Теперь Джулия захохотала. Она закончила с едой, и пес с жадностью слизал остатки пищи с тарелки. Ее смех звучал игриво. Ломакс был возбужден.

— Вроде бы ты собиралась спрятаться, — намекнул он.

Она кивнула.

— Любой, кто шастает вокруг дома, может увидеть тебя. Так что немедленно в постель — там безопасно.

Джулия снова кивнула. Он взял ее за руку и повел наверх. Сердце Ломакса билось часто-часто. Он начал целовать ее лицо, шею. Руки нашли грудь Джулии. Пальцем он очень нежно гладил соски — сначала один, затем другой. Ломакс почувствовал, что они затвердели. Его палец играл с ними, и они набухали все сильнее.

— Ломакс, тебе будет очень, очень хорошо со мной.

Она шептала ему в самое ухо, но кровь струилась по телу с таким грохотом, что Ломакс почти не слышал ее. Рука Джулии поползла вниз и коснулась напряженного члена.

— Ого! — воскликнула она, притворно подняв вверх брови.

Дразнясь, она посмотрела прямо в глаза Ломаксу, а руки меж тем с ловкостью пробирались под одежду. Она дотронулась до его члена и медленно сжала. Ломакса накрыла волна блаженства. Он закрыл глаза. Джулия опустилась на колени. Она собиралась сделать это прямо сейчас, здесь, в его спальне, даже не сняв одежды. Он прислонился к стене и вытянулся. Джулия, посасывая, все дальше забирала в рот его член. Один раз Ломакс открыл глаза и посмотрел на нее. Джулия наблюдала за ним. Зрачки невозможно расширились, глаза потемнели. Волосы упали на спину. Она застенчиво смотрела вверх, словно ребенок, засунувший в рот большой и сладкий леденец. Ломакс снова закрыл глаза, и непроизвольно перед ним возникли две фигурки, нарисованные на стене пещеры. Тело содрогнулось от удовольствия, и он уже не помнил про рисунки народа пуэбло.

В тот день каждый раз после того, как они занимались любовью, Ломакс давал себе слово рассказать Джулии про рисунки в пещере. Но так и не вспомнил о них.

Он хотел, чтобы в перерывах Джулия хотя бы иногда дотрагивалась до него. Иногда Ломакс обнимал ее или гладил по волосам. Если же он не проявлял инициативу, то Джулия просто лежала неподвижно, молчаливая и одинокая.

— О чем ты думаешь? — спрашивал Ломакс.

В отличие от Ломакса Джулии нравилось просто разговаривать, не касаясь его. Иногда тихие голоса были единственной нитью, протянутой между ними в темноте. Поощряемый Джулией, Ломакс рассказал ей многое о своем прошлом, иногда весьма болезненные вещи. Когда он описывал, как рушился его брак, горло перехватило, а грудь сдавило. Джулия сочувствовала, но Ломаксу казалось, что, коснувшись его руки, она скорее бы утешила его. Однако она даже не попыталась. Сознание того, что она лежит рядом с ним в темноте на расстоянии вытянутой руки и почему-то не хочет коснуться его, заставляло Ломакса еще глубже ощущать свое одиночество. Тогда он прерывал его, сам трогая Джулию. Кожа ее была скользкой и влажной, словно поверхность воды.

Когда они, полуголые, наконец спустились в кухню, неслышно ступая босыми пятками по лестнице, то обнаружили, что забыли закрыть дверь на веранду. Депьюти воспользовался возможностью и удрал. Они звали его и прислушивались, не раздастся ли скрип когтей по деревянному полу веранды, но никто не откликнулся, за исключением двух полицейских сирен, завывавших в отдалении.

Джулия завернулась в полотенце. Перегнувшись через перила, она звала Депьюти. Свет из кухни освещал изгиб узкой спины. От позвоночника падали причудливые крохотные тени.

— Ты похожа на ископаемое, — сказал Ломакс.

Она обернулась и улыбнулась ему.

— Это был комплимент, — добавил Ломакс.

Джулия, завернутая в тонкое полотенце, шагнула обратно. Тени играли во всех изгибах тела — струились под коленями, огибали резкие впадины скул и шейные позвонки. Джулия была превосходно сложена.

— Теперь я вижу, как ты устроена, — сказал Ломакс.

— Депьюти вернется?

— Конечно. Утром я позвоню на живодерню.

— Мы должны найти его.

