– Есть связь, – вдруг воскликнул радист, кажется, сам удивившийся своей удаче, когда радиоволна все же смогла отыскать лазейку в плотной завесе помех. – Товарищ полковник, командир дивизии на связи!

– Первый, прием, – Белявский выхватил микрофон из рук радиста, невольно повысив голос, будто так его станет лучше слышно. – Первый, прием! Я третий, прошли минное поле, вышли на оперативный простор.

– Вас понял, Третий, – едва слышно донеслось сквозь шелест помех. – Каковы потери?

– В допустимых пределах. Вражеская авиация не дает нам покоя, но полк сохранил боеспособность. Жду дальнейших указаний, Первый!

Потери уже не имели значения, равно, как и то, что в баках боевых машин уже почти не осталось топлива, а в количество снарядов в укладках сократилось вдвое, и Николай Белявский не стал размениваться на ненужные слова. Сгоревшие, подбитые или просто израсходовавшие весь запас горючего танки отмечали путь полка, точно верстовые столбы. Три десятка грозных Т-90 вышли из строя, и эту потерю восполнить было невозможно. Силы полка уменьшились на треть, иные танковые роты "сжались" до размеров взвода, но это уже не могло никого заставить остановиться, развернуться вспять. И больше всего стальных коробок осталось на последних верстах пути.

Двадцать танков, две полные танковые роты, остались позади, частью подорвавшись на минах, когда на полной скорости вылетели на засеянное смертью поле, частью став добычей американских пилотов. Истребители противника, появлявшиеся над порядками полка парами и четверками, стремительно атаковали, жалили, точно настырная мошкара, тотчас уходя прочь, спасаясь от зенитного огня, чтобы спустя недолгое время появиться вновь. Удалось не всем – расчеты зенитных комплексов "Тор-М1" были наготове, не жалели ракет, и теперь остовы, по крайней мере, двух истребителей "Файтинг Фалкон" догорали среди степи по соседству с сожженными их пилотами боевыми машинами. Но потери врага не шли ни в какое сравнение с теми, которые понес полк, да, вероятно, и вся дивизия.

– Продолжайте наступление, Третий. Отставших не ждать, только вперед! От дивизии осталось не так уж много, американские пилоты знают свое дело, черт их возьми, а потому остановиться хоть на минуту – значит неизбежно погибнуть. Приказываю уничтожать противника всеми средствами при любой возможности!

– Принято, Первый! Есть продолжать наступление, – решительно ответил Белявский, не знавший для себя иного пути, кроме как навстречу врагу, так, чтобы поскорее увидеть его в кольце прицела. – Мы будем атаковать!

Полк, взвод за взводом, рота за ротой, просачивался сквозь проходы в минном поле, и колонны вновь разворачивались в цепи, обращенные в одном направлении – на юг. Враг пытался прикрыть минами свои позиции, отчасти ему это удалось, но очередная преграда осталась позади а впереди… Впереди был противник, заведомо более слабый, несмотря на то, что наземные силы его до сих пор не вступили в бой, не понесли почти никаких потерь. И встречи с этим врагом полковник Российской Армии Николай Белявский ждал с нетерпением, превысившим всякие пределы.

Полк, первым преодолевший минное поле, продолжал наступление, а далеко позади него, едва ли не в самом хвосте растянувшихся на десятки верст порядков продвигавшейся вперед Двадцать первой гвардейской мотострелковой дивизии, катилась, подпрыгивая на ухабах, командно-штабная машина Р-142Н, и в такт ее судорожным прыжкам подскакивал на узком сидении генерал-майор Артемьев. Командующий дивизий знал цену собственным словам, и потому его штаб, нервный узел, мозг этого гигантского организма, пребывал в постоянном движении. Сержант, сидевший за "баранкой" тупоносого ГАЗ-66, не выпускал рычаг переключения передач, а нога, поставленная на педаль акселератора, уже онемела, устав давить на нее. И никто старался не думать о том, что в баках штабного "газика" остается все меньше драгоценного бензина, и вскоре он иссякнет окончательно.

– Не останавливаться, – приказал генерал Артемьев, сам уже уставший от постоянной тряски, от впивавшегося в уши гула мотора. – Только вперед. Остановимся – погибнем!

