Увенчанные насадками дульных тормозов стволы двух дюжин самоходных гаубиц, задравшиеся высоко в зенит, разом дохнули пламенем, огласив степь отрывистыми раскатами выстрелов. Снаряды М483А1 ICM, выпущенные по крутой траектории, взмывали в зенит и, уже опускаясь, обрушиваясь на колонны боевых машин пехоты, рассыпали над степью тысячи малокалиберных кумулятивно-осколочных гранат М42 и М46, огненным дождем обрушивавшихся на батальон.

Эхо первого залпа еще не смолкло, а в каморы мощных орудий уже легли следующие снаряды, и грохот канонады вновь заставил содрогнуться степь. Стальные конусы, разгоняясь по нарезам тридцатидвухкалиберных стволов, уходили в зенит, разрывая серую мглу небес. А за двадцать с лишним километров шел огненный дождь. Не все снаряды попадали в цель, но их было более чем достаточно, чтобы густо засеять тысячи акров русской земли, и уже после первого залпа вспыхнуло не меньше полдюжины БМП-3. Мотострелки, стиснутые обманчиво надежной броней, гибли, даже не видя врага, методично и беспощадно уничтожавшего их.

За то, что он так и не отключил "Штору", полковник Белявский должен был истово благодарить небеса. Командир полка даже не успел понять, что марш внезапно прервался ожесточенным боем, и только надежная работа комплекса оптико-электронного подавления позволила ему прожить достаточно, чтобы вбитые в подкорку рефлексы пришли в действие, подсказывая единственно верное решение.

Полуавтоматическая система наведения ракеты "Тоу-2" работала принципиально просто – наводчик удерживал цель в прицеле, а компьютер отслеживал летящую ракету по инфракрасной лампе-трассеру в ее хвостовой части, вырабатывая корректирующие команды и совмещая цель и снаряд. Простота и надежность – вот залог эффективности этого не раз проверенного в реальном бою, а не на полигоне, оружия. Но теперь компьютер системы наведения "видел" не один, а три трассера – инфракрасные прожектора системы оптико-электронного подавления, установленные на башне Т-90К по обе стороны от орудия, попеременно вспыхивали, своим мерцанием "зачаровывая" бездушные автомат, и тот, не справившись с неожиданной проблемой, дал сбой.

Первая ракета, выпущенная в упор по головному танку, ушла в сторону, потеряв управление, но по машине Белявского вел огонь по меньшей мере целый взвод "Брэдли", обрушивших на Т-90К море огня. И здесь уже весь экипаж, и в том числе, разумеется, сам полковник, должны были сказать спасибо нижнетагильских конструкторам, создавшим боевую машину, представлявшую случай почти идеального компромисса между высочайшей защищенностью и сравнительно низкой массой.

– Черт, нас атакуют, – наводчик отдернулся от окуляров прицела, словно получив электрический разряд. – По нам стреляют!

Люди еще приходили в себя, а техника уже действовала, защищая их. Дымовые гранатометы "Туча" с хлопками выбросили из наклоненных вперед по курсу танка стволиков две гранаты 3Д17, превратившиеся в плотные облака аэрозоли, в которой увяз сперва луч лазерного прицела, направленный с вертолета "Апач", а затем и ракета "Хеллфайр", потерявшая скрытую аэрозольной завесой цель. Но наводчики "Брэдли" сковзь ночные прицелы двенадцатикратного увеличения видели русский танк, направляя в него ракеты "Тоу-2". Одна из них боднула Т-90К прямо в лоб… и бессильно отлетела назад, отброшенная вышибной панелью комплекса встроенной динамической защиты "Контакт-5".

Еще одна ракета ударила танк в борт, как раз в навесной экран, поверх которого был укреплен элемент динамической защиты. Мощные амортизаторы поглотили энергию взрыва почти полностью, и экипаж танка не ощутил даже легкого толчка, а противотанковая ракета оказалась разрушена, не причинив боевой машине ни малейшего вреда, если не считать, что защита большого участка борта "сжалась" до толщины броневой плиты, здесь оставлявшей желать лучшего.

