Торпедная атомная подлодка "Тамбов", сташестиметровая остроносая сигара водоизмещением семь с четвертью тысяч тонн, почти достигла поверхности моря, выпростав над собой штырь антенны. Пришла пора получить свежую порцию информации из штаба, и каждый из моряков втайне надеялся, что они, наконец, услышат приказ прекратить наблюдение, вернувшись домой, туда, где их ждали.

Подлодка приблизилась к границе стихий, и сердца моряков тревожно сжались. Каждый понимал, что любое всплытие неизменно связано с риском, и потому на верхушке антенны были установлены приемники системы радиотехнической разведки, способные перехватить импульс чужого радара, стоит тому коснуться субмарины. Антенна – слишком маленькая цель, чтобы сразу заметить ее, а подводники, поняв, что рядом чужаки, успеют уйти вниз, прежде чем ими заинтересуются всерьез. Но пока следовало оставаться здесь, в опасной близости от поверхности моря, рискуя быть обнаруженными в любой миг.

"Тамбов", приводимый в движение соосно установленными четырехлопастными винтами, медленно продолжал перемещаться в избранном направлении, по-прежнему следуя за американской эскадрой. А на глубине четыреста метров его зеркальным отражением скользил "Даниил Московский", как бы страхуя напарника снизу, ведь у поверхности, где шумы моря сильнее, гидроакустика перестает надежно работать, и чужой подлодке ничего не стоит подобраться к беспечной жертве, выпустив той в брюхо свои торпеды.

– Мостик радиорубке, – капитан Климов вызвал радистов, едва только тонкий штырь антенны вспорол поверхность воды, соприкоснувшись с напоенным солеными брызгами воздухом. – Что слышно?

– Докладывает радиорубка. Молчание на всем диапазоне!

– Черт, – не сдержавшись, капитан ударил кулаком о переборку, скрипнув зубами. – Вот черт!!!

Они остались одни, будто переместившись в иной мир, которому был не ведом человек. Штаб молчал, а запрашивать землю самим было равноценно тому, чтобы в надводном положении войти, к примеру, в гавань Нарвика, став борт о борт с первым попавшимся американским фрегатом.

"Тамбов" продолжал свое преследование, держась на расстоянии залпа от кораблей противника. Акустики по-прежнему следили за каждым маневром чужой эскадры, а торпедисты в напряжении держали пальцы на кнопках пуска, готовые открыть огонь. В спаренных реакторах ВМ-4 билось ядерное пламя, гоняя по трубопроводам раскаленный пар, неустанно толкавший лопатки паровой турбины. А в трубах торпедных аппаратом ждали, точно погружены в сон, торпеды 65-76, шестисотпятидесятиметровые сигары, несущие боеголовки, способные разорвать пополам эсминец водоизмещением восемь тысяч тонн.

Атомарина пребывала в боевой готовности с той минуты, когда отошла от причальной стенки в Североморске. Но приказ – любой приказ, подводники были готовы исполнить его без колебаний – мог отдать только штаб. Или капитан, но тот медлил, несмотря ни на что, предпочитая доверить принятие решение, а равно и ответственность за их последствия, кому-нибудь другому.

– Что будем делать? – Старший помощник, тоже не покидавший свой пост, волновался, едва сдерживая страх. Ясно, там, на поверхности, происходило нечто необычное – никакие сбои не оправдывали молчание штаба, будто забывшего о вышедших в открытый океан субмаринах.

– Радиорубка, приказываю запросить штаб флота!

Антон Климов понимал, на какой риск идет. Американцы наверняка прослушивали все частоты, и даже короткая передача будет перехвачена. А потом начнется облава. Сейчас, когда радиостанции работали только на прием, еще можно было надеяться, что американцы ничего не заподозрят, хотя каждое всплытие, тем более в такой близости от чужой эскадры, в водах, которые янки считали собственными, избороздив их вдоль и поперек, все равно являлось крайне рискованной затеей, но иначе было никак.

