– Да, сэр, – немедленно раскаялась Дэв.

Фрэнк вздохнул и потрепал Дэв по плечу.

– Я не хочу подталкивать тебя, милая. Мне просто неприятно видеть, как ты отказываешься от того, что было важно для тебя, даже не попытавшись этого добиться.

Дэв сопротивлялась желанию закатить глаза.

– У нас трое детей. Я уверена, что для Лауры это – много.

– Или ты боишься того, что она может ответить на этот вопрос?

Дэв застонала.

– Вцепился, как собака в кость.

Фрэнк зарычал, и Дэвид хихикнул.

– Боже, – она спрятала лицо в ладонях. – Кто-нибудь говорил тебе, что ты – болен?

– Да. Несколько раз, – ответил она, останавливая автомобиль, чтобы посмотреть на дочь. – Я почти потерял тебя в прошлом году. Все что я мог делать – это сидеть и смотреть, как ты поправляешься. Я наблюдал за тобой. Я наблюдал за Лаурой. И я видел как вы двое верите друг другу. Как она волнуется о тебе. И я смотрел на моих внуков. – Он с трудом сглотнул и взял ее за руку. – Смерть Сэм была достаточно трудна для всех нас. Но потерять тебя… – Он замолчал и покачал головой. – Просто поговори с Лаурой. Я хочу, чтобы у вас обеих было в жизни все, чего вы хотите, милая.

Дэв кивнула, начиная понимать, о чем он говорит.

– Я поговорю с ней, папа. Обещаю. Но никаких гарантий.

– Конечно, нет. – Он тряхнул головой, прогоняя прочь неприятные мысли. – Решение остановиться на тех трех замечательных внуках, которые у меня есть сейчас – это одно дело. Но пусть это будет решение, которое примете вы обе. Окажи Лауре достаточно доверия, включив ее мнение в решение этого вопроса. – Она нажал на педаль газа, и машина снова поехала вперед. Воздух был свежим и прохладным, с ароматом мокрой травы. – Кроме того, я думаю, что у Лауры будут действительно симпатичные дети.

– Эй, а как же я? – Делано оскорбилась Дэв. – У меня тоже довольно симпатичные дети, знаешь ли.

– Да. – Дэвид выпрямился, решив, наконец, присоединиться к беседе. – Но ты слишком высокая на мой вкус, Дэв. И еще долго потребуется ждать 'изменений'.

Дэв схватила кепку, которая дополняла наряд ее отца, состоящий из синих штанов в зеленую клетку и розовой рубашки, и ударила ей Дэвида, не волнуясь о том, что репортеры наверняка безостановочно щелкают фотоаппаратами.

– Ты и так уже уволен.

Дэвид схватил кепку и усмехнулся.

– Так что в этом нового? – Он аккуратно поместил кепку обратно на голову Фрэнка. – Боюсь, что ты окажешься перед необходимостью добиться большего успеха, чем раньше.

Машинка остановилась, и они выбрались на поле. Фрэнк сжал плечо Дэв.

– Знаю, это звучит так, будто я вмешиваюсь, пытаясь навязать тебе то, что не удалось мне.

– Ничего, папа, все хорошо, правда. – Дэв знала, что отец хотел больше детей, но роды у матери были сложными, и врачи предупредили, что вторая попытка может стоить ей жизни.

– Действительно ли ты счастлива, Дьявол? – На самом деле, ответ был очевиден, но он считал своей отцовской обязанностью время от времени задавать этот вопрос.

Дэв засияла.

– Ты понятия не имеешь, насколько.

– Твой старик может вставить еще одно замечание?

– Я могу тебя остановить?

– Нет.

– Валяй.

– У меня есть идея на сей счет, потому что когда я смотрю на вас с Лаурой и вижу, как ты смотришь на нее, – он слегка покраснел, ненадолго замолчав, – также, как и я смотрю на твою маму даже после всех этих лет.

– Все настолько плохо, да? – Глаза Дэв счастливо мерцали.

– Хоть лопатой греби.

– Хорошо.

Фрэнк подмигнул ей и повернулся к полю, где их терпеливо ожидал Дэвид.

– Продолжим, мадам Президент?

– Конечно, я могу справиться с другими пятью оскорбительными лунками. – Дэв наклонилась и поцеловала отца в щеку. Она улыбнулась, чувствуя как знакомый с детства запах щекочет нос.

