Две бронированные лавины шли навстречу друг другу, ведомые людьми, вдруг переставшими ценить собственные – и уж, подавно, чужие – жизни. Два кулака, все ускоряясь, мчались, нанося разящие удары пустоте, чтобы сойтись спустя считанные часы. Ревели сотни моторов, с лязгом перематывались гусеничные ленты. Механизм войны был, наконец, запущен на полную мощность, и до финального акта этой кошмарной драмы оставалось совсем недолго. Но в эти краткие часы еще предстояло свершиться многому.

Эр-Рияд, Саудовская Аравия

20 мая

Генерал Мустафа Аль Шаури много позже не уставал благодарить Всевышнего за ниспосланную своему неблагодарному созданию мудрость. Наверное, Аллах все же обратил внимание на офицера, никогда прежде не смевшего пропустить очередную молитву, даровав тому неожиданное спасение от верной гибели. В прочем поначалу командующий танковой бригадой ни о чем не задумывался, просто вдруг приняв неожиданное решение.

Наверное, механик-водитель, сидевший за рычагами управления танка М1А2 "Абрамс" пережил немало неприятных мгновений, когда следовавший впереди боевой машины, усердно перемалывавшей гусеницами раскаленный песок, пятнисто-коричневый "Хаммер" развернулся поперек дороги, заставив судорожно замереть всю колонну, стиснутую покатыми склонами барханов. А генерал Аль Шаури, выбравшись из командирского джипа, уже бежал к танку, возвышавшемуся глыбой горячего металла над гребнями холмов.

– Открывай! – приказал, пытаясь перекричать работавшую на холостых оборотах реактивную турбину "Абрамса", генерал, сопровождая команду ударами по броне. Вскарабкавшись на танк, Аль Шаури бил кулаком по башне как раз над люком командира.

– Господин генерал? – откинув тяжелую крышку, танкист, надвинувший едва ли не на глаза глубокий шлем CVC американского образца, высунулся по пояс, удивленно уставившись на командующего. – Что случилось, господин генерал?

– С машины, – рявкнул Мустафа Аль Шаури. – Живее! Прочь!

Генерал не знал, что заставило его сменить салон сравнительно комфортного – не лимузин, разумеется, и все же лучше, чем может быть – внедорожника "Хаммер" не тесное нутро боевого отделения танка. Под раскаленной яростно палившим солнцем броней, несмотря на мощный кондиционер, какими неизбежно оснащалась вся произведенная в Штатах техника, было невыносимо жарко, и тем более скверно приходилось облаченному в обыкновенную полевую форму, а не танкистский комбинезон с системой индивидуальной вентиляции офицеру. Но что-то заставило командующего бригадой нырнуть в люк, заняв место командира боевой машины, со всех сторон окруженное непроницаемой броней. Возможно, это и было предчувствие, то самое наитие, чувство, не имевшее названия, но многим спасавшее жизни с опасные моменты, когда логика и разум оказываются бессильны.

– Вперед, – приказал генерал Аль Шаури, едва застегнув под подбородком ремешок танкового шлема. – Пошел!

Реактивная турбина "Лайкоминг" в кормовой части танка взвыла, выходя на максимальные обороты. Бронированная глыба, шестьдесят две тонны боевой мощи, подчиненной воле единственного человека, своего командира, резко тронулась с места, разгоняясь до максимальной скорости за считанные минуты. Бригада, сотни боевых машин, тысячи охваченных единым порывом, скованных вместе приказом бойцов, рвалась к столице. Лавина подходила к Эр-Рияду с севера, и километры летели под гусеницы танков и бронемашин, сметавших все на своем пути, подобно невиданному в этих краях горному потоку.

– С нами будут сражаться наши братья, – напоминал генерал своим солдатам, внимавшим командиру, точно святому пророку. – Они – такие же, как мы, и так же выполняют приказ, не ведая, что командуют ныне враги. Забудьте о пощаде, ибо увещевания, любые слова, здесь уже не помогут. Наш король в опасности, все королевство под угрозой, и мы не должны сомневаться! Только вперед!

