И все же она сопротивлялась, не желая подаваться инстинкту и следовать за Теренсом, потому что понимала, что может причинить ему вред.

Я почувствовала, как разум Теренса ускользает из моих рук, я не могла его более контролировать, а только наблюдать все происходящее его глазами, безмолвным свидетелем.

Он уже наслаждался мгновением погони, и этот странный щенячий восторг пугал меня. Я чувствовала его ощущения, и кровавое желание. Весь он настроился на смерть и кровь. Вкус ожидаемой жертвы кипел у него во рту, и меня это заставляло корчиться от отвращения, потому что я тоже чувствовала его у себя на языке.

Вот он готовиться к прыжку, тело напряглось, сосредоточилось, и я не могла смотреть, как он с затаенной страстью смотрит на лису.

Я хотела сказать, чтобы Ева не смотрела туда, но потом решила, что лучше уж пусть посмотрит. Пусть привыкает к тому, что и ее ждет — рано или поздно они выволокут ее на охоту и ей придется убить животное. Даже мне было понятно, что ей уже не хватало той крови, что приносил Грем с охоты. Ева держала себя отлично, я не боялась, что она не удержит себя в руках.

Наверное, после сегодняшней ночи, ей тоже придется охотиться со всеми. До этого Грем находил способы, добывать ей пропитание. Я ни разу не интересовалась этим, и, честно говоря, была рада своей предусмотрительности. Легче было думать, что он просто приносил ей зверюшек из леса.

Тем более после всего этого я наверняка не смогу смотреть, как кто-то ест бифштекс с кровью, или же кровянку. А также придется провозгласить табу на зайчатину — сладкий запах из сознания Бет все еще сохранился в моей памяти, он будто бы до сих пор стоял у меня под нёбом.

Наконец-то приблизился рассвет. Когда Теренс уже превратился, Калеб принес меня к месту, где собрались наши. Их фигуры в туманной пелене, выглядели не очень-то и мрачными, хотя по закону жанра, я как самая живя здесь, должна была бы давать деру.

Ева стояла позади Грема, пряча лицо между его лопаток — выглядело это так, будто бы она спала. А Прат, Терцо и Самюель стояли неподалеку от чего-то неясно проступающего в предрассветной мгле. Они выглядели как стволы деревьев, вокруг куста. Но я не сразу разобрала, потому что мои глаза едва открывались от усталости. Среди кустов темно-ежевичного цвета в быстро уходящих сумерках тлели желто-горячие глаза. «Приступ оборотничества», как его называла я теперь, спадал. Бет еще несколько минут была волком, но вот она упала на землю и тело волчицы начало трястись и деформироваться, медленно удлиняясь и лысея, словно у нее проходил процесс очень быстрой линьки. Тело, распростершееся на земле, снова стало похоже на человека.

Первой к ней подступилась Самюель, и, накрыв пледом, взяла на руки. Она пошла прочь с поляны, и следом за ней потянулись и все остальные. В самом конце, шатаясь, шел Теренс завернутый в точно такой же плед, а возле него Калеб, чтобы поддержать в любой момент. Мне вообще было не ясно, как Теренсу все еще удавалось держаться на ногах, и почти осмысленно следовать указаниям Калеба.

Мои ноги передвигались не очень-то послушно, но шла я значительно тверже, чем мои новообращенные друзья. И все о чем я могла сейчас подумать — как же я завтра, точнее уже сегодня, встану в школу. Мое сознание, кажется, дошло до ручки, и стало почти резиновым, потому что время от времени я осознавала себя, то Теренсом, то Пратом, то Евой. Они мне не причиняли боли, но я все больше выматывалась. Стоило коснуться мягкой обивки пассажирского сиденья, как я начала засыпать, все еще продолжая находиться в сознании Бет…

Я боюсь, вот о чем думала я, когда смотрела на неожиданно возникшую незнакомку в зеркале. Боюсь сама себя!

Темно-шоколадные глаза, действительно немного пожелтели, а радужка словно бы уплотнилась, делая их странным образом огромными. Моя кожа еще никогда не была такой чистой и светлой, к тому же нежной на прикосновение, будто бы я умывалась молоком.

Волосы спутались, пока что это единственное что меня раздражало в моем облике — кудри закрутились, словно я всю ночь спала на бигудях, но расчесать их было почти нереально, такими жесткими стали волосы.

Я приподняла свой нос, чтобы рассмотреть насколько лучше он стал, и его форма меня порадовала. А перед этим я полностью разделась, чтобы проверить не начала ли я обрастать шерстью. Но нет, все как и раньше, кожа чистая и светлая, почти не похожая на мой смуглый цвет. Интересно, надолго ли это?

Тяжело вздохнув, я принялась чистить зубы. Они и раньше выглядели замечательно — я заставила родителей кучу денег выкинуть на мои зубы, но теперь они выглядели как у девушек из рекламы для зубной пасты. Мечта стоматолога-фетишиста! Единственным недостатком, были два передних клыка, еле заметно проступавших, по сравнению с другими. Зато, какие прочные — я попробовала на зуб толщину ручки зубной щетки, и она легко отделилась, словно была простой конфетой. Я выплюнула этот обрубок — щетка была испорченной.

Смыв зубную пасту, и снова полюбовавшись своим отражением, я вернулась в комнату. На бумбоксе Грейс играл старый заезженный диск A Perfect Circle, его время от времени заедало, и я подозревала, что как только сестра вернется на каникулы, мне влетит — после этого диска уже заедали и другие. В комнате все было скучно. Теперь вообще все казалось скучным по сравнению с тем, что я сегодня услышала от родителей Рейн. Я и Теренс оборотни, а вся ее семья, включая Гроверов — вампиры. Рассмеявшись вслух, я поежилась от непонятных хриплых ноток в моем голосе, словно он начинал ломаться, как у мальчиков. А может так прорывался волчий вой. Что за ерунда, — оборвала себя я, — какой волчий вой, на дворе двадцать первый век, и нет никаких вампиров и оборотней!

Ну а если они правы? Если все действительно так? Вернувшись к зеркалу, я все так же отчетливо видела пожелтевшие оболочки глаз — уже не темно-шоколадные, а скорее помесь шоколада с янтарем.

Все! Не надо себя нагружать такими мыслями на ночь — завтра полнолуние и мы поймем, правду ли говорили родители Рейн. А пока что лучше ложиться спать. Но подумать было легче, чем сделать, я чувствовала непонятную тревогу и тягу к действию. Словно с наступлением темноты во мне забурлили силы. Нет, это неправильно, уговаривала я себя, ложась в постель и закрывая глаза. Может, стоит посчитать овечек? Слонов? Кроликов? О, черт, после таких картинок в моем животе заурчало, захотелось есть.

Я раздраженно откинула одеяло, помотала в воздухе ногами и пружинистым прыжком слетела с кровати, подкралась к двери и тихо отворила ее. В доме не было тихо. Мама мылась, отец смотрел какое-то шоу, путь к кухне лежал через гостиную, где он сидел. Идти или не идти? Вот в чем вопрос!