Полковник Басов не знал многого, ему неизвестна была численность противника, расположение его сил, тем более, планы – враг мог отступить, мог остаться на позициях,а мог, продолжая движение, зайти во фланг, атаковав в наиболее уязвимое место. Но без этих знаний сейчас вполне можно было обойтись.

– Приказ самоходному артиллерийскому дивизиону, – четко произнес в микрофон принявший на себя командование Сто восьмой мотострелковой дивизией полковник. и пусть сейчас под его рукой имелся лишь один полк, и этих сил должно было хватить с избытком. – Выполнить огневой налет по квадрату два-десять. Обеспечить огневое прикрытие развертывания боевых порядков полка. – И совсем не уставное, от сердца, из самых темных его глубин: – Не жалеть снарядов! Сровняйте там все с землей!

Восемнадцать самоходных гаубиц "Гвоздика" остановились, взметнув в небо толстые стволы с насадками дульных тормозов. Первые снаряды, покинув стеллажи боеукладок, уже легли в орудийные каморы, а командиры орудий завели привычную скороговорку:

– Угол тридцать! Заряд четыре! Фугасным… огонь!!!

По степи словно прокатилась гроза, когда все восемнадцать орудий разом полыхнули огнем, выталкивая из стволов двадцатидвухкилограммовые конусы фугасных снарядов. Они еще оставались в воздухе, по баллистической траектории падая на головы ничего не подозревающего врага. А тем временем эжекторы продули каналы стволов, очистив их от продуктов горения пороха, и заряжающие опустили на лотки досылателей следующие снаряды и заряды, а наводчики вновь коснулись маховиков, ожидая очередного приказа.

Капитан Энрике Мартинес видел, как прямое попадание тяжелого снаряда разнесло на мелкие кусочки самоходный противотанковый комплекс LAV-AT, а вместе с ним – надежды батальона выдержать атаку русских танков. Шестнадцать самоходных установок ракет "Тоу" вместе с танковым взводом – всего четыре "Абрамса" – были самым мощным оружием в руках полковника Райса, и теперь враг, наверное, даже не зная толком, куда летят его снаряды, играючи крушил оборону морских пехотинцев.

– Дьявол! – Над головой капитана Мартинеса раздался вой снарядов, и офицер нырнул в люк, едва успевая закрыть крышку. – Артобстрел! Все по машинам! Задраить люки!

Словно гигантский молот, направляемый рукой разгневанного бога, обрушился на позиции Морской пехоты США. Снаряды падали, точно град, и сплошная стена разрывов скрыла происходящее от взгляда Энрике Мартинеса, несмотря на жуткий страх, прильнувшего к прибору наблюдения, чтобы увидеть, как явится за ним беспощадная смерть. Земля под ногами судорожно вздрогнула, по тонкой броне ужарил дождь осколков и комья вывороченной взрывами земли, твердой, точно камень, и волна пламени нахлынула на позиции роты.

– Черт возьми, они прикончат нас всех, – дрожащим голосом воскликнул юный капрал, один из тех, кто пополнил роту незадолго до отправки к берегам Грузии. Бледный, покрывшийся испариной, он с ужасом смотрел на своего командира: – Нас всех перебьют! Нужно менять позицию, капитан, сэр!

– Отставить! Они не могут корректировать огонь без поддержки с воздуха, и бьют по площадям! Они не знают, куда целиться, капрал! Без паники, мать твою!

Те, кто оказался под открытым небом в момент начала артиллерийской подготовки, наверняка были уже мертвы, в этом Мартинес не сомневался. Но и другим, тем, кто успел укрыться под броней, повезло немногим больше. Русские артиллеристы стреляли явно наугад, но при этом по чистой случайности добились большего числа прямых попаданий, чем, если бы тщательно целились. Командир роты видел, как русский снаряд, преодолевший пятнадцать километров, вдребезги разнес самоходный миномет LAV-M, тоже полезную машину в ближнем бою, способную посылать четырехкилограммовые мины калибром восемьдесят один миллиметр на три мили. А несколько секунд спустя перестал существовать один из бронетранспортеров LAV-25, а вместе с ним – девять отличных парней, бойцы его, Энрике Мартинеса, роты, погибавшие, даже не видя своих убийц.

