– Биноева? – начальник конвоя, усатый лейтенант, по лицу которого, хотя было вовсе не так жарко, как могло показаться, градом катился пот, смерил заключенную изучающим взглядом. – Быстро внутрь! Без глупостей!

Со всех сторон за Жанной, у которой от свежего воздуха вдруг закружилась голова, наблюдали конвоиры, не выпускавшие из рук оружие. В какой-то миг ей захотелось рискнуть, рванувшись к свободе, которая была сейчас близка, как никогда за месяцы заключения. И, словно прочитав ее мысли, один из солдат перехватил свой АКС-74У, направив ствол в грудь девушке.

– Живее! Прикрикнул лейтенант, отступая на шаг назад, и Жанна, бросив в проем дверцы свой рюкзак со сменой белья и пайком, ловко подтянулась, ныряя вслед за ним в темный зев. А за ней в бронированный фургон взобрался конвоир

– На хрен с ней возиться? – остававшийся снаружи автоматчик недоуменно взглянул на офицера. – Сейчас такое начнется, а мы тут…!

– Она по особо важному делу, – недовольно ответил лейтенант. Он и сам не представлял, кому пришло в голову отдать такой приказ, но все же арестованную террористку, которой так интересовалось ФСБ, велено было эвакуировать, одну из многих, так что оставалось только выполнять приказ. – По линии контрразведки. Приказано вывезти в безопасное место. И вообще, – вдруг зло рявкнул он, – отставить разговоры! Запирай, и едем отсюда!

Рокот турбин, внезапно обрушившийся на тесный двор следственного изолятора, заставил солдат и их командира вздрогнуть, испуганно запрокинув головы, чтобы увидеть стремительно пронесшийся в вышине остроносый силуэт. Жанна, хотя и не могла видеть, что происходит снаружи – решетчатая дверь захлопнулась за ее спиной, сухо клацнув замком – но звук турбин был знаком ей давно, с того самого дня, как русский штурмовик с первого захода сравнял с землей ее дом, оборвав жизни всех, кто был ей дорог.

Удивиться Жанна не успела – заглушая рев турбин, где-то совсем близко, в каких-нибудь сотнях метров, загрохотала, заходясь огнем, зенитная пушка. Треск четырех стволов "Шилки" невозможно было перепутать ни с чем другим, и девушка тотчас вспомнила засады в горах на русские колонны, когда зенитные самоходки, шквалом огня буквально сметали со склонов ее братьев, пробивая бронетранспортерам и грузовикам с людьми и припасами прямой путь из ловушки. И теперь зенитка молотила в считанных шагах, и это было странно… и страшно.

– Что происходит, – Жанна рванулась к решетке, взглянув на конвоира, устроившегося на узкой скамейке напротив, положив "Калашников" себе на колени. – Что здесь творится?!

– Молчать, – нервно крикнул солдат, крепче сжав оружие. – Не разговаривать! Сидеть на месте!

Отброшенная этим испуганно-злым воплем девушка отлетела к противоположному борту фургона "автозака", ударившись о ребро железной скамьи. В это мгновение взревел мотор, и "газик", скрипнув рессорами, сорвался с места.

На штабных картах американского командования Волгодонск и его окрестности были залиты нежно-зеленым цветом, а это означало, что война должна обойти город стороной. В конечном счете, силы нападавших были хотя и велики, но все же не беспредельны, и поскольку здесь, у южной оконечности Цимлянского водохранилища отсутствовали по-настоящему важные военные объекты, этому району предстояло стать островком мира и покоя в водовороте яростных сражений, кипящих по всей протяженности южной границы России. Все изменилось в одном мгновение.

– Господа, задача, которую вам предстоит выполнить, является исключительно важной, – серьезно и веско произнес генерал Мэтью Камински, лично отдававший приказание нескольким десяткам летчиков. – От успеха ваших действий зависит успех всего наступления на театре военных действий, результат всей операции "Доблестный удар". Я хочу, чтобы вы осознали это уже сейчас, приложив максимум усилий для выполнения своей миссии.

