Широко раскрыв глаза, Сидни испуганно перевел взгляд с Ника на меня и обратно. Сглотнув подступивший к горлу комок, он крепче стиснул книгу. Поток пешеходов разделился на два рукава, которые обтекали нас словно скалу, возвышающуюся на стремнине реки. Никто не осмеливался к нам приблизиться.

— Ник, тебя это чем-то задевает? — спросил я.

— Знаешь что, Винни, может быть… может быть, — ухмыльнулся Ник.

Стоявшие за ним Сэл и Аль Руссомано подобострастно хихикнули, похлопав друг друга по кулакам. Лицо Станковича оставалось каменным.

Ник Колуччи был одного роста со мной, но шире в плечах и старше. Как правило, он наводил ужас на своих противников одним своим видом: жидкие светлые волосы, золотой зуб во рту, изрытое оспинами лицо и подбородок со шрамом. Однако на меня это не подействовало — и Ник это понял. И тем не менее ему нужно было сохранить лицо перед своей бандой.

— В таком случае, Ник, у меня тоже к тебе одна претензия, — как можно более спокойным голосом произнес я. — Ты мне не нравишься.

— О-о… вот как? — язвительно поинтересовался Колуччи. Он оглянулся на своих дружков, ища у них поддержки, получил ее и, снова повернувшись ко мне с ледяной усмешкой на лице, пожал плечами. — Это еще почему?

— Потому что ты дурак, — ответил я абсолютно без злости в голосе.

Дружки Ника на мгновение опешили, затем, опомнившись, бросились было на меня. Ник поднял руку, останавливая их; от его фальшивой улыбки не осталось и следа.

— Ну а ты умник, Винни. Я слышал это от разных людей. Например, от Недотроги Грилло. Многие недовольны тем, что ты наживаешь себе врагов не там, где нужно. — Он бросил презрительный взгляд на Сидни. — И друзей ты тоже подбираешь себе не тех.

— Передай Грилло, — невозмутимо промолвил я, — что мне нравятся те, с кем я дружу. Ну а все остальные знают, где меня найти.

— Хорошо. — Ник медленно кивнул. — А сейчас слушай, что я тебе скажу, «налетчик». Настанет день, когда ты обосрешься по-крупному и твоего старика не окажется рядом, чтобы вытереть тебе задницу. И в этот день тебя и твоего жиденка закатают под асфальт на стоянке.

Я понимал, что Ник стремится вывести меня из себя. У него была солидная поддержка, а мне нужно было еще думать о Сидни, который наверняка не захочет расстаться со своей долбаной книгой. Ник ждал, что я сорвусь с катушек, но я поступил как раз наоборот — стал вежливым и учтивым. Одарив его признательной улыбкой, я сказал:

— Ай-ай-ай. Огромное тебе спасибо, Ник, за предостережение. Ты мне очень помог. Определенно, я постараюсь впредь держаться подальше от автостоянок. — Сложив из указательного и большого пальцев пистолет, я прицелился Нику в нос и сказал: — Щелк! — Затем подождал реакции, не дождался и добавил как можно небрежнее: — Какой чудный день! Полагаю, надо немного прогуляться.

С этими словами я тронулся вперед. Мой замысел сработал. Ник и его банда опешили — впрочем, как и Сидни.

Мы пошли своей дорогой, и я попытался успокоить Сидни, начисто забыв о столкновении с Колуччи. Я продолжил прерванный разговор так, словно ничего не произошло.

— Итак, ты говорил, что этот парень Гэтсби не смог купить себе положение в обществе, потому что люди помнили о его темном прошлом… Как ты думаешь, он в молодости был членом банды?

Пораженный Сидни молча вытаращился на меня.

Проводив Сидни до нашего дома, я ровно в пять часов вечера встретился с Луи и Порошком в «Таверне Барлоу». Кафе находилось на расстоянии одной бейсбольной подачи от Фултонского рыбного рынка, и близость к основному месту «работы» делало его естественным тусовочным местом Ланцы и его дружков. Зал был оформлен в духе «веселых девяностых», кондиционеры не справлялись с жарой, а вентиляторы под потолком лишь гоняли облака дыма из стороны в сторону. Посетители заказывали в основном «со льдом» и «стаканчик и кружку пива»; в зале было людно, душно, шумно. Жарко было всем — всем, кроме Луи. Для этого случая он добавил к своему полностью черному ансамблю фетровую шляпу с широкими полями и увеличил на дюйм рост, поставив набойки на каблуки штиблет. Я отметил, что его появление в кафе было встречено изумленными взглядами.