Пока они шли к полю, Дэв посмотрела в сторону сборища Прессы и помахала им рукой. Щелчки затворов фотоаппаратов заставили ее на мгновение задрожать.

– Я рада, что моя способность быть Президентом не вредит моей неспособности играть в гольф. – Она оперлась на клюшку, стоя бок о бок с Фрэнком, неумышленно создавая замечательную картину для снимков, в то время как Дэвид собирался ударить по шарику.

Целый день Лаура не делала вообще ничего, и теперь, даже несмотря на то, что время перевалило за полночь, она была активна и собиралась выпить чашку кофе. После года проживания с самозваным кофейным наркоманом, она жаждала вкусный напиток почти также, как и Дэв.

Почти пять дней Лаура провела на ферме Марлоу в хижине в полном одиночестве, наслаждаясь миром и тишиной, и пытаясь вернуться обратно к нормальному настроению. Она не работала над биографией Дэв, и даже не занималась историей Адрианны Нэш, которую, как предполагалось, они должны были писать вместе с Дэвлин, но на что всегда не хватало времени. Вместо этого она писала плохие стихи, заставившие ее вспыхнуть смехом, когда блондинка читала их вслух, читала дрянные книги в мягкой обложке, ела жареную кукурузу на завтрак и мечтала об умиротворении своего сердца. Это была необходимая отсрочка, и писательница, наконец, могла приятно провести несколько дней, вспоминая все хорошее, что было в ее жизни.

В пижаме и халате Лаура медленно спускалась по лестнице главного дома, которая вела к кухне. Лампы не горели, но мягкий лунный свет, льющийся в окна, позволял видеть куда идешь. Деревянный пол был довольно холодным и блондинка ненадолго задумалась о паре теплых носок, которые, как она помнила, имелись в шкафу наверху. Дом был большим и соответствовал всем стандартам, но тут была теплая атмосфера, которой ей не хватало в Белом Доме. Лаура была довольна, что Дэв выросла здесь, где любовь, подобно полноводной реке, заполняла все пространство. Все здесь было таким ярким и оптимистичным.

Закрыв глаза, Лаура вспомнила маленький дом рабочего, в котором она выросла в Нэшвилле, и где все еще жил ее отце – только одно слово приходило на ум… темный. Во всех смыслах. Ее мать страдала от мигреней и изнурительных депрессий, и шторы в доме Страйеров были на всех окнах, надежно закрывая от света. "И всего остального".

– О, мама, – вздохнула Лаура. – Надеюсь, ты, наконец, нашла тот мир, в котором так сильно нуждалась.

Писательница закрыла глаза, чувствуя знакомую боль, которая каждый раз сопровождала мысли о матери. В последнее время она много думала о самоубийстве Анны Страйер, борясь со своей кажущейся неспособностью справиться с масс-медиа и политическим безумием, которое сопровождало ее помолвку с Дэвлин. Даже притом, что всю свою взрослую жизнь Лаура провела в качестве профессионального обозревателя, быть объектом раздражающего интенсивного исследования иногда было больше, чем она могла вынести.

Блондинка включила кофеварку, и удовлетворенно вздохнув, чувствуя приятный аромат. Ее мысли все еще были сосредоточены на матери.

– Может мне стоит обратиться к врачу?

– Ты плохо себя чувствуешь, дорогая?

Лаура резко обернулась, пораженная неожиданным вопросом, чуть не упав.

– О. – Джанет вздохнула и, извиняясь, улыбнулась. На ней был красный шерстяной халат и коричневые шлепанцы. И создавалось впечатление, что она тоже еще не ложилась. – Я не хотела тебя напугать.

Лаура медленно выдохнула, ее сердце все еще билось слишком быстро, и она чувствовала небольшое головокружение.

– Нет. – Лаура смущенно хихикнула. – Все в порядке. Я просто не ожидала, что еще кто-то не спит.

– Я слышала шаги.

Лаура встала со стула, движение воздуха принесло Джанет аромат кофе. Она нежно улыбнулась.

– Я вижу, ты провела слишком много времени с моей дочерью. – Джанет со значением посмотрела на Лауру. – Никогда не могла его пить. Слишком горький. Я предпочитаю чай с молоком и сахаром.

Робкая улыбка появилась на губах Лауры.