"Блэк Хок" лишь успел коснуться шасси посадочной площадки, как широкая дверь в его борту откатилась назад, и на землю спрыгнул десантник, тотчас протягивая руки, чтобы принять ствол миномета М29А1, дабы тот поскорее занял подобающее место в системе огня батальона. Единственный тридцатимиллиметровый снаряд промчался над головой бойца, влетев в десантный отсек и там, ткнувшись конусом детонатора в противоположный борт геликоптера, взорвавшись.

Вертолет подбросило, заваливая на левый борт, и лопасти винта, встретившись с бетоном, обломились. Вращение ротора придало им колоссальное ускорение, и осколки, разлетаясь веером, косой прошли по находившимся рядом солдатам, отсекая головы, разрубая тела напополам.

– Дьявол, – с ужасом закричал солдат, находившийся возле Макгуайра, когда кусок лопасти упал ему под ноги. – Черт, мы потеряли еще один "Ястреб", сэр! Все погибли! О, Боже!

Вертолет, охваченный огнем, искореженный, лишившийся винта, несколько раз перевернулся, перекатываясь по земле, и застыл на самом краю летного поля. Многие видели, как из кабины вывалился пилот, без чувств растянувшийся возле своей машины. Может, он был еще жив, а, возможно, душа его покинула тело, едва то коснулось бетона. Проверять это никто не спешил.

– Огонь по пехоте, – приказал Макгуайр, первым, наверное, поняв, что вся эта стрельба по бронированным монстрам, какими сейчас представали застигнутым атакой на открытой местности десантникам четырнадцатитонные БМП, есть лишь жест отчаяния. – Отсекайте пехоту! Прижмите их к земле, проклятье!

Русские пехотинцы атаковали под прикрытием бронетехники в буквальном смысле, держась за кормой бронемашин, принимавших на себя огонь растерявшегося противника. Около трех десятков солдат, развернувшись цепью, какой-то скомканной, нестройной, шли следом, и автоматы в их руках не умолкали ни на секунду, плюясь огнем.

Приказ полковника был услышан и, как ни странно, исполнен немедленно и в точности. Припавший к прикладу ручного пулемета М249 SAW стрелок повел стволом, и длинная очередь косой прошлась по пехотинцам, стегнув по цепи свинцовым хлыстом. Полковник видел, как несколько русских, согнувшись пополам, словно переломившись, повалились на бетон, а за ними следом попадали и остальные, но те были вполне живы, что и подтвердили, открыв еще более плотный огонь.

– Уничтожить бронемашины, – приказал Макгуайр. – Где гранатометы, черт возьми? Развернуть РПГ! Дайте целеуказание авиации! Дьявол, нам нужна поддержка с воздуха!

В первую линию боевого порядка выдвинулись несколько десантников, тащивших массивные трубы противотанковых гранатометов М136. Опустившись на колени, бойцы вскинули пластиковые контейнеры на плечи, развернув стволы, запечатанные герметичными мембранами, в сторону целей. Силуэт первой бронемашины заполнил кольцо диоптрического прицела, и один из стрелков нажал на спуск, выстреливая в сторону врага кумулятивную гранату "Бофорс". И одновременно над головами прижатых огнем к земле десантников промчались болидами управляемые ракеты "Хеллфайр".

Обе БМП взорвались почти одновременно, едва не разлетевшись на куски. Тонкая броня не выдержала встречи с кумулятивными боеголовками, уступая струям раскаленных газов, мгновенно наполнивших пламенем заброневое пространство. От повысившейся до сотен градусов температуры взорвался боекомплект, разрывая корпуса боевых машин изнутри.

– Минометчики, – последовал новый приказ Макгуайра, мгновенно воспрянувшего духом после уничтожения русских бронемашин. – По пехоте противника – огонь!

Первыми опомнились расчеты легких М224 из роты "Альфа". В распахнутые зевы стволов, уже установленных на опорные плиты, скользнули мины, накалываясь капсюлями на ударники, укрепленные в казенной части труб, и двухкилограммовые снаряды с громкими хлопками умчались едва не в зенит, чтобы, выполнив полет по крутой параболе, обрушиться на головы русских солдат.

– Огонь, огонь, – надрывался Макгуайр, одновременно меняя опустевший магазин, чтобы спустя секунды выпустить новую очередь по противнику, азом утратившему всю свою грозную мощь. – Подавить их немедленно!