Мы протиснулись к стойке через толпу работяг и их подружек. К нам подошел бармен, чтобы принять заказ. Луи приподнял на несколько дюймов надвинутую на лоб шляпу и сказал:

— Виски с вермутом.

Лицо бармена превратилось в вопросительный знак. Он недоуменно спросил:

— Вы шутите?

Растянув губы в усмешке в духе Хэмфри Богарта, Луи прошипел сквозь стиснутые зубы:

— Если бы я шутил, я заказал бы лимонный сок!

Взглянув на это олицетворение благородного гнева шести футов четырех дюймов роста, облаченное во все черное, бармен решил не продолжать спор.

— Виски с вермутом — отлично, будет сделано.

Мы с Порошком заказали по кружке пива, и бармен удалился, качая головой.

Пока мы ждали, когда нам принесут заказ, я огляделся вокруг, пытаясь определить цель. В противоположном конце зала стояли несколько прилично одетых посетителей со своими трофеями женского пола. Я предположил, это и были ребята Ланцы, но твердой уверенности у меня не было. Я перевел взгляд на бармена, который раскрыл маленькую книжечку, и вдруг кто-то осторожно постучал меня по плечу, и послышался хриплый, пропитой голос:

— Привет, Винни… Луи… Порошок… Ребята, а что вы здесь делаете?

Обернувшись, мы увидели заморыша лет сорока пяти. Он был на голову ниже меня, на целых две головы ниже Луи, а его тощее тело было полной противоположностью мышцам Порошка. У него были растрепанные волосы и покрытый сизыми прожилками нос пьяницы. На нем были брюки армейского образца на клетчатых подтяжках, а звали его Лео Дельфина. Это был отец Мальчонки Дельфины.

— То же самое я могу спросить у вас, мистер Дельфина, — ответил я.

— Лео! Не надо официальности, Винни, — панибратским тоном произнес он. — Вы же друзья моего сына! Можно сказать, члены семьи, ведь так?

— Как скажете, Лео, — согласился я.

Порошок и Луи молчали. Они терпеть не могли Лео. Никто из нас не мог его терпеть, в том числе и Мальчонка, и на то были веские причины. Всю свою жизнь Лео Дельфина хотел отличиться и стать членом Семьи — с тех самых пор, как он подростком слонялся у доков и был на побегушках у мафии. Во время Второй мировой войны Лео призвали в армию, и он долго упрашивал, чтобы его отправили в Европу высаживаться на Сицилию, так как надеялся установить там контакты с местной мафией. Лео сказал командованию, что свободно владеет итальянским, что соответствовало действительности, однако это не помогло. Его отправили на Тихий океан, и он был ранен на Борнео.

После окончания войны Лео удалось устроиться на работу в порт грузчиком, и с тех пор он умолял, чтобы его взяли в мафию — кем угодно, на низшую ступень, в любую Семью. Он готов был на все — вооруженное ограбление, вымогательство, поджог, даже убийство. Особенно убийство. Лео мечтал об этом. Тогда его «произвели» бы в члены Семьи. Вся беда заключалась в том, что Лео был страстным игроком, пьяницей и болтуном. Опасное сочетание в любом ремесле, но для мафии — просто смертельное.

Когда мой отец взял под свой контроль доки Вест-Сайда, Лео попытался сблизиться с ним, используя нашу с Мальчонкой дружбу. У него ничего не получилось. Мальчонка вычеркнул отца из своей жизни — с той самой ночи, когда, вернувшись домой, застал его избивающим мать. Мальчонка нанес Лео стремительную комбинацию ударов, которая на неделю уложила того в кровать, и с тех пор они почти не разговаривали друг с другом.

— Итак, — продолжал я, — что вы делаете в этой части города?

— Ну, ты же знаешь, как все обстоит, — пожал плечами Лео. — Порой найти работу в Вест-Сайде бывает трудно. Кое-кто из присутствующих здесь ребят вошел в мое положение, понимаешь, что я хочу сказать?

Лео уже успел изрядно набраться, поэтому я решил чуть копнуть и проверить, по-прежнему ли соответствует истине его репутация болтуна.