– Батальон, слушай мою команду! Развернуться в боевые порядки, – бешено кричал полковник Белявский, вкладывая в свой приказ весь страх, растерянность и гнев. – Открыть огонь! Не подставлять противнику борта, разворачиваться лбом! Вперед, не останавливаться!

Батальон, перестраиваясь на ходу, растекался, охватывая стальными объятиями взводов занятый противником холм. Два десятка танков – прочие машины, превратившись в закопченные груды железа, остались где-то позади – лавиной хлынули вверх по низкому склону, а навстречу им летели ракеты, к которым спустя считанные десятки мгновений присоединились подкалиберные снаряды "Абрамсов".

Разом в двадцать семь голосов заговорили гладкоствольные пушки М256, и линия обороны озарилась вспышками выстрелов. Американские танкисты били с дистанции, почти предельной для ночного боя, посылая свои "гостинцы" с двух тысяч метров. Снаряды М829А2 с сердечниками из обедненного урана, вонзались в броню, пробивая с предельной дистанции без малого сорок сантиметров стали.

– Стреляют прямой наводкой! – сообщил механик-водитель Т-90К, буквально своей грудью принимавший все предназначенные танку удары. Он чувствовал, как корпус содрогается, когда в лоб машины врезались оперенные иглы снарядов, отбрасываемые назад направленными взрывами динамической защиты, отражавшей почти любой удар.

– Открыть огонь, – прохрипел Белявский, прикипая к окулярам прибора наблюдения. – Огонь!

– Не вижу цель! По кому мне стрелять?

Они были весьма сильны, но слепы, покорно принимая удары врага. Командирский прибор наблюдения в ночном режиме обеспечивал обзор на километр, да и то с подсветкой от прожекторов "Шторы", а прицел наводчика "Буран-ПА" обеспечивал обнаружение цели в активном режиме – то есть наверняка выдавая свое расположение излучением инфракрасных прожекторов противнику – за полтора километра. Грозные ракеты "Рефлекс", перед которыми не способна была устоять броня ни одного танка, оставались в кассетах автомата заряжания, пребывая в бездействии – наводчик просто не видел цели, на которую мог бы направить свой огонь.

– Приборы наблюдения – в активный режим! – таиться больше не было смысла, а так они хотя бы смогут разглядеть противника. – Включить инфракрасные прожекторы! Заряжай, – надрывно хрипел Белявский, сквозь треск помех слышавший последние крики танкистов, заживо сгоравших в пораженным дьявольски точным огнем противника боевых машинах. Батальон, беспощадно избиваемый, таял с каждой секундой. – Осколочный! По вершине холма – огонь!

– Есть осколочный! – наводчик коснулся панели управления автоматом заряжания, выбирая тип снаряда, и расположенная под башней, на самом дне корпуса "карусель" развернулась, выводя нужную ячейку на линию досылания.

– Огонь!

Лучи инфракрасных осветителей ОТШУ-1-7, установленных по обе стороны от амбразуры пушки Т-90К, пробили завесу сумрака, выхватывая из тьмы позиции противника, чувствовавшего себя в безопасности, оседлав высоту. Снаряд 3ОФ26 скользнул в камору, за ним последовал картуз с пороховым зарядом, затвор, глухо лязгнув, встал на место, и наводчик нажал на спуск. Ухнуло орудие, металлический поддон от заряда вылетел через распахнувшийся лючок в кормовой части башни, а в сторону холма, огрызавшегося огнем, в мгновение ока превратившегося в проснувшийся вулкан, устремился начиненный тремя с половиной килограммами взрывчатки снаряд.

Приподнимавшаяся над гребнем холма башня танка М1А2 была слишком ничтожной мишенью, чтобы вражеские танкисты могли прицелиться по ней, а вот наводчик "Абрамса", занявшего позицию на склоне холма обратном тому, на который наступал противник, превосходно видел русские танки. Тепловизор прицела GPS позволял обнаруживать цели за две тысячи метров без риска выдать собственную позицию – работавший в пассивном режиме прибор ночного видения не излучал ничего.

– Танк на двух часах, – спокойно сообщил командир, и наводчик послушно развернул башню, нацеливая длинный ствол стадвадцатимиллиметрового орудия на новую цель. – Полторы мили. – И уже заряжающему: – Подкалиберный снаряд!