Бойцы, набившиеся в десантные отделения бронемашин, безмолвно внимали своему командиру, счастливые лишь от одной мысли о том, что именно им, выбранным среди многих, предстоит спасти жизнь самого короля. Ну а офицеры, знавшие намного больше, едва сдерживали ухмылки, все же будучи вынуждены отдать честь актерскому мастерству генерала, зажегшего в сердцах своих людей огонек отваги, которая порой была намного важнее количества пушек и танков.

И они шли вперед, готовые вступить в бой, жаждущие схватки. Их не ждали, в столице все было спокойно, но этой тишине уже вскоре предстояло взорваться грохотом выстрелов и предсмертными криками.

Танки мчались по опустевшим шоссе, и генерал Аль Шаури спустя час начал сомневаться, стоило ли перебираться под броню, где в эти вечерние часы – солнце уже клонилось к закату – стало вовсе невыносимо из-за жары. Вокруг, сколько хватало глаз, раскинулась обрамленная барханами пустыня, превратившаяся в настоящую сковородку. И все же командующий медлил, хотя форма уже потемнела от пота, несмотря на все усилия кондиционера. Танкистам, облаченным в специальное обмундирование, приходилось чуть легче, но и они страдали от зноя. Генерал медлил, загадав еще десять минут, прежде чем он вернется в джип. А через шесть минут появились самолеты.

Четыре истребителя-бомбардировщика "Торнадо" летели на малой высоте, всего пять сотен метров, словно укрываясь от радаров, хотя "видеть" их было просто некому. Тени ударных самолетов, мчавшихся через пустыню с полной боевой нагрузкой, скользили по земле, размазываясь по склонам песчаных холмов. Цель становилась все ближе, и все ощутимее нарастало напряжение в кабинах боевых самолетов.

– Сто километров, – доложил штурман головной машины, сидевший позади пилота, в окружении множества мониторов и индикаторов, значения на которых постоянно менялись, способные заворожить непривычный взгляд. – Изменить курс. Десять градусов к северу.

– Меняю курс, – отозвался летчик, наклоняя колонку штурвала. – Выполнено!

Они оба пытались сохранять хладнокровие, действуя бесстрастно и отстраненно, точно механизмы, неотъемлемая часть своих крылатых машин. Пилотам, выбранным из сотен таких же офицеров Королевских ВВС, предстояло совершить то, чего не могло быть на самом деле – им предстояло убивать своих братьев.

Вылетев с авиабазы Дхахран, истребители, каждый из которых нес под фюзеляжем несбрасываемую бомбовую кассету MW-1, начиненную сотнями кумулятивных бомб, которых хватило бы, чтобы усыпать всю пустыню, настигли мятежную бригаду уже в опасной близости от столицы. У пилотов была лишь одна попытка, и они, отбросив сомнения, пошли в атаку.

– Вижу их, – вдруг произнес летчик, сидевший за штурвалом ведущей машины, указывая затянутой перчаткой рукой вперед. – Прямо по курсу! Не больше пятидесяти километров!

Сотни бронированных машин, несшихся стальным валом по пустыне, взметали тучи песка, и пыльный шлейф, поднимавшийся на десятки метров непроницаемой стеной, в корой терялся хвост колонны, был виден издалека. Командир экипажа "Торнадо" в эти секунды перестал испытывать обычные человеческие чувства, окончательно превратившись в машину – только так он мог исполнить чудовищный приказ, понимая при этом, что сомнения могут стоить очень многих жизней.

– Снижаюсь до двухсот метров, – четко проговорил пилот, отталкивая штурвал от себя. Истребитель, клюнув носом, послушно ушел вниз, до поры скрываясь в складках барханов. – Оружие к бою!

– Есть! Готов к атаке!

Предохранители были отключены, и оставалось лишь сблизиться с целью, растянувшейся на километры лязгающей сталью змее механизированной колонны, чтобы нанести удар. Истребители, развернувшись широким фронтом, появились совершенно неожиданно для тех, кто находился внизу. Крылатые машины взмыли над гребнем холма, и, словно скатываясь по склону, помчались точно на боевые машины, упорно ползущие по лощине.