Для большинства русских было непонятно и нелогично, как западные демократии, провозгласившие, что они ведут войну во имя свободы народов и в защиту человеческих прав, могли вступить в союз со злейшим тираном и диктатором Сталиным.
Власов и КОНР предполагали, что если поверхностное общественное мнение на западе не могло понять Русского Освободительного Движения, поддерживаемого Германией, то, по крайней мере, ведущие политики западных стран должны были понять, что сотрудничество КОНРа с Германией было лишь тактическое и временное. Против западных держав, в особенности против Соединенных Штатов, у участников Русского Освободительного Движения не было никакого враждебного чувства.
Руководители Движения не желали вести борьбу против западных союзников, и поэтому после создания КОНРа и подчинения РОА Власову они решили добровольческие части ни в коем случае против них не посылать. Власов и его сотрудники были твердо убеждены в том, что западные демократии будут рано или поздно принуждены вести борьбу против Советского Союза — чтобы не быть самим уничтоженными коммунизмом.
В январе 1945 года я, с согласия Власова, начал переговоры с Министерством иностранных дел и Крёгером с целью добиться их разрешения на непосредственные переговоры КОНРа с Международным Красным Крестом (МКК) о защите интересов русских добровольцев, попавших в плен к западным союзникам. О судьбе их волновался Власов и все мы, опасаясь — к сожалению, обоснованно — выдачи их Советам. Кроме письменных сношений по этому вопросу с Женевой и моих переговоров с представительством Международного Красного Креста в Берлине, ген. Власов хотел послать меня в Швейцарию с целью не только защиты интересов русских военнопленных, но и для того, чтобы я от имени КОНРа вошел в непосредственные, или через третье лицо, сношения с американским и английским посольствами в Берне.
Известие о моей предполагаемой поездке вызвало различную реакцию в германских инстанциях. В то время как Министерство иностранных дел готово было дать свое согласие, круги СС разделились на два лагеря — на согласных с моим планом и на его противников. Последние были решительно против моей поездки и требовали за предполагаемую «измену» моего физического уничтожения. Впоследствии, 4 апреля 1945 г., в отеле «Ричмонд» в Карлсбаде Крёгер сказал мне следующее: «Многие из нас противились вашей поездке в Женеву, догадываясь об одной из ее целей. Теперь я могу вам сказать, что мы не только не против, но, наоборот, будем приветствовать, если вам удастся связаться с англо-американцами».
12 апреля статс-секретарь Министерства иностранных дел, барон Стенграхт, лично отдал распоряжение, чтобы в мой паспорт было поставлено разрешение на выезд. Я не преувеличиваю, если скажу, что мысль о возможном соглашении с англо-американцами с использованием имени Власова стала запоздалой надеждой немецких учреждений, когда принимались последние решения и действия, касавшиеся Освободительного Движения. Основываясь именно на этой нереальной надежде, все немецкие учреждения, включая Главное управление СС, за последние недели были готовы поддержать план моей поездки в Швейцарию.
Тем временем в Берлин пришел ответ от председателя МКК, профессора Бургхарда, который гласил:
Международный Красный Крест по получении письменного обращения КОНРа, предпринял все нужные шаги перед англо-американскими правительствами. Однако, ввиду деликатности и сложности положения КОНРа, благодаря его сотрудничеству с Германией, защита интересов добровольцев, попавших в плен к западным союзникам, очень нелегка. Для того, чтобы облегчить шаги Бургхарда перед англо-американцами, необходима какая-то крупная услуга, какой-то факт, могущий оправдать в мнении западных союзников самое существование Освободительного Движения.
На мой вопрос, какая услуга или какой факт могут помочь КОНРу, представитель МКК в Берлине д-р Лених мне пояснил:
Ввиду неминуемого поражения Германии, МКК и западные союзники опасаются того, что в последний момент СС могут уничтожить всех находящихся в концентрационных лагерях. Но Международный Красный Крест считает вес ген. Власова достаточным для того, чтобы с его мнением и его словами посчитались ответственные германские круги. Поэтому Бургхард обращается к Власову с просьбой как можно скорее снестись с Гиммлером и высказать ему пожелания КОНРа и свое лично, дабы этот нечеловеческий акт не был допущен.
