеремонность ее высочества, столь свойственная всем Келлиадирам, вызвала растерянное раздражение. Тем более сильное, что многие советники питали беспочвенные надежды на брак незамужней принцессы с кем-нибудь из их кланов.

— Вот как? — Хмуро уточнил Эдмир, гладя на любимую тетушку в объятиях своего друга. — Так, значит, вы все решили? А не слишком ли вы, леди, разбрасываетесь титулами?! Кровь Келлиадиров — не водица!

— Я не желаю из-за титула терять любимого человека! — Решительно отозвалась Исса, опережая открывшего было рот Эльмарана. — И не желаю быть разменной монетой для твоих политических игрищ!

— Моих игрищ?! — Прошипел Эдмир, легко впадая в бешенство. — Хорошо же! Вот вам мое решение… Выбирайте! Или вы сейчас же оба… навсегда!.. покинете дворец и страну! — Лорды-советники в один голос ахнули: никогда не бывало, чтобы принцесса отказывалась от своего титула. — Или барон Коразз отвоюет себе герцогство Ваоттиро, куда и привезет будущую супругу королевской крови!

Исса попыталась было уцепиться за вышедшего вперед жениха. Но Эльмаран мягко отодвинул женщину и опустился на одно колено перед разгневанным королем.

— Как прикажешь, государь! — Произнес он решительно. Лорды вновь дружно ахнули. И если они с самого начала были против этого союза, то выставленные условия заставили всех задуматься. Принцесса Исса была лакомым кусочком для любой аристократической семьи, и ее решимость выйти замуж именно за этого барона не могла нравиться вельможам. Но связаться с бешенными ваоттирцами…

И только Рэниари, сидя в своем кресле, прикрыл лицо ладонью, невольно скрывая улыбку — то, что предложил влюбленным Эдмир, было, пожалуй, единственным выходом из создавшейся ситуации. К тому же, благодаря вмешательству кузена Сиорола, ваоттирцы сейчас нейтральны. И для них присоединение к Кораззу — единственная возможность заслужить прощение хилдонского короля и сохранить свои титулы и владения. Тем более, что главного виновника их предательства — Дориана — больше не было на этом свете. А воевать с Эдмиром стал бы только сумасшедший. Тем более, что теперь все знали, КТО у него в мужьях. Так что у Эльмарана был вполне реальный шанс стать герцогом и жениться на любимой женщине.