– Координаты введены, – сообщил бомбардир, в последний раз сверившийся с показаниями приборов. – Все готово!

– Сброс!

Массивный цилиндр, покоившийся на тележке с колесиками, пришел в движение, подчиняясь командам бомбардира. Каждый МС-130Н "Комбат Тэлон", несмотря на вполне безобидный внешний вид, нес, пожалуй, самое мощное оружие их числа всего, что не было еще окончательно запрещено всевозможными конвенциями. Управляемая бомба GBU-43/B МОАВ являлась самым тяжелым боеприпасом в арсенале ВВС США, относившимся к классу "топливных" бомб, более известных, как объемно-детонирующие, и фактически представляла собой цистерну с жидкой взрывчаткой. Это было мощное и эффективное оружие, и теперь его могущество предстояло испытать на себе русским танкистам, как прежде его в полной мере смогли ощутить укрывавшиеся в глубоких пещерах афганские моджахеды.

Бомба, девять с половиной тонн смерти, сжатой в цилиндрическом корпусе, выскользнула из проема грузового люка. Немедленно расправились, точно лепестки, решетчатые пластины аэродинамических рулей в хвостовой части боеприпаса, и авиабомба, поддерживаемая струями воздуха, устремилась к земле. С этой секунды от людей уже ничего не зависело – управления перешло к спутниковой навигационной системе, выводившей боеприпас в заранее выбранную точку, туда, где спутники и разведывательные самолеты обнаружили наиболее крупное скоплении вражеской техники, рвавшейся стальной лавиной к Грозному.

– Я – Виски-один. Есть сброс, – четко произнес бомбардир. – До контакта семьдесят секунд!

Остроконечный головной обтекатель со свистом вспарывал разреженный воздух, и земля становилась все ближе, и там, внизу, все более отчетливо был различим пыльный шлейф, вытянувшийся на несколько километров, поднявшись высоко в небо, точно дым лесного пожара. Но это был не пожар, хотя дыма там хватало, только дым этот выплевывали выхлопные трубы десятков танков и бронемашин, грузовиков и самоходных артиллерийских орудий.

С земли, наверное, уже могли невооруженным глазом различить продолговатые тела управляемых авиабомб МОАВ, с обманчивой неторопливостью приближавшихся к земле. Лучи радаров коснулись их покатых боков, превратившись в мерцающие точки на мониторах и предостерегающие крики зенитчиков, первыми понявших, или хотя бы догадавшихся, что грозит мчавшейся по степи механизированной колонне.

– Поднимаемся на тридцать тысяч футов, – приказал командир группы, едва его машина – и машины ведомых – освободились от смертоносного груза. – Лечь на обратный курс! Возвращаемся на базу, парни, мы здесь все закончили!

Накренившись на левый борт, словно опираясь одной консолью крыла о невидимую опору, тяжелые "Локхиды" почти одновременно выполнили маневр, оставляя за кормой и бомбы, еще не успевшие долететь до земли, и вражеские танки, которым суждено было превратиться в беззащитные мишени. До того мига, когда разрушительная сила, заключенная в корпусах авиабомб, вырвется наружу, оставались ничтожные секунды.

– Сейчас их тряхнет, черт возьми, – оскалился второй пилот. – Этим ублюдкам конец, мать их!

Каждая бомба была снаряжена восемью с половиной тоннами мощной взрывчатки, смеси аммиачной селитры и порошкового алюминия. Когда до земли оставалось не более сотни метров, сработавшие пиропатроны превратили жидкость в аэрозоль, облаком опустившийся на головные бронемашины русского подразделения. Спустя мгновение пришел в действие детонатор, и на пути вереницы танков вспыхнуло маленькое рукотворное солнце.

– Черт возьми, – присвистнул второй пилот, со своего места сумевший увидеть взрыв, заметный даже с высоты несколько километров. – Вот это фейерверк, вашу мать!

