Волк на сознание которого мы вместе попали, двигался достаточно далеко от нас. Волки почуяли наше приближение, но мы решили обойти их. Одно дело прийти к ним и совершенно другое попасть в их ловушку. В первом случае преимущество будет на моей стороне.

Теренс шел за ними по пятам, но держался подветренной стороны, так выходил небольшой крюк, но оно того стоило. Главное сохранять безопасное расстояние. Как хорошо, что он сохранял свой разум, при этом следуя инстинктам.

Нам оставалось ждать, но скольких усилий стоило не отпускать сознания волка и следовать за ним, при этом, не растворяясь в его сознании. К тому же тяжело было следовать по топкому снегу за Теренсом. Он время от времени забывал о том, что я не могу двигаться так быстро как он.

И вот, я почувствовала момент, когда мне нужно было избавиться от Теренса. Они шли к нам. Он не должен был попасть под их власть.

— А теперь уходи.

Теренс протестующе замер, и его тело выгнулось, словно он готовился закопать ноги возле меня, лишь бы не сдвинуться с места.

— Так надо, — я знала, что мой голос вовсе не звучал убеждающее, и к тому же устало, но он должен был понять, чего я добиваюсь.

— Если мне придется спасать еще и тебя, мне не хватит сил. К тому же нужно привести остальных сюда, и найти след.

Минуты текли, волки были все ближе, а я уже начала думать, что Теренс не послушается. Но вот одна его лапа, дернулась и он сделал шаг назад. Потом вторая, и постепенно Теренс начал отступать, не упуская меня из виду. И вот пришло время, когда я осталась один на один с лесом и с приближающейся Серой смертью.

Свора приближалась с оглушительным лаем и рычанием. Она мчалась тесной группой, что казалось, если осадить первого то задние попадают как кегли, сбивая своих собратьев. Но по мере приближения они рассеивались, охватывая больший кусок территории передо мной.

Быстрые и молниеносно опасные, они медленно окружали меня, почти низко, к самой земле склонив тело, так, словно были готовы отразить любое нападение.

Они не лаяли, а лишь свирепо рычали, шерсть на загривках встала дыбом, а морды искажались в злобной гримасе, обнажая клыки до самых десен. Стоило им побыть возле меня, как на морды постепенно наплывало Желание.

У меня возникло ощущение, что силуэтов, полускрытых снежной завесой, становилось с каждой минутой больше.

При виде их мохнатых морд по моему телу пробежала дрожь. Глаза их горели, точнее описать невозможно, нужно увидеть самому как они светятся в темноте снежного предрассветного леса. Они обходили вокруг меня, но я даже не собиралась бежать.

— Отведите меня к Волчице!

Один из них рыкнул, но это было похоже скорее на фырканье. Я улыбнулась. Он мне не доверял, и правильно. Хотя чего им бояться — их больше, и одна я с ними не справлюсь. Калеб, и вся моя семья были сейчас слишком далеко, чтобы вовремя успеть спасти меня от злобных клыков, наметившихся на мое горло. Но я знала точно, что они не посмеют меня тронуть. Страх передо мной был велик. Оказывается, волки суеверны!

Но извечный закон стаи, заставил их быть справедливыми.

Пока что я победила. В сопровождении волков, окруженная ими я шла в Логово. Добровольно. Любимый сон Изегрима стал явью.

Я могла без преувеличений сказать, что во всех волчьих взглядах, обращенных ко мне, горело желание. Не желание обладания, и не желание крови, а желание того, кто хотел меня и передал эту жажду им всем. Изегрим стоял в стороне. Он следил за мной, но не следовал. Он ожидал.

— Я знал, что ты придешь, — он не собирался поражать меня своей сообразительностью — скорее он хотел показать, что обладает какой-то долей власти надо мной. Но сегодня я на все сто процентов была уверена, что мое появление здесь, это только тот план, что создал мой мозг. Какой же он наивный. Многих усилий мне стоило не улыбнуться на его глупые горделивые слова, которые не имели под собой почвы. Вот бы рассмеяться в его наглое лицо и стереть эту глупую улыбочку, словно он все на свете обо мне знает.

С сердцебиением, столь сильным, что даже вызывало дурноту, я нарочито неспешно приблизилась к волку. Он ждал. Методично постукивая по столу костяшками пальцев, а я все старалась подавить все это чувство неприятия момента. Он был мне не просто противен, а противен до изнеможения, да и к тому же я его опасалась.

— Так это был твой план — захватив Бет вернуть потом меня, или же просто захватить Бет и я останусь по своей доброй воле, чтобы Легальная Свора не имела к вам претензий?

— Ну почти так. В любом случае все происходит как я того хотел.

Комната сохраняла тишину. Волки опасались меня, а я их. Зато похотливый взгляд Изегрима, который он и не пытался скрыть, приводил меня нормальное осознание самой себя. Нельзя бояться.

Но наш разговор (то есть проявление Изегримом некой мистической власти надо мной) прервали. Последовало движение в комнате, волки расступились, и мне пришлось стать вполоборота к Изегриму, чтобы посмотреть на Волчицу, входящую с молоденьким волком. Сердце мое замерло — Бет! Я подавила желание тут же броситься к подруге. Меня сдержало то, что она смотрела на все почти бессознательно. Меня она не узнала.

Красивая, такая же, какой бывает Бет в полнолуние, Волчица напоминала теперь монстра. Разве можно быть нормальной личностью, сажая кого-то живого и мыслящего на поводок.

— Ты и без своих родственников?! Могу ли я поинтересоваться, где же твои детки?

Эти слова, как и выражение лица Волчицы, оставляли в моей душе болезненные борозды, которые она усилила ментальным давлением на мое сознание. И я точно знала, что делала она это намеренно, как знала и то, что я и так мучаюсь от неведения. И что самое страшное, она также поняла, что больше всего я переживаю лишь за Калеба и думаю где он сейчас. Но не все мои мысли были доступны, и этому нужно было радоваться. Но ее насмешка была страшнее моей реакции, потому что она показывала мне, как я на самом деле бездушна.

Улыбка Волчицы под моим затравленным взглядом превратилась в самодовольную, жестокую ухмылку.

Так не должно быть, — подумала я, — такие люди как она, не должны командовать и повелевать другими. Но эти мысли были вызваны яростью, но чтобы справиться с ней, я должна была сохранить свою голову рассудительной и пустой от мыслей, сожалений и чувств так, как меня учил Прат.