Евгений Артемьев еще пытался наладить управление уцелевшими частями дивизии, согласовать их действия, ведь тогда и без того сильный удар танковых и мотострелковых батальонов превратится в поистине несокрушимый. В эфир неслись радиограммы, и не все из них увязали в плотной сети помех, но те, что прорывались, касались сенсоров самолета радиоэлектронного подавления "Комфи Леви", не оставлявшего свою позицию над горами Кавказа. А там знали, что делать, обнаружив вышедший в эфир вражеский передатчик.

– Квадрат Дельта-два, – сообщил оператор комплекса радиоперехвата своему командиру. – Коротковолновая радиостанция. Стандартный диапазон русских, сэр.

– Понятно, лейтенант. Направить авиацию для разведки и уничтожения цели! Что у нас поблизости?

– Звено F-16C возвращается с задания, у них топливо на исходе, – сообщил другой офицер. – Есть "Риппер" в квадрате Дельта-четыре. Подлетное время – один час, сэр!

– Свяжитесь с его оператором, передайте координаты русского передатчика. Нужно уничтожить его!

Американские войска, вторгшиеся на чужую территорию, не знали проблем со связью, и находившиеся в Тбилиси операторы беспилотного разведывательно-ударного самолета MQ-9 "Рипер" приняли приказ спустя несколько минут, немедленно начав действовать.

Связанный со своим "экипажем" эфемерной нитью радиокомандной линии беспилотник, уверенно опиравшийся на узкие двадцатиметровые крылья, выполнил плавный разворот, ложась на боевой курс. Луч бортового радара AN/APY-8 "Ликс" скользил по степи, безошибочно находя то, что скрывала ночная тьма, опустившаяся на остывавшие после жаркого дня холмы. Турбовинтовой двигатель "Хониуэлл" всеми своими семьюстами восьмьюдесятью лошадиными силами тащил вперед летающего робота, сообщая ему скорость чуть больше четырехсот километров в час.

– Цель на локаторе, – ровным, спокойным до предела голосом сообщил второй пилот, наблюдавший за показателями приборов. – Вероятно, автоколонна противника. Движется курсом на юг. Вижу три, нет, четыре машины!

– Снижаемся! Провести визуальное опознавание цели!

Беспилотный разведчик плавно ушел вниз – с высоты шесть тысяч футов радар обеспечивал отличный обзор, но для того, чтобы рассмотреть цель в деталях, лучше подходила инфракрасная система AN/ASS-52(V). Скользя над холмами, "Рипер" мчался наперерез русским машинам, а его операторы уже не сомневались, что вскоре придется открыть по противнику огонь. Они были к этому вполне готовы.

– Два грузовика и две бронемашины, – произнес командир "экипажа" для записывающей аппаратуры, фиксировавшей каждое слово пилотов летающего робота. – Похоже, мы накрыли русский штаб!

Оба оператора видели лес штыревых антенн, торчавших над грузовыми машинами, мчавшимися по степи под охраной бронетранспортеров, видели дуги антенн поручневых, и потому сразу поняли, что именно обнаружила радиотехническая разведка.

– База, в квадрате Дельта-четыре обнаружены русские машины управления, – сообщил первый пилот. – Цель сопровождаю, жду приказа!

– Приказываю открыть огонь! Уничтожить цель!

Плавный разворот – и "Рипер", перешедший полностью на ручное управление с земли, оказался в стороне от колонны, которая теперь была видна, как на ладони, вереница машин, двигавшихся с равными интервалами на приличной скорости.

– Готов к атаке, – сообщил второй пилот, накладывая на головную бронемашину перекрестье тонких нитей прицела. – Цель в захвате!

Тонкий, словно волосок, луч лазерного прицела уткнулся в борт бронетранспортера, указывая цель головкам самонаведения ракет AGM-114К "Хеллфайр". Беспилотный самолет "Рипер" был способен не только вести разведку, но и эффективно поражать обнаруженные цели самостоятельно, без какого-либо риска для тех, кто управлял им, находясь, подчас, на удалении несколько сотен миль. И теперь противотанковые ракеты "Хеллфайр" и управляемые бомбы, составлявшие арсенал MQ-9, должны были обрушиться на колонну русских штабных машин.