В то мгновение, когда шасси огромного самолета, черного, как ночь, походящего очертаниями на морского ската, вырвавшегося из темных глубин океана и вознесшегося в поднебесье, коснулись бетонного покрытия вильнюсского аэропорта, сотни людей вздохнули с облегчением. Бомбардировщик "Спирит", преодолевший несколько сотен миль только на упрямстве экипажа, еще не завершил пробег, а к нему уже мчались ярко-красные машины спасателей, завывавшие сиренами и весело сверкавшие проблесковыми маячками. А пилоты, дождавшись, когда остановятся турбины, все эти часы работавшие за пределом возможностей, удерживая "на крыле" тяжелую машину, расслабленно откинулись на спинки кресел, устало закрыв глаза и не обращая внимания на воцарившуюся вокруг суету, в которой уже не было смысла.

– Генерал, все же использование В-2А для нанесения ударов по русской бронетехнике едва ли целесообразно, – произнес командующий авиацией на европейском театре военных действия операции "Доблестный удар". При мысли о том, что они чуть не потеряли самолет стоимостью более миллиарда долларов, что было сравнимо с ценой подводной лодки, у офицера холодело в груди, тело покрывалось противным липким потом, а зубы непроизвольно начинали выстукивать веселенький ритм. – Экипажи вынуждены действовать на средних и малых высотах, и подвергаются опасности быть сбитыми. "Спирит" – один из символов нашей воздушной мощи, и если хоть один из них будет уничтожен, это подорвет моральный дух войск, и это не говоря о материальном ущербе.

– Да, верно, так рисковать не стоит, эффект от применения В-2А не окупает возможные последствия потери этого самолет, – согласился Эндрю Стивенс, внимательно выслушавший своего подчиненного и безоговорочно принявший его доводы. – Но использование "Спиритов" для ударов по русской пехоте – вынужденная мера. Мы можем решить задачу и другими средствами.

– Эндрю, мне нет дела, кто будет бомбить русские танки, мне важен результат, – оборвал рассуждения Стивенса генерал Ральф Свенсон. Спутниковая линия связи позволяла командующему Третьей механизированной дивизией, находящемуся в сердце русской территории, в режиме реального времени участвовать в планировании дальнейших действий. – Я хочу, чтобы на пути моих батальонов не осталось ни одного целого русского танка! Вся слава победы в этом бою пусть достанется летчикам, мне хватит и того, что останутся живы мои солдаты! Этого я жду от вас, для этого я требую привлечь всю наличную авиацию!

– Для поддержки вашей дивизии, генерал Свенсон, мы отвлекли от выполнения основной задачи бомбардировщики "Лансер" из Двадцать восьмого бомбардировочного авиакрыла, базирующиеся в британском Фэйфорде, – вместо Стивенса сообщил командующий авиационной группировкой. – Кроме того, вам придаются две эскадрильи ударных истребителей F-15E "Страйк Игл" и эскадрилья штурмовиков А-10А "Тандерболт" для непосредственной поддержки на поле боя. Этого должно хватить, чтобы за пару вылетов покончить с русскими. Для контроля за результатами атак мы также привлекли один RQ-4A "Глобал Хок" и полдюжины беспилотников RQ-1A "Предейтор", а для них хватило бы работы и в другом месте. У нас слишком много целей, требующих первоочередного уничтожения, и слишком мало самолетов для этого, чтобы тратить на русские танки больше времени. Пилоты почти не покидают кабины своих самолетов, приземляясь только для того, чтобы заправиться и пополнить боекомплект. Люди так долго не выдержат, но все, что возможно, мы сделаем, чтобы расчистить путь вашим "Абрамсам".

– Фактически русская дивизия уже перестала существовать, как боевое подразделение, – добавил Эндрю Стивенс, который со своего командного пункта, развернутого непосредственно в аэропорту Вильнюса, мог контролировать все происходящее в зоне боевых действий, от Калининграда до Владивостока. – На вашем пути остаются только разрозненные группы численностью до батальона, лишенные единого управления. Русские солдаты в большинстве своем деморализованы, они испуганы и растеряны, столкнувшись с нашей воздушной мощью, и многие из них за счастье посчитают сдаться в плен, как только встретятся с вашими парнями, Ральф. Вашим бойцам остается только собрать трофеи и прямым ходом двигаться к Москве – пора сделать решающий ход в этой партии!

