– Мы потеряли их, товарищ старший лейтенант, с неподдельным огорчением произнес старший мичман. – Контакт прерван. Они ушли.

– Черт с ними, – отмахнулся старший лейтенант. – "Кузьме" все рано от этого уже не лучше. Идем к авианосцу – парням требуется помощь!

Командир противолодочного корабля считал так же, и "Адмирал Левченко", тоже сжигая остатки горючего, помчался вслед за "Кузнецовым", которому и впрямь нужна была помощь.

Пройдя по прямой почти два десятка миль, торпеды разом перешли в режим самонаведения. Инерциальная система управления вывела их в точку упреждения, теперь предстояло найти цель. Включились акустические системы наведения, переходя в пассивный режим, и пару секунд спустя электронные "мозги" торпед приняли сигнал, означавший, что сонар уловил шум винтов мишени.

Прошла команда на рули направления, и четыре торпеды "Марк-48" почти одновременно, с разницей, от силы, в полсекунды, развернулись в сторону цели. Они были похожи на смертельно опасных морских хищников, этаких стальных барракуд, скользивших под самой поверхностью и несущих по три с лишним центнера взрывчатки, вполне достаточно, чтобы первое попадание стало бы для противника и последним.

Предчувствие опасности, таившейся под водой, непозволительно близко, так, что ни убежать, ни увернуться, сковывало сердца льдом. Но те, кто находился на борту "Адмирала Кузнецова", не забывали, кто они, и всеми силами показывали, что звезды упали на их погоны не просто так, по глупой прихоти. Они были профессионалами и могли совладать с собственным страхом.

– Торпеды в шести кабельтовых, – почти прокричал акустик. Мощные "Марк-48", обладая едва не двукратным превосходством в скорости хода, стремительно сближались с целью, следуя пассивной акустической системе наведения. – Нам не оторваться!

– Реактивный бомбомет – пли! – приказал Тарасов, сжавшийся, словно стальная пружина.

Десятиствольная установка залпового огня "Удав" выплюнула целую серию снарядов 111СЗГ, глубинных бомб с гидроакустическими взрывателями. На пути у приближавшихся торпед образовалось минное поле в миниатюре, и как только стальные "рыбы" оказались в зоне поражения, глубинные бомбы сдетонировали, одна за другой. Взрывная волна сбила с курса одну из торпед, но остальные проскочили, скользнув под днищем авианосного крейсера, и там сработали неконтактные взрыватели.

– О, черт! – Капитан первого ранга Тарасов почувствовал, как палуба дрогнула от мощных взрывов, словно авианосец, вдруг обретя жизнь, сделал первый вздох.

Три боеголовки, по триста пятьдесят килограммов мощной взрывчатки, разорвались вне противоторпедной защиты, прикрывавшей только надводную часть борта. Удар перебил валы гребных винтов, искорежив конструкции, и авианосец, разом потерявший управление, развернуло на девяносто градусов, словно попавшую в весенний ручей щепку.

– Товарищ капитан, – обратился к Тарасову командир электромеханической боевой части. – Выведены из строя первый, второй и четвертый винты и тяги рулей. Мы почти лишены подвижности.

Не сдержавшись, капитан ударил кулаком по переборке, не сумев сдержаться. Янки все-таки достали их. Теперь "Кузнецов" – всего лишь большая дрейфующая мишень, самое то для пилотов, чтобы отрабатывать тактику ракетно-бомбовых ударов. Остается только погибнуть с честью, попытавшись прихватить с собой хоть кого-то… или просто спустить флаг, признав поражение, и сохранив жизни сотням моряков.

Офицеры, находившиеся в помещении командного поста молчали, украдкой глядя на вице-адмирала Спиридонова, с едва скрываемым нетерпением ожидая его слова. А командующий, понуро опустив голову, молчал, словно не чувствуя сгущающееся напряжение, которое непременно должно было найти выход.

– Товарищ вице-адмирал, – Тарасов взглянул в глаза резко, словно в испуге, вскинувшему голову командующему авианосной группой. – Товарищ вице-адмирал, отдайте приказ. Мы примем и поймем любое решение.