— Ну хорошо. Хотя это и бесполезно. Пока не найдет подружку, Депьюти заляжет глубоко на дно.

Они оделись и отправились в путешествие по окрестностям. Дорога петляла, поднималась вверх и спускалась вниз. Они видели таблички с номерами домов, но сами дома скрывала пышная летняя листва. Других машин на дороге не было. Время от времени они останавливались, выходили и звали Депьюти. Пару раз собаки лаяли в ответ, но это был чужой лай. Они ехали все дальше, иногда в просветах виднелись темные склоны приближающихся гор.

Им встретилась машина, и Ломакс свернул в сторону, чтобы разъехаться на узкой дороге. Фары осветили лицо Джулии, и Ломакс с удивлением увидел, что она плачет. Он остановил машину и в темноте внимательно посмотрел на нее.

— И давно ты плачешь? — спросил он, обнимая ее за плечи.

Джулия не отвечала. Слезы текли по лицу. Где она научилась так беззвучно плакать?

— С Депьюти все будет в порядке. Он такой проныра. Хитрющий пес.

Чтобы развеселить Джулию, Ломакс скорчил гримасу. В ответ Джулия зарыдала. Ломакс вспомнил, как в этой же самой машине плакала Ким. Она плакала из-за Джулии.

— Ты думаешь о суде? — мягко спросил он.

Джулия покачала головой.

— Скажи что-нибудь.

— Я уже проезжала по этой дороге, — наконец хрипло сказала Джулия.

— Правда?

— Я узнала табличку. Там позади, дом называется «Майский куст». А внизу они написали: «Всегда в продаже котята».

— А кто там живет?

— Не знаю. Я просто вспомнила надпись, а когда вспомнила надпись, то вспомнила эту дорогу, а когда вспомнила дорогу, вспомнила…

Ломакс ждал окончания фразы. Он догадался, что скажет Джулия. Память о Льюисе была такой живой для нее. Она рыдала над Льюисом, и Ломакс должен был пожалеть ее. То, как Джулия говорила о Льюисе, ее тон, исполненный нежности, всегда вызывал его ревность. Он мог бороться с этим чувством, только вспоминая искаженное лицо и изогнутое тело Льюиса на полицейском снимке — дешевый в общем-то трюк.

— Я вспомнила, что последний раз ехала по этой дороге и тоже искала.

— Кого?

— Льюиса, — ответила Джулия. — Я искала Льюиса.

Она закрыла лицо руками, и тело ее содрогнулось от рыданий. Ломакс вспомнил, как недавно содрогались тела троих адвокатов. Только те смеялись.

— Зачем ты искала Льюиса?

— Я думала, он у женщины, которая живет здесь.

Ломакс обнял ее за плечи.

— Я знала, что у него есть связь. Я обнаружила адрес. Это где-то здесь. Однажды вечером, когда он не пришел домой, я решила поехать к этому дому и посмотреть, стоит ли рядом его машина. Я бы не смогла сделать ничего больше. Например, позвонить у двери. Просто хотела посмотреть, здесь ли он.

— И что?

Рыдания перешли в смех.

— Я даже не смогла найти этот дом! Часами я петляла по дороге, пока у меня почти не закончился бензин, и я вынуждена была поехать домой. Льюис на это и рассчитывал. Он считал, что я ни на что не способна.

На последнем слове голос прервался. Ломакс пытался вытереть слезы Джулии, но они текли не переставая.

— Ты не была счастлива с ним, — сказал Ломакс.

Она покачала головой:

— Он ни капельки не любил меня, Ломакс.

— Не может быть.

— Но это правда. Я не хочу, чтобы люди узнали об этом. Только ты.

— В «Сэш Смит» знали, что у него были связи.

Джулия освободила руку и впервые повернулась к Ломаксу. Глаза были мокрыми, на нижнем веке блестела слеза.

— Знали?

— Он не особенно скрывал.

— Боже!..

— Джулия, я встречался с одной из этих женщин, — сказал Ломакс. — Я встречался с Джерри Хегарти в одном месте, которое Льюис называл клубом.

Ломакс заметил, что Джулия вздрогнула.

— Ты знала о клубе? — спросил он.

— Я никогда там не была. А Льюис бывал часто, но никогда не брал меня с собой.

— Ну вот, там он и встречался с ней.

Ломакс ощутил удовлетворение, сказав Джулии про клуб. Ему не хотелось скрывать от нее правду об Элис. Джулия внимательно смотрела на него.