– Все с брони, – приказал Сергей Буров, первым спрыгивая на бетон и отступая за корму продолжавшей движение боевой машины. – За мной, ребята! Вперед!

– Ура!!!

Буров надавил на спусковой крючок, и автомат в его руках ожил, выплевывая раскаленный свинец. Отдача, показавшаяся неожиданно сильной, ударила в плечо, но сейчас генерал, вместе со всеми бежавший следом за бронемашинами, не обращала на это внимания. Впереди был враг, был бой, которые нужно выиграть, во что бы то ни стало, а все остальное сейчас казалось абсолютно неважным.

Стреляли все. Десятки стволов разных калибров выбрасывали огонь, умолкая лишь на те краткие секунды, что требовались для смены опорожненных магазинов. Сам Буров опустошил первый рожок за несколько секунд, не снимая пальца со спускового крючка до тех пор, пока не умолк его АКМ, мгновенно раскалившийся от столь интенсивной стрельбы. Торопливо заменив магазин, генерал, бежавший на врага вместе со своими бойцами, что-то яростно и невнятно кричавшими и точно так же палившими, куда глаза глядят, передернул затвор и снова открыл огонь. Сергей видел, как падают застигнутые врасплох американцы, срезанные выпущенными в упор очередями. Горстка вражеских солдат, всего лишь отделение, не успела сделать ни одного ответного выстрела, погибнув мгновенно.

Странно, в эти секунды генерал Буров не воспринимал противника, как живых людей. Командующему казалось, что перед ним лишь фанерные мишени, как на стрельбище, и тем важнее казалось вогнать как можно больше пуль в центр каждой из них, чтобы уж наверняка засчитали победу.

Боевые машины пехоты, оказавшиеся на острие атаки, своим огнем буквально прогрызали оборону противника, кажется, окончательно впавшего в панику, принимая своей броней летевшие в ответ пули. Буров не завидовал тем парням, что управляли сейчас бронемашинами, слыша, как стучат по бортам кусочки раскаленного свинца, которых становилось все больше с каждым мигом. Но пока американские десантники поливали огнем из своих штурмовых винтовок БМП, следовавшие за теми стрелки методично уничтожали самих десантников. Казалось, враг дрогнул и вот-вот обратится в бегство, впервые ощутив на себе ярость русских солдат.

– Радист, ко мне, – крикнул Буров, останавливаясь и припадая на колено, чтобы стать чуть менее заметной целью для вражеских солдат. – Живее, сюда!

Ефрейтор, тащивший на спине массивную полевую радиостанцию, казавшуюся жутко древней, но вполне надежную, подскочил к генералу, тоже прижимаясь к земле. Над головой его просвистела пуля, выбившая фонтан искр из полуобвалившейся стены какого-то строения, стоявшего рядом, и Сергей Буров невольно сильнее прильнул к опаленной земле.

– Выходи на связь с танкистами, – приказал генерал. – Пусть немедленно выдвигаются сюда, на аэродром! Пускай направят сюда все, что есть!

– Слушаюсь, товарищ командующий!

Ефрейтор вцепился в верньеры своей радиостанции, что-то пронзительно закричав в микрофон, но его голос потонул в грохоте взрыва. На глазах у Бурова и еще трех десятков бойцов взорвалась одна из бронемашин, буквально разлетевшись на куски, а затем ее участь постигла и вторую БМП, у которой взрывом боекомплекта соврало с погона башню, отбросив ее на полсотни метров в сторону.

– Черт возьми, – растерянно пробормотал генерал, услышав протяжный вой, донесшийся откуда-то с неба. – Мины! Все в укрытие!

Заунывный стон, становившийся все более тяжким, оборвался грохотом взрывов, и мир вокруг Сергея Бурова вспыхнул, исчезнув в море огня.

Выпущенные русским пилотом ракеты легли чуть в стороне, и взрывная волна, добравшись до Эндрю Макгуайра, заметно ослабла. Основной удар пришелся на минометную батарею роты "Браво", уничтоженную сразу и полностью. Среди выгоревших проплешин и неглубоких воронок, выгрызенных на бетоне взрывами неуправляемых ракет, были видны раскиданные тела бойцов, замерших в причудливых, совершенно неестественных позах. Одному из солдат труба миномета, упавшая на грудь, вмяла ребра, буквально расплющив тело.

– Санитаров туда, быстрее, – приказал полковник Макгуайр, растирая по лицу хлеставшую из носа кровь – командиру батальона тоже изрядно досталось, но все-таки он еще твердо стоял на ногах, и руки, сжимавшие карабин, не дрожали, не утратив былой твердости. – Перенесите раненых в безопасное место!