Слова стали не нужны – каждый все понимал и так. Корабль потерял ход, превратившись в удобную цель, в могилу для нескольких сотен моряков. Эскадра, оторванная от баз, утратившая связь с берегом, лишенная поддержки, почти полностью израсходовавшая топливо, не могла остановить накатывавший со стороны Атлантики вал. Это понимал и вице-адмирал Спиридонов.

– Мы сделали все, что возможно, и даже больше, – медленно, тщательно выговаривая каждое слово, произнес командующий. – Я благодарен вам всем за службу, товарищи офицеры. А теперь слушайте мой приказ…

Вашингтон, США – Баренцево море

19 мая

В эти минуты миллионы американских обывателей, прервав свои дела, прильнули к экранам телевизоров. В тот миг, когда внезапно прервались обычные шоу, сериалы и даже выпуски новостей, у всех их разом замерло сердце, все сжалось внутри в предчувствии неминуемой беды. Каждый из этих людей, старых или совсем юных, мужчин или женщин, понимал – то, что происходит, не может, не имеет права считаться нормальным, обыденным. И от этого им становилось страшно.

Оставив все занятия, честные американцы, добросовестные налогоплательщики, бежали к телевизорам, натыкаясь на мрачный, полный тревоги и печали взгляд президента Мердока, взиравшего на своих соотечественников на фоне национального герба. Смолкали все разговоры, и люди жадно, с затаенным страхом, вслушивались в аккорды гимна и зазвучавшие вслед за ним под сводами своих домов слова.

– Сограждане, американцы, вынужден сообщить вам, что события последних дней, происходящие в России, вынудили меня принять решение, одобренное Советом национальной безопасности, о вмешательстве во внутренние дела этой страны. Президент Российской Федерации Алексей Швецов был арестован заговорщиками из его ближнего окружения, и судьба его в настоящее время никому не известна. Власть в России, в том числе и контроль над арсеналом оружия массового уничтожения, накопленными в ней, над ядерным, химическим и биологическим оружием, оказалась сосредоточена в руках группы высших офицеров и политических деятелей крайне радикального толка. Я счел сложившуюся обстановку непосредственно угрожающей национальной безопасности Соединенных Штатов, а также наших европейских союзников, с которыми нас связывают давние обязательства, и отдал приказ войскам взять ситуацию в России под жесткий контроль.

В голосе Джозефа Мердока слышалась боль и огорчение, ведь он сам поставил на карту жизни множества обычных американцев, тех, кто однажды надел военную форму. Взгляд президента, выражавший искренне сожаление, казалось, проникал прямо в душу каждому, кто сейчас внимал его размеренной, неестественно ровной речи.

Разумеется, не вся могли видеть мудрое, чуть усталое лицо лидера американской нации, воплощение решимости и тревоги, не за себя, а за свою страну и свой народ. Но для тех, кто оказался в пути, или в том глухом краю, где отказываются работать даже допотопные ламповые телевизоры, существовало радио. Все радиостанции одновременно прервали передачи, и в эфире на всех частотах зазвучала проникновенная речь Джозефа Мердока.

Ну а для особо прогрессивной части американского общества существовала глобальная сеть, и там тоже в прямом эфире транслировали выступление, которого никто не ожидал, и которое все еще казалось многим просто неудачной шуткой. И лишь потом до самых упрямых стало доходить, что все это совершенно не похоже на розыгрыш, устроенный к тому же совершенно не ко времени.

– Развернутые на территории Европы войска, дислоцированные там для участия в маневрах объединенных сил НАТО "Северный щит", перешли в наступление, и уже вступили на территорию Калининградской области, самого западного региона России. Мы намерены установить контроль над территорией Российской Федерации в течение нескольких суток, сведя к минимуму потери как среди российских военных, не виновных в том, что выполняют приказы преступников в погонах, посягнувших на демократию, на власть, избранную всем российским народом. Мы уверены в своих силах, и сделаем все, чтобы боевые действия завершились как можно быстрее, с наименьшими разрушениями и человеческими жертвами. Мы твердо намерены вернуть покой и стабильность России, и сделаем это с Божьей помощью и вашей поддержкой, сограждане.