Тон командующего южной группировкой сил вторжения казался сухим и деловитым, в его речи не было и тени истерических лозунгов. Генерал Камински не преувеличивал, не пугал – он излагал лишь факты, и оттого каждое его слово казалось еще более значимым, ведь за ними скрывались сотни, тысячи жизней таких же американцев, как и те, что молча и с предельным вниманием слушали командующего Десятой легкой пехотной дивизией.

– Волгодонск – крупный транспортный узел, через который проходят различные коммуникации русских, водные и сухопутные трассы, по которым противник может перебросить к границе свежие силы, создав здесь, на побережье Дона, на пределе досягаемости нашей авиации, мощную ударную группировку. Допустить этого мы не в праве, ведь иначе жизни тысяч наших солдат, уже находящихся на территории России, окажутся под угрозой. И потому вам предстоит нанести точечный ракетно-авиационный удар, перерезав транспортные коммуникации, перебив те артерии, по которым противник сможет питать свои войска, уже действующие против наших передовых сил.

Генерал Камински старался быть кратким, избегая лишних и чересчур громких слов. Те, кто слушал его, жадно вбирая сказанное, были профессионалами, расчетливыми и уверенными в себе. Все, что им требовалось – указать цель и спустить с поводка, словно охотничьих псов. Лучшие пилоты ударной авиации, больше половины которых имели реальный опыт подобных заданий, хотя и несравнимо менее рискованных – противовоздушная оборона иракцев или афганских талибов не шла ни в какое сравнение с возможностями русских, будь те хоть трижды ошеломлены и застигнуты врасплох.

Импровизированный брифинг представлял собой триумф развития техники – генерал и пилоты, командиры эскадрилий, были разделены сотнями миль, находясь один в Грузии, другие – в Турции. Но благодаря совершенным информационным технологиям им не составляло труда видеть и слышать друг друга, точно находились на одном летном поле, отделенные не милями, но шагами.

– Противник будет защищать свои переправы, мосты, развязки автомобильных дорог всеми возможными средствами, стянув максимальные силы, – продолжал Камински, оттеснив своей внушительной персоной офицеров Военно-воздушных сил, как раз и отвечавших непосредственно за планирование операции. – Кроме того, есть еще ряд факторов, не учитывать которые мы не можем. В Волгодонске находится несколько предприятий атомной промышленности, и ошибка в определении вами цели может привести к радиоактивному заражению местности, чего следует избежать. Также рядом находится атомная электростанция, и, полагаю, мне нет нужды напоминать вам, к чему может привести прямое попадание мощной авиабомбы в работающий реактор. Наша общая цель – уничтожить русскую армию, если та не прекратит сопротивление, но никак не превратить половину Европы в радиоактивную пустыню, поливаемую кислотным дождиком. Все эти детали сильно усложняют выполнение задачи, но я все равно требую от вас только одного – успеха! Пережав глотку русским здесь, вы спасете жизни наших парней, что сейчас сражаются с врагом в Грозном, попав в настоящее кольцо!

– Генерал, сэр, – один из пилотов, неуверенно покосившись на своих товарищей, чуть помедлил и все же решился, поднявшись во весь рост и взглянув на командующего: – Сэр, простите, но даже если не пострадает атомная станция, наши бомбы, разрушив мосты и плотины, вызовут чудовищное наводнение. Этот русский город смоет к черту вместе с тысячами его жителей!

– Это неизбежные жертвы, и виновны в них сами русские, которые так не хотят признать свое поражение.

– Но ведь мы же говорим тут о необходимости избегать излишних потерь среди гражданских, – не очень уверенно промолвил летчик. – Как же это понимать, нашу миссию, генерал, сэр? Это будет бойня, никаких шансов на спасение! город превратится в огромную могилу, а каждый дом станет чьим-то склепом!

– Если командование нашего противника нужно утопить в крови их солдат, их обывателей, чтобы русские генералы признали очевидное, сложив оружие, я сделаю это без колебаний, – с неожиданным гневом отрезал Мэтью Камински. – Я отдам любой приказ, использую все доступные средства, чтобы завершить эту войну как можно быстрее нашей и только нашей победой. И вы, господа, станете моим самым эффективным инструментом, идеальным оружием!