"Тамбов", как любая субмарина типа "Щука", обладал внушительным набором средств связи, действовавших, в том числе, и в подводном положении, так что субмарина не находилась в совершенной изоляции от своей базы. Буксируемая антенна "Параван" позволяла принимать и передавать сообщения с глубины более полутораста метров, но только на сверхнизких частотах, и радист регулярно принимал приходивший с берега кодовый сигнал, означавший, что все спокойно. Однако мало кто верил, что это действительно так, ведь на прочих частотах царила тишина, лишь иногда нарушаемая шумом помех, рождавшихся где-то в возмущенной ионосфере.

– Товарищ капитан, мы не должны себя обнаруживать, – попытался урезонить Климова старший помощник. – До Норвегии пара сотен миль, эскадра вероятного противника и вовсе в полутора десятках миль. Нас обложат со всех сторон!

– Отставить обсуждение приказа! Глубина поможет нам, как и всегда помогала. Выходите на связь!

Короткий импульс, сжатая в шифрованный пакет просьба о помощи, пронзила радиоэфир, умчавшись на восток, к родным берегам. С этой секунды "Тамбов" был обречен.

Замерший у приборной панели глубоко в недрах эскадренного миноносца "Пол Гамильтон" класса "Арли Берк" энсин инстинктивно отпрянул от консоли, когда тишину отсека, нарушаемую, разве что, мерным жужжанием вентиляторов в корпусах всевозможных приборов, разорвал пронзительный сигнал. Корабельный комплекс радиотехнической разведки SLQ-32 (V)3, работавший в пассивном режиме, непрерывно сканируя эфир, работал без сбоев, и, хотя передача длилась лишь несколько секунд, успел перехватить ее. Электронный импульс, стремительно унесшийся куда-то в поднебесье, только слегка коснулся сенсоров, венчавших встопорщенные над массивной надстройкой антенны, превратившись в сигнал тревоги, приведший в движение весь корабль.

– Импульс, – затараторил энсин по интеркому, вдавив клавишу вызова до упора и зная, что каждое его слово гулко отдается под сводами центрального поста. – Пеленг три-ноль-пять, дальность до источника не более двадцати миль! Пакетная передача данных, шифрованное сообщение!

– Боевая тревога! Оружие к бою! "Морского ястреба" в воздух!

Капитан корабля не мешкал, и эсминец, шедший по правому борту авианосца "Авраам Линкольн", прикрывая его от любой возможной опасности, мгновенно превратился в этакого разъяренного ежа. Над приткнувшимся на посадочной площадке на корме эсминца вертолетом SH-60B "Си Хок" раскручивались лопасти, все ускоряя свое вращение, пока винтокрылая машина наконец не оторвалась от настила, уходя к горизонту. А вслед за ней мчался уже и эсминец, лихо развернувшись и решительно двинувшись к еще невидимой, но вполне осязаемой цели, укрывавшейся где-то на морских просторах.

– Подводная лодка, – мрачно произнес капитан, провожая с мостика взглядом умчавшийся к горизонту геликоптер. – Чертовы русские!

– Мы их прижмем! Эти ублюдки от нас уже не уйдут!

Паривший в поднебесье "Орион" тоже получил указание и немедленно изменил курс. Противник еще не понял, что проиграл войну, и десять летчиков, экипаж патрульного самолета, были готовы указать врагу на его ошибку. Торпеды в бомбоотсеке дождались своего часа.

Недолго "Тамбов" оставался у поверхности воды, отделенный от окружающего мира, полного смертельных опасностей даже для грозного боевого корабля, лишь тонкой пленкой, проницаемой, кажется, даже для невооруженного взгляда.

– Тишина, товарищ капитан, – растерянно произнес радист. – На всех частотах молчание! Нас никто не слышит!

– Погружение! Четыреста метров.

– Есть погружение четыреста, – эхом отозвался мичман, стоявший у штурвала.

Точно как живое существо, диковинная рыба со стальной чешуей, атомная субмарина, лениво шевеля плавниками рулей глубины, опускалась во мрак, растворяясь в нем, сливаясь с океаном, вновь становясь бесплотным, но смертельно опасным в своей стремительной атаке призраком.