— Я как раз собиралась выйти и где-нибудь перекусить, — сказала Терри, а затем, подняв бровь, добавила: — Не желаете присоединиться?

— Конечно, — пробормотал я, помимо воли улыбаясь так, словно выиграл миллион долларов.

— Я только возьму сумочку, — сказала Терри и скрылась в спальне.

Оглядевшись вокруг, я увидел типичную однокомнатную квартиру Верхнего Ист-Сайда… просторную, красиво обставленную, дорогую. Цветовая палитра состояла из черного и белого: диван и кресла черные, кофейный, журнальный и обеденный столы из черного дерева, белый ковер от стены до стены, в котором нога утопала по щиколотку. И в довершение к этому — обилие зеркал. В целом гостиная напоминала декорации из фильма «Худой», в которых Уильям Пауэлл и Мирна Лой потягивали мартини из хрустальных стаканов. Не вызывало сомнений, что девушка, живущая здесь, зарабатывала серьезные деньги.

Вернувшись с сумочкой, Терри отвела меня в небольшое кафе на Третьей авеню. За поздним завтраком мы осторожно перепробовали все темы, которые обсуждают два человека, испытывающие влечение друг к другу: прошлое, чувства, мысли, устремления. И за весь разговор наша разница в возрасте никак не проявилась.

Я узнал, что Терри — дочь бакалейщика из Браунсуика, штат Джорджия, что сразу после окончания средней школы она добралась на попутных машинах до Большого яблока.[8] Ей хотелось «попасть на Бродвей» — в любом качестве. Мюзикл, комедия, драма, ревю — неважно. Хор, кордебалет или просто роль без слов — Терри была готова на все. Роли ей доставались в спектаклях, которые держались на сцене недолго, а между ними случались долгие перерывы, и все же кое-что у нее было, и каждый раз она отсылала в браунсуикскую газету фотографию труппы в качестве доказательства, что ей удалось стать актрисой. В длительные промежутки между игрой на сцене Терри подрабатывала моделью, официанткой, продавщицей и в конце концов устроилась гардеробщицей в знаменитый на весь мир клуб «Копакабана», где и стала получать прилично.

«Копа» принадлежала мафии, и крутые ребята любили похвастаться пухлой пачкой банкнот перед «тремя В»: Видными, Восхитительными и светловолосыми. Терри принадлежала ко всем трем категориям, и в свои двадцать девять лет она находилась на вершине могущества. На мой взгляд, она была чем-то похожа на актрису Лану Тернер — но только была выше, значительно выше, пять футов девять дюймов без каблуков, а в них и вовсе шесть футов. Терри выглядела недоступной, но, как она сказала, ей до сих пор постоянно приходилось уворачиваться от похотливых рук крутых ребят, которые стремились запихнуть несколько банкнот в опасно ныряющий вырез декольте.

Потом я заметил, что Дворжак — фамилия довольно необычная. Рассмеявшись, Терри сказала, что все знакомые спрашивали ее, не родственница ли она того самого композитора. Это раздражало ее, поэтому она в конце концов разыскала того самого Дворжака, узнала, что он из Чехословакии, что звали его Антон и что он очень знаменитый. Прыснув, Терри добавила, что отныне она всем говорит, что они дальние родственники. Судя по всему, в крошечном изолированном мирке родного городка Терри слава имела огромное значение — даже если на самом деле она была фальшивой, отраженной от славы несуществующего родственника.

Мы продолжали разговаривать по пути к Центральному парку и затем во время прогулки вокруг озера. В пять часов мы прошли через зоопарк и съели на двоих огромный сухой кренделек с горчицей, купленный у торговца с тележкой… Волшебство.

В шесть часов мы поднялись к Терри домой.

В семь она уложила меня к себе в кровать.

Снова волшебство.

К восемнадцати я уже успел переспать с достаточным числом девчонок, но это была женщина — животное совсем другой породы… что как нельзя лучше описывало сексуальный аппетит Терри. В восемь часов мы все еще были в кровати, блестя от пота, следствия непрерывных занятий тем, что Терри называла «любовными утехами», но мне больше напоминало сражение. Кондиционеры переставали справляться со своими обязанностями после того, как на город опускалась девяностоградусная жара; а против дополнительного тепла вожделения они оказывались просто бессильны. Скомкав простыню, я вытер мокрое лицо.

