Истребители, полого скатываясь вниз с невидимой горки, промчались над русской колонной, над головами ошеломленных и испуганных танкистов, многие из которых так и не успели понять, что происходит. Сверху, с высоты нескольких сотен футов, американские пилоты вдоволь могли налюбоваться плодами своих трудов – горящие вражески танки были, как на ладони, этакий монумент образцовому мастерству пилотов, чувствовавших себя не в большей опасности, чем на привычном полигоне в штате Колорадо.

– Отличная работа, парни! Идем на второй заход!

Оказавшись в нескольких милях от цели, летчики выполнили разворот, вновь направляя свои машины в атаку. Русские танки уже скрывались в молочно-белом облаке дымовой завесы – командир роты, пусть и с опозданием, отдал единственно возможный приказ, и гранатометы "Туча" выплевывали во все стороны дымовые снаряды. В эту секунду в кабинах всех "Соколов" разом прозвучали сигналы системы оповещения об атаке, заставившие пилотов похолодеть.

– Захват! Мы в захвате!

– Прекратить атаку, – немедленно приказал командир группы. Жизни его летчиков были слишком ценны, чтобы рисковать ими без веских причин, а для того, чтобы разделаться с уцелевшими русскими танками, время еще найдется. – Отбой, отбой! Выполнить противозенитный маневр! Поставить помехи! Отстрелить ложные цели!

Едва успевшие набрать высоту F-16C рухнули к земле, пытаясь вырваться из узких конусов лучей локаторов, но пришедшие в себя расчеты зенитных комплексов "Тор-М1", пропустившие первую атаку, и теперь пытавшиеся реабилитировать самих себя перед собственными товарищами, не позволили проделать такой маневр. Станции постановки помех американских истребителей "забивали" наглухо диапазоны несущих частот русских радаров, устройства сброса ложных целей залпами выстреливали патроны с дипольными отражателями, но зенитчики, несмотря на это, видели своего врага, и не собирались отпускать его безнаказанным. Перескакивая с частоты на частоту, расчеты зенитно-ракетных комплексов подсвечивали вражеские самолеты узкими, точно игла, лучами радаров управления огнем, указывая цель ракетам.

– Форсаж! – приказал командир группы, понимая, что нагруженным до отказа оружием крылатым машинам не уйти от возмездия. – Сбросить подвески!

Пилоты "Файтинг Фалконов" яростно жали на клавиши, избавляясь от ракет и бомб, от лишнего веса, исключавшего не то что энергичные маневры, какими только и можно было спастись от атаки, но и просто полеты на высоких скоростях. Управляемые ракеты "Мейверик" и бомбовые кассеты "Рокай", вместо того, чтобы разить русские танки, бесполезными кусками железа падали в степь, но даже облегченным до предела истребителям требовалось время, чтобы набрать высокую скорость, но времени этого у их летчиков уже не было.

Пусковые установки "Тор-М1" останавливались, замирая на месте, чтобы автоматика могла просчитать траекторию полета целей без помех, и вслед уходившим от колонны вражеским истребителям взвилась целая стая управляемых реактивных снарядов. Зенитные ракеты 9М331, вдвое превосходившие по скорости вражеские истребители на малых высотах, метнулись вслед американским "Соколам", настигая их уже на самой границе зоны поражения.

– Я атакован! Это "Гонтлет", черт возьми, – раздались в эфире истошные вопли пилотов, оказавшихся в настоящей западне, когда вслед им ударили сразу две батареи. – У русских SA-15! Ракеты на хвосте! А, дьявол!!!

Сразу две зенитные ракеты взорвались в паре метров от одного из истребителей, и осколки насквозь прошили фюзеляж, разрушая турбину и разрывая топливные баки. Горючее вспыхнуло мгновенно, и крылатая машина превратилась в огненный шар, кометой ушедший к земле вместе с пилотом, слившимся в единое целое со своим самолетом в этот последний миг.

Командиру группы повезло – одна из преследовавших его ракет ушла в сторону, приняв за истинную цель облако диполей, а еще одна пролетела под днищем, взорвавшись на безопасном расстоянии – пилот успел рвануть на себя рычаг штурвала, и F-16C свечой взмыл в небо. Лишь несколько осколков достигли цели, оставив на обшивке "Файтинг Фалкона" глубокие царапины, память об этом стремительном бое.