Генерал Стивенс был уверен в своих словах и мог заразить этой уверенностью своих собеседников. Взирая на поле боя через телекамеры беспилотных самолетов-разведчиков, барражировавших над русскими лесами, командующий операцией "Доблестный удар" видел десятки, сотни разбитых, сгоревших русских танков и бронемашин, порой целые колонны, застигнутые бомбежкой на марше и так и оставшиеся на шоссе мрачным и страшным монументом. Вражеская дивизия гибла под точными ударами американской авиации, но камеры "Предейторов" не могли передать самого важного – они не фиксировали боевой дух тех русских солдат, которые пережили губительные налеты бомбардировщиков, продолжая движение к цели.

Экипаж старшего сержанта Бердыева наткнулся на этот проселок по чистой случайности – на картах, которые имелись у командира, никаких дорог в этом квадрате попросту не было. Вероятно, широкую просеку, очищенную от пней и укатанную до каменного состояния, изборожденную глубокими колеями, проделали местные жители, или просто карты оказались слишком старыми. Азамат Бердыев вел свой Т-80У по указаниям танковой навигационной аппаратуры, смело вламываясь в густой подлесок. Танк, свалив по пути несколько немаленьких деревьев, оставлял позади себя полосу взрытой гусеницами земли, сминая траву и кустарник в пузырящуюся зеленую кашицу, но вдруг заросли расступились, и боевая машина вырвалась на простор дороги. А секунду спустя прямо по курсу, в каком-то метре от танка, ударил снаряд.

– Какого хрена?! Кто стреляет?!

Вражеский наводчик немного поспешил, да и вести огонь по движущейся мишени – не самое простое дело, и все же, учитывая совершенство существующих систем управления огнем, только чудом можно было объяснить то, что экипаж остался жив.

– Справа танки!!! – закричал наводчик, без приказа разворачивая башню.

– Вашу мать! – совершенно не по уставу вырвалось у командира экипажа. – К бою!!!

Боевая машина старшего сержанта Бердыева выскочила на проселок как раз перед головой танковой колонны, тотчас оказавшись под огнем. Все были на взводе в эти часы, едва избежав гибели, и для того чтобы понять, что ведут огонь по своим, узнать в перекрывшем дорогу танки "родной" Т-80У, потребовалось несколько долгих секунд, чуть было не стоивших жизни трем танкистам.

– Черт возьми, ведь это же наши, – Азамат Бердыев тоже смог наконец рассмотреть танки Т-80, сопровождаемые несколькими боевыми машинами пехоты БМП-2. – Идиоты, чуть не подбили нас!

Головной танк между тем остановился – от машины старшего сержанта его отделяло не более двухсот метров – и из башни выбрался человек в темном комбинезоне, рысью бросившийся вперед.

– Земеля, ты что, охренел?! – Старший сержант Бердыев, покинув свой танк и при этом едва не свалившись в воронку, вырытую лишь немного промахнувшимся снарядом, не мог сдержаться – его пощадили американские бомбы, а тут чуть было не прикончили свои же. – Ты что, мать твою, делаешь?! Вы же нас чуть не угробили! Смотри, в кого стреляешь!

– Оставить, старший сержант! – незнакомый танкист, крепко сбитый, с грозно топорщившимися усами, сделавшими бы честь любому запорожскому казаку. – Молчать! Как ты обращаешься к старшему по званию? Я полковник Павловский, командир Тринадцатого гвардейского танкового полка! Фамилия и номер части?

– Старший сержант Бердыев, отдельный танковый батальон Четыреста двадцать третьего гвардейского мотострелкового полка! Следуем в квадрат четыре-одиннадцать на соединение с главными силами дивизии, товарищ полковник!

Возможный гнев старшего командира показался Азамату более страшным, чем близость смерти, прошедшей в паре метров, пронесшись на острие сердечника бронебойного снаряда. Полковник, нервный, взвинченный не меньше, чем любой его боец, чувствовавший, как опускается занесенный над его головой разящий меч американских авиакрыльев, терзавших почти уже разгромленную дивизию, и в этом состоянии пистолет на поясе Павловского становился чем-то большим, чем просто символ власти.