После двухдневной поездки, наконец, мы прибыли в «Бибертейх» и нашли там полную идиллию: двор был полон гусей, на скотном дворе стоял скот. Мне даже помнятся замороженные зайцы, которые висели где-то. Хозяйство, сколько позволяло зимнее время, было в полном ходу. Красная же армия стояла всего в 20–30 километрах от имения. Владелец его, господин Кортюм, не хотел покидать своего поместья. Он собирался (так он говорил) взять ружье и пристреливать любого советского солдата, который бы появился на его дворе, пока его самого не прикончат…

Мы провели одну ночь в «Бибертейхе» и на следующее утро отбыли в направлении Франкфурта на Одере. Штрикфельдт покинул это имение накануне и по дороге во Франкфурт оставил в Кунерсдорфе записку, о которой я его просил. Он сообщал, что будет ночевать в определенном доме у моста на восточном берегу во Франкфурте. Рано утром я постучал в этот дом. Владелец мне открыл, но, увидев петлицы СС и нашивку на рукаве моей формы, не хотел признать, что Штрикфельдт находится в его доме. Я же настаивал и произнес его имя так громко, что Штрикфельдт мог это услышать и сам вышел к нам. Здесь мы еще спокойно переночевали и потом поехали назад в Дабендорф и, поскольку Штрикфельдт не мог там долго задерживаться, — дальше к Гелену.

Был конец января — начало февраля 1945 года. На Западе операция в Арденнах закончилась неудачей, с потерей лучших боевых частей. Советская армия уже перешла Одер, Берлин был под угрозой, и кто мог покидал столицу. Гражданские учреждения КОНРа и их служащие были в опасности, и мы обдумывали эвакуацию.

Как уже было сказано, Власовское Движение после неудачного покушения 20 июля было изъято из ведения Вермахта и подчинено СС, за исключением формирования РОА. «Зихерхейтсдинст» создал параллельно со штабом для связи СС, под руководством оберфюрера Эрхарда Крегера, свое «Зондеркомандо Ост», во главе с др. Фридрихом Бухардтом. Это учреждение состояло из представителей всех отделов «Рейхсзихерхейтсхауптамта» и видело свою задачу в том, чтобы влиять на деятельность КОНРа, на формирование власовской армии и вести наблюдение за ответственными лицами Власовского Движения.

Все время обнаруживалось, что в среде СС и СД сторонники власовской идеи, ее противники и служебно проводимая политика на Востоке стояли друг против друга. Др. Фридрих Бухардт принадлежал к сторонникам Власова. Он убедился в особенной притягательной силе имени Власова среди военнопленных, перебежчиков и гражданского населения во время своего пребывания в районе войск Центрального фронта.

Весьма быстро выяснилось, что эвакуация Власова из «крепости Берлин» желательна и в интересах специального штаба, который тоже не хотел подвергаться захвату русскими. Поэтому Крёгер появился у Власова и сделал ему следующее предложение: «Андрей Андреевич, вы должны немедленно покинуть Берлин. Вы можете взять с собой по вашему выбору около 30 человек.» Власов, настроенный безнадежно и апатично, и к тому же под влиянием алкоголя (что использовал Крёгер) устало дал на это свое согласие.

Мне было ясно, что согласие на план Крёгера, при котором эвакуация только верхушки КОНРа, то есть только русских генералов и их близких, означало бы моральную смерть для всего Власовского Движения. Ведь оставление на произвол судьбы своей части вождем или командиром никогда не прощается! История гражданской войны в России приводит этому достаточно примеров. Мне известно, с каким презрением относились к таким людям, безразлично — были ли они еще в живых или умерли.

Если бы Крёгер со своим штабом, с «Зондеркомандо Ост» и русской верхушкой КОНРа покинули Берлин, то этим они бы предали и обрекли на уничтожение сотни русских, которые своей связью с КОНРом политически себя скомпрометировали. Поэтому я попытался объяснить Власову, что наступил час когда он должен сам ставить условия. Так как специальный штаб Ост непременно хочет покинуть Берлин и может сделать это только совместно со штабом Власова, то они там наверно в большей мере пойдут навстречу его требованиям. В отдельных случаях они даже будут готовы ввести в заблуждение стоящие над ними учреждения, лишь бы только удовлетворить его пожелания. Я советовал Власову, если будет нужно, ударить кулаком по столу и энергично дать понять немцам, что в противном случае он сам не покинет Берлина. Но мое вмешательство было безуспешным, и мои логические доводы не смогли сломить его апатии.

