Весьма поздно, но твёрдо придерживаясь такого рода убеждений, уполномоченные КОНРа приступили к переговорам о подробностях финансового договора с Министерством иностранных дел, которое они считали единственным немецким учреждением, уполномоченным на это. Они выступали как представители будущего национального русского правительства и настаивали на том, чтобы договор носил характер соглашения между двумя суверенными и равноправными партнерами. Эта точка зрения разделялась не только друзьями Освободительного Движения в штабе немецких вооруженных сил (ОКВ), но и экспертами по русским проблемам в самом Министерстве иностранных дел. Последние тоже придавали значение тому, чтобы такой договор был заключен именно Министерством иностранных дел, в котором в силу этого многие старшие чины оказались убежденными сторонниками власовской идеи.

Финансовый договор носил характер займа у немецкого государства. Русская сторона обязывалась полученный от немцев заем выплатить до последнего гроша после ниспровержения советского режима. Этим было достигнуто то, чего добивались Власов и КОНР. Можно было считать, что содержание Власовского Движения оплачивается русскими средствами.

При переговорах русская сторона была представлена самим Власовым, начальником финансового управления КОНРа профессором С. Андреевым и членом Комитета Ф. Ф. фон Шлиппе. Приготовления к торжественному подписанию договора были выполнены Юрием Жеребковым. Партнерами по составлению договора со стороны Министерства иностранных дел были советник посольства Густав Хилгер, тайный советник Танненберг и статский секретарь из немецкого Министерства финансов Фриц Рейнхардт.

Текст договора (приводимый в Приложениях) был разработан указанными лицами и одобрен Президиумом КОНРа. Он исключительно короток. Достойно большого сожаления, что Власов не привлек к обсуждению договора начальника Юридического отдела КОНРа, профессора государственного права Ивана Давыдовича Гримма, которому без сомнения удалось бы формулировать текст более выгодно для русской стороны, придав ему форму государственного акта. Нужно отметить, что условия, по которым немецкое государство открывало КОНРу неограниченный кредит, были написаны на обыкновенном листке бумаги для писем с заголовком «Соглашение». Они предвидели условие, что предоставленные русским средства могут быть использованы исключительно для потребностей КОНРа и для формирования и вооружения русских освободительных частей.

18 января 1945 года этот договор был подписан в помещении Министерства иностранных дел генералом Власовым как председателем КОНРа и государственным секретарем Густавом Адольфом бароном Стенграхтом фон Мойландом в качестве уполномоченного Министерства иностранных дел и одновременно представителем немецкого правительства. На этой церемонии с русской стороны, кроме Власова, присутствовали генерал-майор В. Ф. Малышкин, член Президиума КОНРа начальник Финансового отдела профессор С. Андреев, его помощник Ф. Ф. фон Шлиппе и шеф Отдела внешних сношений Юрий Жеребков. Немецкая сторона была представлена государственным секретарем бароном Г. А. Стенграхтом фон Мойландом, государственным секретарем Ф. Рейнхардом, представителем Министерства финансов бароном А. фон Дёрнбергом, шефом протокола Министерства иностранных дел тайным советником В. Танненбергом, советником посольства Густавом Хилгером и посланником В. фон Типпельскирхом.

В немецком казначействе был открыт специальный счет на имя КОНРа, которым управляла немецко-русская комиссия при участии немецкого казначея Риппеля и русского казначея Ф. Головина. Все требования денег — чеки должны были быть подписаны обоими упомянутыми казначеями. Вплоть до капитуляции Германии этот финансовый аппарат работал безукоризненно. Первая выплата денег последовала в ответ на чек, подписанный генерал-лейтенантом Власовым, полковником Кромиади и начальником Юридического отдела профессором И. Д. Гриммом. Можно предполагать, что в данном случае Гримм был привлечен в результате моего разговора с Власовым после подписания финансового договора.