Залп за залпом обрушивались на степь, перепахивая осколками высушенную солнцем землю. Огненный вал прокатился по наспех оборудованным позициям, превращая все на своем пути в прах. Где-то над облаками к русской батарее уже мчались штурмовики "Харриер", наводимые на цель по данным разведывательных спутников, но им требовалось слишком много времени для выхода на рубеж атаки, чтобы воздушный удар мог что-то изменить. Но прежде, чем пилоты увидели цели, в дело вступила артиллерия.

Автоколонна, "Хаммеры" и несколько тяжелых грузовиков, остановилась в чистом поле, и тотчас расчеты принялись готовить к бою свои гаубицы М198, упирая в сухую землю станины-сошники, выгружая ящики со снарядами. Артиллеристы спешили, зная, что каждая секунда промедления будет оплачена очень дорогой ценой – жизнями их товарищей по оружию, таких же морпехов, попавших под "паровой каток" русского артобстрела.

– Сэр, получены координаты цели, – офицер, секунду назад склонившийся над упакованным в кевларовый чехол ноутбуком, поднял голову, взглянув на своего командира. – Русские самоходные орудия М-1974, квадрат Зулу-два.

– Передать координаты командирам орудий! Кассетными снарядами – огонь!

Восемь стволов двигались, как единое целое, меняя угол возвышения. Батарея наверняка оставалась вне досягаемости противника – гаубицы М198 могли "доставать" цели за двадцать два километра даже обычными снарядами, поражая русских без всякого риска попасть под ответный огонь.

Грянул залп, и разогнавшиеся до двух скоростей звука снаряды М483А1 ICM умчались за горизонт. Артиллеристы не видели цели, но, направляя огонь по указаниям спутника, парившего в безвоздушном пространстве, обратив к земле объективы фотокамер, были уверены, что ни одни выстрел не будет напрасным. Оболочки кассетных снарядов раскрылись точно над целью, рассыпая сотни кумулятивно-осколочных суббоеприпасов, малокалиберных гранат, над русскими гаубицами. Засевая смертью целые акры, первый же залп накрыл разом все цели. Огненный град заставил замолчать сразу несколько орудий, но командир американской батареи не был готов на этом остановиться:

– Заряжай! Огонь!!!

Противник не мог ответить огнем – снаряды русских "Гвоздик" просто не дотягивались до позиций морских пехотинцев. Бой превращался в избиение, тяжелые снаряды калибром сто пятьдесят пять миллиметров сыпались и сыпались бесконечным градом, и командир русского гаубичного дивизиона принял единственно возможное решение:

– Прекратить огонь! Сменить позицию! Движемся в квадрат два-пять!

Оставив несколько разбитых машин, дивизион снялся с места, выскальзывая из-под удара. Фырча моторами, "Гвоздики", умчались прочь, а американцы послали еще пару залпов в пустоту, прежде чем получили новую "картинку" со спутника, убедившись, что увлечено палят в мираж. Но дело было сделано – батальон морской пехоты получил так необходимую передышку.

– Командирам взводов доложить о потерях, – немедленно приказал капитан Мартинес, отлично понимавший, что потери ужасающи. – Санитаров на передовую!

Этот приказ так и не был выполнен. Стена пламени опала, и морские пехотинцы, едва успевшие понять, что все-таки остались живы, увидели в прорехах силуэты стремительно надвигавшихся на них боевых машин.

– Танки, танки! – Крики паники были слышны и без радиосвязи. – Русские идут!

– К бою! Атака по фронту!

Канонада умолкла ненадолго лишь для того, чтобы зазвучать вновь, когда разом заговорили пушки нескольких десятков русских танков, летевших над степью, вырываясь из пылевых шлейфов.

Командирский прибор наблюдения ПНК-4С не мог передать всех подробностей происходящего, но Алексей Басов видел, что артиллерия потрудилась на славу. Залпы "Гвоздик" перемололи все в порошок – артиллеристы Сто восьмой мотострелковой дивизии безжалостно отомстили за гибель разведки, расстрелянной в упор без малейшего шанса, точно так же уничтожая врага, который даже не видел, кто ведет по нему огонь. Танкистам оставалось только пройти по позициям врага, собирая плоды своей победы.