Я ответил представителям Международного Красного Креста, что ген. Власов и возглавляемый им КОНР сделает все для спасения жизни заключенных в концлагерях.
В тот же день я был принят швейцарским поверенным в делах в Берлине, советником посольства д-ром Цендером (Zehnder), который заявил мне, что, несмотря на его поддержку, виза для меня не пришла. Цендер сказал, что присутствие в Швейцарии представителя Освободительного Движения, то есть миллионов антикоммунистов, нежелательно ввиду того, что это может вызвать раздражение Москвы и повредить интересам страны. Цендер, живший долгие годы в Москве и выехавший оттуда в 1918 году, хотел всячески помочь и поэтому посоветовал мне проехать к швейцарской границе. На следующий день атташе посольства передал мне от его имени письмо, которое должно было помочь моему переходу границы. На мой вопрос Цендеру — мог ли бы Власов рассчитывать на политическое убежище в его стране, он ответил, что, конечно, в данных условиях швейцарское правительство принуждено было бы ответить отказом.
В отеле «Алкрон» в Праге я передал ген. Власову пожелания Международною Красного Креста. Власов поручил Крёгеру немедленно снестись с Гиммлером и передать ему настойчивую просьбу, согласно с пожеланием и просьбой проф. Бургхарда. Было бы несерьезно утверждать, что вмешательство ген. Власова спасло от смерти сотни тысяч узников в концлагерях, но что некоторое влияние на решение Гиммлера оно могло произвести — этого исключить нельзя.
Моя последняя встреча с Власовым произошла 27 апреля 1945 г. в горах, вблизи «Фернпаса». После скромной трапезы он пошел со мной в лес, чтобы наедине окончательно оговорить все подробности моей поездки в Швейцарию и выслушать его последние пожелания и инструкции. После моего разговора с Цендером я предвидел все затруднения для моего въезда в Швейцарию и не скрывал от Власова все трудности. Он, как всегда, был внешне спокоен, но в нем что-то изменилось. За этим внешним спокойствием я заметил усталость и потерю энергии. Некоторые произнесенные им фразы могли создать впечатление, что он не видел, не хотел видеть надвинувшуюся близкую опасность. Мне показалось, что стремительный поток последних событий захватил его и он готов был быть им унесенным к трагической развязке. Во время этого разговора я посоветовал ему спасти свою жизнь для будущего России и улететь в Испанию, где Франко помог бы ему и его движению. Власов остановился, внимательно посмотрел на меня своими умными и в этот раз грустными глазами и медленно ответил: «Нет, я останусь до конца со своими солдатами и разделю их участь, какая бы она ни была». Власов дал мне два написанных по-французски документа: полномочие для моих переговоров за границей и письмо для ген. Франко, в котором он просил его и испанский народ помощи для Освободительного Движения и спасения РОА. У нас уже были хорошие связи с испанским посольством в Берлине, и мы знали, что Франко с большим сочувствием и интересом относился к Власову и Движению.
28 апреля 1945 г. мне посоветовал главный представитель МКК в Германии д-р Мартин, который знал, что нельзя рассчитывать на легальный въезд в Швейцарию, перейти границу нелегально.
30 апреля я приехал к швейцарской границе и остановился в отеле в Наудерс, недалеко от Решенпаса. Швейцарские пограничные власти, несмотря на письмо Цендера, отнеслись ко мне более чем нелюбезно. После их телефонного запроса в Берне мне было заявлено, что Швейцария меня впустить не может.
Исполняя последнее поручение Власова и желая всеми способами добраться до МКК, я трижды пытался ночью в горах перейти сильно охраняемую границу. После третьей удачной попытки я проник в Швейцарию, но несколько часов спустя был задержан пограничной стражей и после очень неприятных часов и телефонного запроса в Берне был доведен пограничниками к границе недалеко от Наудерса, уже занятого американскими войсками. С полномочиями ген. Власова я 10 мая 1945 г. явился к американскому коменданту Наудерса и после допроса отправлен в Имст в Тироле, где американцы продержали меня два месяца.