Взрывы, от которых судорожно дрогнула земля, сливались воедино, в огненный смерч, в сплошную стену пламени, с жадностью поглощавшую врывавшиеся в нее на полной скорости бронемашины. Утренний сумрак отступил, рассеянный ярчайшими вспышками мощных взрывов, и с высоты девять километров пилотам предстала ужасающая и одновременно завораживающая картина поистине апокалипсических разрушений. О том же, что видят и чувствуют те, кто оставался на земле, попросту не хотелось даже думать.

Первым о приближении противника узнал расчет радиолокационной станции "Купол-М1", луч которой без устали очерчивал круги над наступавшим полком, словно ткал в вышине невидимый купол, хрустальную чашу, о которую должны были разбиться все атаки вражеской авиации. Сразу три отметки вспыхнули на экране, заставив подскочить операторов.

– Группа воздушных целей, – затараторил офицер, следивший за показаниями радара. – Цели высотные! Пеленг сто девяносто, высот шесть тысяч!

Летевшие на большой высоте "Локхиды" были обнаружены за сто с лишним верст, намного больше, чем составляла дальность действия зенитных комплексов "Тор-М1", и операторам радаров оставалось только следить за тем, как ползут, перемещаясь по мерцающему кругу экрана, пульсирующие точки. Спустя весьма недолгое время о появлении противника было известно уже и командиру зенитного дивизиона танкового полка – обзорный радар пункта разведки и управления "Овод-М-СВ" захватил цели на удалении более тридцати километров – но и там могли только терпеливо ждать, поскольку возможности уцелевших "Тунгусок" не позволяли помешать врагу, парившему высоко над облаками.

– Не похоже на штурмовики, – заметил командир расчета "Купола", наблюдая за отметками целей, двигавшимися встречным курсом. – Слишком большая высота.

– Тяжелые бомбардировщики? – другой офицер вопросительно взглянул на командира.

– В девяносто первом американцы применяли "Стратофортрессы" для ковровых бомбардировок иракских танковых колонн, отступавших из Кувейта. В Югославии что-то похожее тоже было. И сейчас этот трюк может у них получиться – авиации больше нет, а наши ракеты просто не достанут янки.

Отметки целей, державшихся тесной группой, изменили строй, развернувшись в цепь, но курс оставался прежний – навстречу наступавшим танкам Двадцать первой гвардейской мотострелковой дивизии. А спустя мгновение от каждой цели отделился некий предмет, представший крохотной точкой на экране радара.

– Это бомбы! Воздушная атака! Выдать целеуказание зенитно-ракетным батареям!

Электроника, которой были начинены боевые и штабные машины зенитно-ракетного полка, общалась между собой без участия человека, передавая, принимая и "осмысливая" информацию намного быстрее, чем был способен мозг последнего. Координаты вновь обнаруженных целей сперва по линии автоматической передачи данных поступили машину боевого управления командира полка, за которым только и оставалось право принятия решения, а уже оттуда со скоростью, значительно превосходившей реакцию даже очень хорошо подготовленного человека – на батарейные пункты управления ПУ-12М6, расходясь затем к самоходным пусковым установкам 9А331 комплекса "Тор-М1".

– Есть захват, – скороговоркой докладывали операторы радиолокационных комплексов. – Цель взята на автосопровождение!

Лучи радаров управления огнем сомкнулись на стремительно падавших на танковые колонны авиабомбах, планировавших к земле по крутой траектории с огромной скоростью, только возраставшей по мере уменьшения высоты. Управляемые бомбы крупного калибра представляли не самые простые цели, обладая отражающей поверхностью значительно меньшей, чем любой самолет или вертолет, но расчетные зенитных комплексов, уже записавшие на свой счет немало побед, знали свое дело.

– Цель в зоне поражение!

– Огонь!

Приказ командира батареи позвучал, как удар хлыста, сухо, резко, зло. Полдюжины ракет, выброшенные стартовыми двигателями из тесных ячеек пусковых контейнеров, взмыли ввысь, растворяясь в сером сумраке предрассветного неба. Скользя вдоль нитей локаторных ручей, зенитные ракеты 9М331 настигали бомбы, промахиваясь, проносясь мимо, взрываясь слишком далеко, бессильно стегая потоком стальной шрапнели по пустоте.