В введении к статье «Изменники перед советским судом» редакция указывает, что на Западе растет осведомленность об Освободительном Движении. Она также называет источники, которые она считает клеветническими. Особым «вниманием» при этом пользуются две книги, опубликованные о Власове в Германии, чьи авторы не были русским участниками этого начинания. Дело касается книги Свена Стеенберга «Власов — изменник или патриот (документация)» и книги Вильфрида Штрик-Штрикфельдта «Генерал Власов и Русское Освободительное Движение. Личные воспоминания». Обе эти книги появились в 1968 и 1970 гг. в нескольких изданиях и имели широкое распространение также во французском и английском переводах.

Эта многословная статья (десять страниц мелким шрифтом) напоминает показательные процессы тридцатых годов. Она содержит частично незначительные и не подлежащие проверке подробности, но не лишена интереса, так как обходит молчанием два существенных исторических факта:

а.) К борьбе против советского режима присоединилось 1,2 миллиона граждан русского и другого национального происхождения военных бойцов из России, и

б.) Власов не был нацистом. Его движение поддерживались выдающимися борцами немецкого сопротивления против нацистской диктатуры.

При наличии этих двух неоспоримых фактов советское правительство и КПСС находились в затруднительном положении, из которого они пытались как-то выпутаться. Доказательством этого служит то, что редакция правительственной газеты не стесняется заменить подлинное название книги капитана Штрик-Штрикфельдта другим заглавием — «Армия обреченных».[3]

Очевидно, первое название было слишком неудобным для советских властей. В статье автор этих воспоминаний изображается как офицер пропаганды, с указанием на его незначительный чин капитана.

Возможно, что таким образом пытались преуменьшить военно-политическое значение Освободительного Движения.

Больше года продолжались допросы свидетелей и проверка документов, которые должны были «сорвать маску» с Власова и пойманных вместе с ним. Обвиняемых мучили 16 месяцев в тюрьме на Лубянке. Мы знаем, что в Советском Союзе существует обычай «подготавливать» обвиняемых в политических преступлениях к показательному процессу. Эта подготовка связана с бесконечными мучениями моральными и физическими. Обвиняемым внушают бесчисленными повторениями то, что они должны показать. Перед процессом обычно устраивается «генеральная репетиция» со всеми участниками.

Благодаря, показанию свидетеля, которое генерал Петр Григоренко приводит в своей книге воспоминаний «В подполье можно встретить только крыс», мы знаем, что задуманный показательный процесс не удался, несмотря на все начатые приготовления. Это было вызвано упорным поведением власовских людей. Они отказались признать себя виновными в измене родине. Все они, важнейшие руководители Движения, утверждали, что они боролись против террора сталинского режима. Их целью было освободить свой народ от этого режима.

На процессе выступало много свидетелей, конечно, только со стороны обвинения. При этом не упоминались ни защитники, ни свидетели со стороны защиты, а также не было названо имя председателя суда. Насколько я знаю, в советских судах были и бывают только свидетели обвинения. Если и допускается защитник, то он всегда назначается судом и мало заинтересован в защите обвиняемого.

Здесь я приведу вставку на тему «Суд и судьи в Советском государстве» из труда Берта Дирнекера «Право на Западе и на Востоке»:

«В конце концов, в Советском Союзе отсутствуют независимые адвокаты, которые могли бы выступать за всестороннюю защиту интересов граждан перед судом и обеспечивать гарантии справедливости и правового следствия, особенно в уголовных делах. Влияние коммунистической партии на адвокатское сословие обеспечивается организованным объединением правозащитников в союзы, которые практически находятся под руководством испытанных членов компартии.

Помимо того, что адвокаты против всесильной прокуратуры и политических органов следствия не имеют никакого веса, — они не могут выполнять своих обязанностей защиты и помощи гражданам в силу установленного абсолютного превосходства государственных интересов. Таким образом, в советском уголовном процессе, по словам крупного советского юриста, защитники не являются уполномоченными обвиняемых, действующими по их поручению, а членами социальной организации (адвокатской коллегии), которой поручено защищать правовые интересы обвиняемых. Поэтому защитники не имеет права ограничивать свою деятельность одной только защитой интересов своего клиента как индивидуума, а в первую очередь должен думать об интересах государства и народа.»