– Господи, – скороговоркой бормотал летчик, уводивший свою машину в самое поднебесье, на максимальную высоту, туда, где до нее не дотянется карающая длань русских ракетных комплексов "Гонтлет", где воздух не такой плотный, и его самолет, наконец, сумеет показать, насколько он быстр на самом деле. – Благодарю тебя, Господи! Дай мне только скорость, прошу Тебя!

Пронзив облака, тройка истребителей "Фатйинг Фалкон" развернулась, ложась на обратный курс. С высоты пятьдесят тысяч футов не были видны полыхающие обломки четвертой машины, навсегда теперь прикованной к земле. Рядом с ним догорали три русских танка, но это, в прочем, было слабым утешением. За жизни девяти русских солдат американским пилотам пришлось заплатить всего одной, но никто не посмел бы назвать такой размен справедливым.

– Курс на базу, – приказал командир группы своим ведомым, державшимся по обе руки от его истребителя. – Мы еще вернемся сюда!

Самолеты исчезли за горизонтом, растворяясь в бирюзовой глубине, и вскоре гул турбин окончательно стих, откатившись на юг, и там оказавшись заперт высокими горами. Но на смену им отовсюду уже спешили новые крылатые машины, десятки истребителей, пилоты которых были готовы продолжить избиение своего врага. Целей для них было в избытке, но, несмотря на потери, русские дивизии не останавливались, продолжая наступать.

Мэтью Камински старался избавиться от эмоций, превратив себя в бездушного робота, заставив поверить, что все, что он делает в эти мгновения, он делает только ради победы, во славу своей страны. Исподлобья уставившись в темный глазок объектива видеокамеры, командующий Десятой пехотной дивизией говорил ровно и размеренно, а его собеседник, находившийся на расстоянии тысяч миль, в другой части света, слушал, не перебивая. Слова падали, точно капли в водяных часах, мгновенно уносясь сквозь пространство в далекий город Вильнюс.

– Вы должны понять, Эндрю, что здесь, на южном направлении, назревает кризис, чреватый колоссальными потерями, – настойчиво произнес генерал Камински. – Потери уже исчисляются сотнями, и если мы не примем решение сейчас, забыв о гуманности и прочей чепухе, вскоре счет убитым может пойти на тысячи. Нужно действовать немедленно, чтобы победить, чтобы все жертвы не оказались напрасными!

Эндрю Стивенс выслушал предложение Камински бесстрастно, ничем не выдав своего потрясения. Командующий операцией лишь пару часов назад ступил на литовскую землю, и теперь наблюдал, как штабные офицеры вместе с солдатами из подразделений связи разворачивают на краю летного поля аэродрома Вильнюса командный пункт. Уже уставились в небо "тарелки" спутниковой связи, взметнулись тонкие штыри антенн, а проводов было растянуто, наверное, миль сто, так что запросто можно было споткнуться, сделав один единственный шаг.

– Я понимаю это, обстановка и впрямь напряженная. Но сами вы понимаете, что предложили, Мэтью, – сухо произнес Стивенс, когда его собеседник умолк. – Вы сознаете, к чему это может привести, представляете примерные потери? Это будет бойня! И потом, президент едва ли даст санкцию, ведь именно этого он стремился избежать с самого начала!

В эти минуты нетрудно было испытать шок, и все же оба, и Камински, и Стивенс, оставались, прежде всего, военными, а, значит, были достаточно циничны, чтобы любое, даже самое жестокое предложение, самый кровавый замысел не отметать сразу, просто испугавшись каких-то последствий. Эффективность – вот то, что возвели в абсолют люди в погонах, минимум потерь при максимальном результате. И идея Хоупа вполне отвечала этой простой формуле.

– Соотношение сил на моем направлении не оставляет никаких шансов Хоупу и всему, что еще осталось от Третьего бронекавалерийского, – не менее сухо ответил командующий Десятой легкой пехотной дивизии. Элайджа Хоуп точно так же доверился генералу, как и те пять сотен парней, что приняли смерть под гусеницами русских танков. Но командиру Третьего бронекавалерийского полка и всем его бойцам еще можно было помочь. – Они все погибнут, а через несколько часов русские танки уже будут здесь, в Тбилиси. Решить проблему может только ядерный удар, и я настаиваю на том, чтобы нанести его немедленно, сейчас же, Эндрю! Пара боеголовок, сброшенных на русские колонны, решит исход сражения, частью уничтожив противника физически, а частью деморализовав его, тех, кто уцелеет после бомбардировки.