^{Араукария.}

Между каатингой и амазонской гилеей пролегла небольшая область, которая характерна обилием пальм, образующих редкие светлые леса и рощи. Отсюда происходит знаменитая пальма — «дерево жизни». Здесь произрастают в большом количестве кокосовая пальма и многие ее родичи с менее крупными, но тоже съедобными плодами.

Дальше к югу идут обширные пространства кампосов. Здесь развит богатый злаковый покров, на фоне которого разбросаны редкие небольшие деревья и кустарники. По речным долинам, где много влаги, также развиты леса богатого тропического облика. Южнее кампосов лежит небольшая область тоже весьма оригинальных субтропических лесов. Они состоят главным образом из араукарий — хвойных деревьев с зонтиковидной кроной, собранной на вершине прямого, как колонна, ствола. Такие деревья нигде в Бразилии больше не встречаются. В этих лесах попадаются и другие древесные породы. Нередко коренной обитатель тропиков — пальма — возносит свою пышную голову над зонтиками араукарий.

^{Шишка араукарии.}

Еще дальше, захватывая самый юг Бразилии и далее — весь Уругвай, раскинулась безлесная саванна.

Здесь растительность представлена злаками со значительной примесью разнотравья из сложноцветных, бурачниковых, бобовых, мальвовых и других семейств. Умеренный климат, с более или менее равномерными осадками на протяжении всех месяцев, благоприятствует развитию растений в течение всего года.

Богат не только растительный мир Бразилии. В недрах найдены и нефть и руды.

И вот в такой богатой стране народ очень беден. Едва ли найдется еще одна такая страна, где так хищнически и неразумно используются природные богатства. Капиталисты расхватывают только то, что обходится подешевле, на чем можно быстрее нажиться. Знаменитые араукариевые леса уже сведены почти на три четверти. Леса эти расположены невдалеке от океана; через них проходят железные дороги. Сюда кинулись американские и английские компании, создавшие многочисленные лесопильные заводы. Остатки лесов быстро исчезают. Колониальным хищникам нет дела до интересов бразильского народа.

Кампосы бразильского нагорья — ценнейшие пастбища, которые могут прокормить десятки миллионов голов скота. Но скотоводство здесь отсталое, хороших пород скота не разводят. Да и, кроме того, мясо трудно сбыть, так как не на чем вывезти его, — в кампосах нет железных дорог.

В лесах Амазонки добывают каучук. Но сбор драгоценного сырья ведется хищническим первобытным способом. В годы второй мировой войны, когда страны юго-восточной Азии, где добывается главная масса каучука, были захвачены Японией, Соединенные Штаты и Англия заинтересовались бразильскими лесами. В гилей Амазонки бросили целую армию серингейро, сборщиков каучука, — 47 тысяч человек.

Но вот кончилась война. Исчез спрос на бразильский каучук — его теперь легче получить на плантациях Индонезии, на Малайе. Добыча каучука в бразильских лесах почти прекратилась. А как же те 47 тысяч серингейро, которых завезли в дебри амазонских гилей? О них просто забыли. Они остались без работы, без пропитания. Им даже не дали денег, чтобы они могли выехать. И большая часть сборщиков каучука погибла от голода и от болезней.

С первых же своих шагов на южноамериканском континенте колонизаторы повели себя, как хищники, не щадящие ни людей, ни природных богатств.

Из Африки в Южную Америку стали завозить для работы на плантациях негров-рабов. Невольники массами погибали еще в пути к своей бразильской каторге. По официальным сведениям, на кораблях погибала третья часть негров, посаженных на борт у берегов Африки. В условиях же беспримерной, бесчеловечной эксплуатации на плантациях помещиков негры продолжали вымирать. За время работорговли в Бразилию было ввезено 18 миллионов негров-рабов. А в средине XIX века негров в Бразилии насчитывалось всего 3 миллиона человек.