Первые взрывы грянули на дальнем конце летного поля, и осколки посыпались на спины русских. А тем временем наперебой заговорили уже и два из четырех М29А1 калибра восемьдесят один миллиметр, все, что осталось от минометного взвода батальона. Выплевывая по одному девятифунтовому "гостинцу" каждые пять секунд, они почти мгновенно возвели свинцовую стену, отгородившую противника. Шквал огня стал вдруг невероятно плотным, и теперь уже полковник не сомневался, что русским осталось жить считанные минуты. И когда над головами десантников промчались неуправляемые ракеты, выпущенные откуда-то из поднебесья, уверенность эта стала совершенно непоколебимой.

Лейтенант Танака видел, как разом взорвались обе русские бронемашины, в одну из которых влепил свой "Хеллфайр" и сам он. Наверное, пилоты "Апачей" просто перепугались, иначе с чего бы разом пяти экипажам вести огонь по единственной БМП, расходуя, к тому же, чертовски дорогие ракеты. Что ж, зрелище, особенно отсюда, с высоты птичьего полета, получилось более чем внушительным.

Пять ракет, наводимые на отсветы лазерных лучей-указок, ударили одновременно, выбросив кумулятивные струи. Модернизированные AGM-114K с тандемной боеголовкой могли пожечь метровый лист стальной брони, и потому тонкие, точно жесть консервной банки, борта боевой машины пехоты не смогли удержать огонь даже на долю секунды. Корпус буквально разорвало изнутри, и одновременно десантники из ручных гранатометов подожгли вторую машину, разом уравняв шансы.

– Ух, ты, черт возьми, – воскликнул уорент-офицер Мерфи, наблюдая, как на миг замерла в воздухе подброшенная верх на десяток метров башня, достигнув высшей точки своей траектории. – Эти жестянки ничего не стоят в бою!

– Наши парни там, внизу, думаю, могли бы с тобой поспорить, – усмехнулся Эд Танака, и сам гордый оттого, что сейчас находился в небе, будучи хозяином положения, а не вжимался в обильно политый кровью бетон, пытаясь укрыться от русских пуль. – Джимми, там еще остались русские пехотинцы, и они могут доставить нашим парням немало проблем. На одиннадцати часах, дальность – две тысяч ярдов. – И отрывисто приказал: – Из пушки – огонь!

Следуя за взглядом оператора вооружения, установленная под днищем боевого геликоптера пушка М230 развернулась, уставившись провалом ствола на горстку русских солдат, теперь отступавших под ураганным огнем десантников. Мгновение – и орудие выплюнуло порцию свинца, и там, вдалеке, взметнулась стена разрывов.

– Прикончи их, Джимми, – с азартом воскликнул лейтенант. – Расчисти дорогу нашим ребятам. Выпускай ракеты!

Вертолет, зависший над пригородами Грозного, плавно развернулся, и из цилиндрических блоков, подвешенных под короткими крылышками, вырвались огненные змеи ракет, последних, еще не израсходованных прежде. Спустя несколько секунд на земле вновь, в который уже раз за этот едва начавшийся день, разверзся ад.

Небо обрушилось на голову генерала Буров сразу и без остатка. Казалось, воздух вокруг мгновенно уступил место раскаленному свинцу, так что трудно было просто сделать вдох. С воем падали мины, шелестели над головой неуправляемые авиационные ракеты, прилетавший откуда-то из-за горизонта, свистели, то глухо ударяясь в бетон, то влажно шлепая при встрече с человеческой плотью, пули.

– Отходим, – крикнул, взмахнув рукой, полковник Толмачев. – Назад! Все назад!

Крикнул, и тотчас подавился воплем, приняв кусок свинца, разогнанного до сверхзвуковой скорости. Сергей Буров видел, как побледневший, закусивший нижнюю губу офицер осел на бетон, сжимая развороченное плечо, и между пальцев его потекли тонкие ручейки крови.

Бронемашины уже не горели – их развороченные изнутри остовы чадили черным дымом, струйки которого свивались над чудовищно перекрученными листами брони, словно капризный великан скомкал в могучем кулаке куски бумаги. Полдюжины молодых ребят приняли смерть мгновенно, но едва ли гибель их можно было назвать милосердной. И тех, кто еще огрызался короткими очередями из раскалившихся докрасна "калашей", ждала та же участь лишь с краткой отсрочкой.