Рассмеявшись, Терри скользнула мне по щеке губами и встала с кровати.

— Мой сладкий, мне пора одеваться на работу.

— Хорошо, ^;— согласился я. — Я тоже пойду.

Она ушла в ванную, откуда послышался шум душа. Я тоже встал с кровати и начал одеваться. Когда я закончил, Терри вышла из ванной в халате и проводила меня до двери.

— Отличный день, — сказал я.

— Замечательный, — согласилась Терри.

Открыв дверь, я спросил:

— Завтра?

— Позвони, мой сладкий.

— Договорились.

Перегнувшись через порог, Терри поцеловала меня, и я увидел ее сногсшибательную улыбку в третий раз за день. Подмигнув, она закрыла дверь. У меня было такое ощущение, словно я через искривление пространства попал в рай.

В девять вечера я заскочил к Бенни и застал его гоняющим шары с Рыжим и Мальчонкой. Прыгун ушел домой, Луи читал журнал, а Порошок сидел за пианолой, выколачивая из клавиш «Артистический ритм» Стэна Кентона.

При моем появлении Луи оторвался от журнала и спросил:

— Где ты пропадал весь день?

Порошок оставил в покое пианолу, а Бенни, Рыжий и Мальчонка положили кии на стол и выстроились передо мной.

— Мне пришлось вернуть зажигалку, которую я нашел вчера вечером.

Изогнув бровь, Луи недоверчиво спросил:

— И на это ушел весь день? Где обитает эта гардеробщица — в Буффало?

— Мы сходили погулять в парк, — оправдываясь, сказал я.

Мне хотелось защитить Терри, но ребята сразу же что-то заподозрили.

— Да… вот как?.. — сказал Мальчонка, вращая открытой ладонью, показывая этим, что он ждет продолжения.

— А потом перекусили, — пожав плечами, сказал я.

— Значит… — широко улыбнулся Порошок, — вот что у нас есть… возвращенная зажигалка, прогулка в парке, легкий ужин… и все это на протяжении восьми часов в обществе самой соблазнительной девчонки на свете!

Фыркнув, он посмотрел на ребят.

Луи, растянув рот в широкой улыбке, обнажившей ровные зубы, выпучил глаза и произнес голосом Берта Ланкастера:

— Порошок, мальчик мой, у тебя на уме одна только грязь! Да-да, повторяю — одна только грязь!

С восхищением посмотрев на меня, Бенни выпалил:

— Я восхищен! А я ведь даже не видел эту кралю!

— Ладно, хватит об этом, — не выдержал я.

— Это все, что ты хочешь нам сказать? — возразил Мальчонка.

— Да, — решительно произнес я. — Пора пожрать и завалиться дрыхнуть.

Встав, я вышел, оставив ребят гадать, что же было на самом деле. Увы, их догадки соответствовали истине.

В пятницу утром я проснулся поздно, принял холодный душ, чтобы хоть как-то развеять жару, и натянул брюки и футболку. Родители уже ушли из дома, поэтому я приготовил на завтрак омлет с луком и включил радио. Диктор болтал о результатах бейсбольных матчей, и это напомнило мне, что отец Луи достал нам билеты на очередной матч «Янкиз». Я совершенно забыл об этом из-за головокружительной интерлюдии с Терри.

Когда Баки Гаррис, менеджер «Нью-Йорк янкиз», наведался в «Копу», отец Маленького Луи усадил его за лучший столик, за что Гаррис дал ему дюжину билетов на предстоящую встречу «Янкиз» и «Ред сокс». Матч обещал быть великолепным: Йоги Берра будет принимать подачи Уайти Форда; Джо Димаджио выйдет на поле несмотря на травмированную щиколотку; его брат Дом Димаджио будет играть против него в составе «Ред сокс», а рядом с ним на дальней позиции будет находиться великий Тед Уильямс.

Мы собирались встретиться перед моим домом в одиннадцать утра, чтобы прийти на стадион пораньше, посмотреть разминку и, если повезет, взять автографы. До назначенного времени оставалось еще больше часа, и поскольку мне было известно, что Рыжий каждое утро помогает отцу наводить порядок в его пивной, я решил за ним зайти.