Каково было отношение португальских колонизаторов к неграм-невольникам, свидетельствуют «Записки» лейтенанта А. П. Лазарева, брата знаменитого русского кругосветного мореплавателя, открывшего материк Антарктиду, — М. П. Лазарева. Вот что пишет в своих «Записках» этот русский моряк, посетивший в 1819 году Рио-де-Жанейро:

«Во время пребывания нашего у Рио-Жанейро мы видели приход к оному судов из Африки, наиболее из Англии, с неграми и торг сими невольниками. Зрелище сие и участь сих несчастных возбудили в нас живейшее сострадание.

Хотя уже до меня много было говорено о сей позорной торговле, но я не почитаю лишним рассказать здесь о ней то, чему сам был очевидным свидетелем. На судах, приходивших к Рио-Жанейро с невольниками, сделаны были в трюме, к борту клетками, нары, из которых в каждую влезал негр через узкое четвероугольное отверстие, и там лежал он, запертый вьюшкой с запором. В сем тесном положении страдальцы сии не только не имели возможности быть между собой в сообщении, ибо разделялись один от другого дощатыми стенками, но и едва могли поворачиваться. Таким образом нагружали их иногда вместе до 900 человек. На одном судне я видел их 747, на другом 850 и еще на малом бриге 450… Негров из трюма во время плавания не выпускают ни для каких нужд и надобностей. Случается иногда, и даже нередко, что умершие лежат в своей норе по два и по три дня сряду, ибо когда им раздают пищу, то матрос, которому сие поручается, отпирая пробку каждой клетки, бросает заключенному одну кукурузную шишку на целые сутки и запирает его опять железным засовом, не окликая каждого. Таким образом, умерший лежит несколько суток в числе живых и наравне с ними получает жалкую порцию. Пить им дают весьма редко и то в самом малом количестве, ибо бочек с водой соразмерно числу их поставить негде. Если же вода и есть, то оной едва достает на корабельных служителей. Между заключенными бывают и беременные женщины, которые от перемены своего родного чистого воздуха на столь спертый и удушливый и от несносной жажды рожают прежде времени, и ребенок поневоле, хотя бы он был самого здорового сложения, должен умереть в своей конуре, не видев света.

На том из судов, бывших при нас у Рио-Жанейро, где находилось 747 негров, умерло их 150; на другом из 850–217, а на третьем из 450—45. От недостатка пищи и питья, от худого воздуха и от перемены жизни заключенные большей частью впадают в сухотку и страждут кровавыми поносами. По прибытии судов негров немедленно выгружают в нарочно построенные для сего каменные сараи, занимающие целую улицу, и там отделяют мужчин на одну, а женщин на другую сторону. Пить воды дают им сколько угодно, но если случается между ними некоторый шум, большое движение или разговоры, то бьют их без всякой пощады. Присматривающие за ними и их порядком не выпускают из рук ни на минуту длинного и жесткого кнута и стараются быть всегда на месте, чтобы видеть движение каждого негра, которых в случае малейшего шума бьют, не трогаясь с места, хотя бы за шесть и более сажен, длинным кнутом с удивительной меткостью.

Когда в сараи, наполненные привезенными неграми, является покупщик, то несчастным сим, посредством свистка или удара обо что-либо палкой, приказывают вставать, и они осматриваются, подобно скоту, назначенному в продажу. Нередко для определения, здоров ли негр, бьют его палкой или плетью, замечая, будет ли он от сего морщиться, смотрят у него зубы и т. п. Португалец, купивший негров, считает их своей собственностью и думает, что имеет полное право располагать ею по своему произволу…

Когда мы входили в сараи смотреть негров, то их заставляли плясать под их же песни. Для любопытства достаточно видеть один раз сие зрелище, но повторять оное слишком жестоко. В несчастном своем положении, полумертвый от истощения негр должен еще веселиться! Если же который из них наморщится, то бьют его немилосердно кнутом по голому телу, обыкновенному их костюму. При выгрузке сих невольников из кораблей в сараи многие, выходя на свежий воздух, получают удары, а некоторые и умирают. Впрочем, когда они несколько пооправятся, то становятся живы, умны, расторопны, ловки, иные даже замысловаты и, по большей части, добры».