В статье Тишкова приводятся имена 28 главных свидетелей, чьи показания были заслушаны, среди них: Богданова, начальника артиллерии РОА, старшего лейтенанта Ресслера, переводчика Власова, и Денисова, начальника Организационного штаба РОА, как и других. Среди этих свидетелей обвинения были лица, которые выдвигали клеветнические обвинения, хотя они вообще не принимали участия в самих событиях. Это были выдвинутые обвинением подставные лица.

В отчете о процессе сказано: «Кроме показаний свидетелей, были заслушаны выдержки из допросов 83 лиц, которые дали показания в связи с преступной деятельностью Власова и его соучастников».

Кроме того, были представлены документы, которые, по мнению советских властителей, представляли собой подавляющие доказательства виновности обвиняемых. Протокол упоминает о «документах, выдержках из газет и журналов, о листовках и фотографиях, которые как доказательства заполнили три больших тома. Особенно были достойны внимания выдержки из показаний Геринга и фельдмаршала Кейтеля на нюрнбергском процессе о непосредственных контактах Власова с Гиммлером.»

Суд, пишет Тишков, счел нужным просмотреть документальные фильмы «Недельных новостей», приложенные к обвинительному акту как доказательства.

Тенденция отчета о процессе определенно ясна и подтверждается уже в введении, которое считает как общую вину «измену родине и другие опасные для государств военные преступления». Измена является самым презренным и подлым преступлением, и власовские люди в качестве таковых совершили самые отвратительные деяния. Они представляли самые кровожадные отряды, которые использовались гитлеровскими властями в оккупированных восточных областях для наказания русских жителей. Совершенно ложно считать этих людей за идейных борцов.

Власову ставят в вину его «добровольный переход на сторону врага». На самом же деле все было иначе. После уничтожения его Второй ударной армии генерал неделями скрывался в лесах и безуспешно пытался пробиться к своим. Лишь под влиянием голода он зашел в село, чтобы попросить хлеба. И крестьянин, к которому он обратился, предал его. Власова особенно упрекают за его дружбу со Штрик-Штрикфельдтом и его многочисленные разговоры с ним, которые частично цитируются из книги Штрикфельдта. Но также в обвинительный акт включены и его разговоры с полковником генерального штаба Алексеем фон Рённе, начальником отдела «Иноземные войска Запад», казненным как участник покушения 20 июля 1944 года.

Советник посольства Густав Хилгер тоже привлечен к процессу из-за его разговоров с генералом Власовым. Согласно протоколам этих бесед (которые будто бы оказались в Москве), Власов обещал советнику посольства Хилгеру после победоносного окончания войны уступить Германии Украину. Такого рода утверждение совершенно абсурдно. Хилгер был дальнозорким дипломатом, который никогда не стая бы защищать такую аннексию, особенно в разговоре с генералом Власовым. Как уже упомянуто, Хилгер принадлежал к числу немногих немецких высших чиновников, которые полностью осознали все единственное в своем роде значение власовского начинания. Хилгер сознательно положил свое имя и звание на чашу весов в пользу успеха этого движения. Власов никогда и никому не обещал даже клочка русской земли и всегда выступал в защиту взгляда, что «никто из нас не имеет права распоряжаться русской землей». Важным пунктом обвинения против Власова было утверждение, что он выполнял как агент задания Гестапо и немецкой службы разведки. И это — чистая выдумка. Власов всегда отвергал всякое участие в шпионаже, саботаже, терроре и борьбе с антифашистами в лагере военнопленных. В связи с этим, я хотел бы указать на важное обстоятельство, которое часто не учитывается в достаточной мере. В пределах Вермахта Гестапо нечего было искать. Любой человек, который имел военную платную книжку, служившую ему как удостоверение, что он входит в состав Вермахта, был защищен ею от всякого вмешательства Гестапо. Оно могло действовать против него только через учреждение Вермахта, и это было нелегко. В штаб Власова не решался проникнуть ни один чин Гестапо, так как Власов подчинялся Вермахту.