Кто-то, услышав приказ, кинулся туда, где среди гари и крови, порой – собственной, ползали изувеченные, но еще живые десантники, чудом избежавшие гибели. В прочем, это явно не должно было продлиться долго – "Фрогфут", вновь набирая высоту, уже разворачивался, чтобы атаковать вновь, беспощадно расстреливая из своего арсенала метавшихся внизу людей. Штурмовик кружил, точно стервятник над своей добычей, заставляя, забыв обо всем, бежать, прятаться, забиваясь в любую нору, первую попавшуюся щель, надеясь, что там тебя не достанут ракеты и снаряды, огненным ливнем сыплющиеся на растерзанную землю.

Самолет был еще далеко, слишком далеко, чтобы вести прицельную стрельбу, и полковник Макгуайр, увидев протянувшиеся по летному полю цепочки разрывов, каким-то шестым чувством понял, что в игру вступила новая сила. Из-за ближайших зданий на бетонное покрытие взлетной полосы не выползли – выскочили две бронемашины, следом за которыми бежали, пригибаясь к земле и непрерывно стреляя, скорее всего, просто в пустоту, русские солдаты.

– Противник, – крикнул Эндрю Макгуайр, привлекая внимание находившихся рядом бойцов. – Правый фланг! Отходим! Все назад, черт вас дери!

Русские бронемашины – полковник без труда опознал боевые машины пехоты БМП-2, сравнительно слабо защищенные, но хорошо вооруженные, особенно для столкновения с лишенной брони пехотой – открыли шквальный огонь, поливая летное поле очередями из пушек и спаренных пулеметов. Выстрелы, звучавшие невероятно часто, сливались в какой-то треск, в котором безнадежно тонули слова команд и крики ранены. Полковник видел, как пули прошивали тела солдат, валившихся под гусеницы бронемашин, как близкими взрывами тридцатимиллиметровых снарядов людей буквально разрывало на куски.

– Не высовываться, – надрывался полковник Макгуайр, сам прижимавшийся к шершавому бетону, выщербленному ударами пуль и осколков. – Перегруппироваться! Открыть ответный огонь!

Повинуясь инстинкту, Макгуайр вскинул карабин, надавив на спуск. Приклад ударил в плечо, под ноги посыпались гильзы, еще дымящиеся, распространяющие вокруг кислый запах сгоревшего пороха, и рой малокалиберных пуль, преодолев несколько сотен метров, вонзился в бронированные борта ближайшей БМП, высекая из стальных листов фонтаны искр. А вслед за ними умчалась и осколочная граната – когда патроны в магазине кончились, Эндрю Макгуайр, перехватив карабин под цевье, нажал на спусковую скобу подствольного гранатомета.

Стрелял не один только полковник – все, кто видел противника, открыли ураганный огонь по бронемашинам. Десятки стволов – автоматические винтовки, пулеметы – выплевывали раскаленный свинец, расчерчивая воздух над летным полем мерцающими нитями трассеров. Сотни пуль калибра 5,56 и 7,62 миллиметра с дробным стуком впивались в броневой панцирь, будучи не в силах остановить движение машин.

Наверное, те, кто находился под броней в эти секунды, испытали немало неприятных ощущений, но и только – пусть БМП-2 и считались трижды слабозащищенными, не пуль стоило бояться их экипажам. Механики-водители, наблюдая за окружающим миром сквозь мутноватые триплексы, уверенно вели бронемашины вперед, туда, откуда навстречу им мчались трассеры, а стрелки, прильнув к прицелам, вращали башни, выбирая одну цель за другой и методично уничтожая все, что оказывалось в досягаемости их бортового оружия.

А высадка десанта продолжалась даже под огнем. Две роты уже оказались на земле, вцепившись в бетонные плиты, устилавшие летное поле и отстреливаясь из всех стволов, пока за спиной их один за другим опускались, как бы приседая, вертолеты, доставлявшие все новых бойцов, оружие, и, самое главное, боеприпасы, которые были сейчас на тот самый пресловутый вес золота. Можно сражаться без сухих пайков и даже без воды, без перевязочных пакетов тоже как-то модно продержаться, хоть и не долго, но без патронов, гранат, управляемых ракет один танковый взвод сомнет батальон. Это понимали все, и бойцы, что залегли сейчас на летном поле, старались сделать все, отвлекая огонь русских на себя. Не получилось.