Тогда Власов с гордостью показал мне текст договора и спросил меня — что я могу об этом сказать. Я ему ответил: «Я не юрист и поэтому не могу высказать своего суждения. Но я сожалею, что к этому не был привлечен профессор государственного права И. Д. Гримм, который был явно предназначен для этого и все время был в вашем распоряжении. Конечно, он бы по-другому сформулировал этот договор. Да и немецкие партнеры, без сомнения, были удивлены тем, что с нашей стороны при переговорах не было ни одного юриста».

Очевидно Власов рассердился, услышав мой ответ, но должен был признать, что я был прав. Для меня же, это послужило доказательством того, что он, будучи выдающимся генералом, совсем не был государственным деятелем.

С их стороны, чего никак нельзя было ожидать, следовали выпады против Власовского Движения. Посол Японии генерал Эшима протестовал в Министерстве иностранных дел против развертывания Власовского Движения. Такого рода дипломатическая вражда неизменно повторялась.

Япония тогда вела войну против Соединенных Штатов и Англии. С Советским Союзом после подписания договора о ненападении она поддерживала дипломатические отношения и, конечно, стремилась сохранить такой порядок возможно дальше. Правда, она была вынуждена держать одну армию в Маньчжурии, но зато у нее были развязанные руки для действий против атакующих так называемых «прыгунов с острова на остров», как иронически именовались войска генерала Мак-Артура.

По политическим соображениям японцы были готовы оказывать маленькие услуги советскому режиму, что превращало их в защитников интересов Советского Союза в Берлине. Это подтверждалось тем, что вмешательство японского посла всегда следовало, когда в борьбе за признание Власовского Движения чаша весов склонялась в его пользу: например, когда казалось, что Власов получит согласие на формирование первых десяти дивизий, или в его распоряжение придут разбросанные многочисленные подчиненные генералу Кёстрингу батальоны и роты.

Так как немецкое государство особенно ценило японских союзников, то к их мнению прислушивались, когда они высказывались против признания Власовского Движения. Японцы проявляли большой интерес ко всем событиям, связанным с Власовским Движением. Им удавалось получать ценные сведения, используя при этом многочисленные каналы.

Одним из таких источников был Александр Степанович Казанцев. Он был редактором русской эмигрантской газеты в Белграде и членом русской эмигрантской организации НТС, а в описываемое время принадлежал к числу свободных сотрудников русского происхождения во власовском штабе на Викториа штрассе. Будучи одним из подписавших Пражский Манифест о Русском Освободительном Движении и редактором главного органа этого движения «Воля Народа», он пользовался известным влиянием. Казанцев был служащим немецких Вооруженных Сил, то есть не был чином РОА, что он всегда подчеркивал.

Его жена служила в японском посольстве в Берлине. Супружеская пара Казанцевых часто принимала у себя японских гостей, которые приносили подарки. Хозяева и гости пили водку и беседовали, причем главной темой всегда было Власовское Движение. Как доверенное лицо на Викториа штрассе 10, Казанцев был хорошо осведомлен и мог отлично всех информировать. Так обычно и завязывалась дружеская беседа. О том, что его сведения могли передаваться дальше, он никогда не думал. О такого рода осведомлении я узнал только после войны от г-жи Казанцевой. Кстати, она изменила свои убеждения и стала склоняться влево…

После войны Казанцев опубликовал книгу «Третья сила — история одной попытки». Об ее основной мысли он сам пишет: «Эта книга содержит описания свидетеля и участника попытки в последнюю войну собрать и организовать русские антикоммунистические силы. Третьей силой является русский народ, который решил борьбу между Сталиным и Гитлером в пользу Сталина. Взаимоотношения, которые ныне определились между западными демократиями, с одной стороны, и Советским Союзом и его сателлитами, с другой, — в основном одинаковы с теми, которые в свое время существовали между Германией и Советским Союзом. Опять же русский народ — третья сила, и ему выпадает решающая роль. Союз и совместные усилия вместе с русским народом в борьбе с коммунизмом являются не только одной из нескольких возможностей, чтобы спасти мир от грозящей катастрофы но и единственной».