Тогда я обсудил создавшееся положение с моим другом Димитрием Левицким, из Секретариата Главного Организационного управления, и мы решили привлечь к обсуждению генералов из власовского штаба. Первый, с кем я говорил генерал Трухин сразу же понял, в чем было дело и был возмущен планом специального штаба Ост. Генерал Малышкин также понял и еще добавил: «Мы, по всей вероятности, идем к гибели, но мы не можем принять на себя этот позор». И генерал Жиленков согласился со мной. Четвертый генерал украинец Закутный, тоже согласился с нами. Убежденные мною генералы посоветовались и решили предъявить Власову ультиматум о том, чтобы он потребовал от специального штаба Ост предоставления ему отдельного поезда. Наконец Власов дал себя убедить и потребовал поезд, который и был ему предоставлен.

По этому поводу Димитрий Левицкий в своем письме от 15 июля 1983 г. описывает ряд подробностей:

«Сам Власов в это время, вероятно, был целиком занят, и все его внимание было посвящено военной стороне его деятельности. 28 января 1945 года КОНРу и Власову как главнокомандующему была передана власть над РОА, а 2 февраля 1945 г. Власов вместе с Мальцевым и Крёгером были приняты Герингом в Каринхале. Весьма возможно что поэтому он не хотел ссориться с Крёгером из-за эвакуации гражданских учреждений КОНРа. В это время другие генералы, особенно Малышкин и Закутный, проявляли особенную заботу о подчиненных им учреждениях и своих сотрудниках и показали большое понимание в необходимости их эвакуации».

Этот транспорт, комендантом которого я был назначен, принял штаб Власова в узком составе и со всеми подчиненными КОНРу учреждениями, чтобы перевести их в Карлсбад в Чехословакии, то есть в район, который сравнительно мало пострадал во время войны. Наш состав стоял четыре часа на одном из вокзалов в пригороде Берлина, после чего он, полностью загруженный, 6 февраля покинул Берлин. Каждый говоривший по-русски человек, который появлялся на станции и хотел уехать, мог свободно сесть в поезд, без различия — был ли он сотрудником Власовского Движения или чиновником Восточного министерства. Люди часто сидели на своем багаже в проходах и были рады покинуть находившийся под угрозой Берлин.

Путешествие продолжалось две ночи и один день. Мы ехали через Дрезден и прибыли в Карлсбад ночью с 7-го на 8 февраля 1945 г. Здесь штаб Власова был помещен в первоклассном отеле «Ричмонд». Другие власовские сотрудники были размещены по школам, специально для этого реквизированным.

С согласия автора Юрия Жеребкова я привожу отрывок из его статьи «Попытки КОНРа завязать контакты с западными союзниками». Эта часть статьи уже была опубликована в издаваемом мною журнале «Зарубежье», в тетрадях за февраль, апрель и июнь 1979 года.

«Каковы же были подлинные отношения западных союзников к Власову, РОА и, в конце концов, к КОНРу? Как их правительства, так и верховное командование вне всякого сомнения относились отрицательно и даже больше — враждебно — к формированию русских антибольшевистских добровольческих частей. Это отрицательное отношение и враждебность усилились после того, как немецкое высшее командование осенью 1943 года перевело большую часть добровольческих частей во Францию, Италию, Бельгию и Данию. В то время Власов только символически возглавлял русское Освободительное Движение и еще не сформированную РОА, и поэтому не мог протестовать против отправления этих батальонов на Запад. Союзническое высшее командование или было плохо информировано, или вообще не хотело знать, что офицеры и солдаты, носившие на левом рукаве нашивку РОА, на самом деле Власову не подчинялись. При десанте западных союзников 6 июня 1944 года в Нормандии они натолкнулись на эти батальоны во Франции, потому что те были вынуждены принять участие в защите Нормандии против десанта. Это обстоятельство в глазах союзников очень повредило Власову и его движению. Они поставили в вину генералу и его движению сотни убитых своих солдат во Франции. Англия и Америка упрекали движение и РОА в том, что они были созданы при поддержке Германии и поэтому должны рассматриваться союзниками Третьего Рейха. Они не понимали, что в то время русские патриоты не могли найти другой поддержки в своей борьбе с советской властью, так как в то время западные союзники не только не были врагами Советского Союза, а наоборот — друзьями и в союзе с ним.