Подготовка операции «Кольцо» тем временем продолжалась. Но с приближением 6 января — срока начала операции — делалось все более очевидным, что к этому времени фронт не будет готов к наступлению. Многие эшелоны с войсками и транспорты с вооружением и боеприпасами запаздывали. В таких условиях начинать операцию было рискованно.

Утром 3 января Рокоссовский, Воронов и Малинин собрались, чтобы определить реальную готовность к наступлению. Стали подсчитывать, проверять цифры. Опоздания эшелонов увеличились, а не уменьшились.

— Что же выходит? — раздумывал Воронов.

— Как ни крути, мы не будем готовы в назначенный срок, — настаивал Рокоссовский.

— Нам нужно еще шесть-семь суток. Придется просить Ставку об отсрочке.

— Нет, это невозможно. Верховный этого не разрешит.

— Ну хотя бы трое-четверо суток!

— Попробуем, — согласился Воронов и тут же стал звонить в Москву.

Сталин молча выслушал Воронова, ничего не ответил, сказал «до свидания» и положил трубку. Тогда Воронов и Рокоссовский составили донесение, тотчас же переданное в Москву: «Приступить к выполнению «Кольца» в утвержденный Вами срок не представляется возможным из-за опоздания с прибытием к местам выгрузки на 4–5 суток частей усиления, эшелонов с пополнением и транспортов с боеприпасами… Наш правильно рассчитанный план был нарушен также внеочередным пропуском эшелонов и транспортов для левого крыла тов. Ватутина. Тов. Рокоссовский просит изменить срок на плюс четыре. Все расчеты проверены мной лично. Все это заставляет просить Вас утвердить начало «Кольца» плюс 4. Прошу Ваших указаний. Воронов».

Реакция на это донесение последовала немедленно. Воронова вызвали к телефону. Сталин был сильно раздражен, и Воронову пришлось услышать немало неприятных слов. Больше всего поразила его одна фраза: «Вы там досидитесь, что вас и Рокоссовского немцы в плен возьмут. Вы не соображаете, что можно, а что нельзя! Нам нужно скорее кончать, а вы умышленно затягиваете!» Кроме того, Сталин потребовал доложить ему, что значит в донесении фраза «плюс четыре». Воронов пояснил: «Нам нужны еще четыре дня для подготовки. Мы просим разрешения начать операцию «Кольцо» не 6, а 10 января». На что последовал ответ: «Утверждается!»

Отсрочка с началом наступления радовала Рокоссовского, хотя и до 10 января времени было очень мало, с трудом можно было уложиться. Но неумолимость Ставки была понятна командующему Донским фронтом. На левом фланге советско-германского фронта положение складывалось исключительно благоприятно. На Северном Кавказе немцы отступали, Юго-Западный фронт начал наступление в восточной части Донбасса. Если бы в этот момент войска семи армий Рокоссовского освободились, советское командование могло рассчитывать, бросив их на фронт, не только отрезать кавказскую группировку, но и очистить всю Левобережную Украину.

Тем временем в Ставке мысль о предложении ультиматума поддержали. Она понравилась Сталину. Подготовленный проект текста был направлен в Ставку, где его утвердили с небольшими изменениями.

«Командующему окруженной под Сталинградом 6-й германской армией генерал-полковнику Паулюсу или его заместителям. 6-я германская армия, соединения 4-й танковой армии и приданные им части усиления находятся в полном окружении с 23 ноября 1942 г. Части Красной Армии окружили эту группу германских войск плотным кольцом. Все надежды на спасение Ваших войск с юга и юго-запада не оправдались. Спешившие Вам на помощь германские войска разбиты Красной Армией, и остатки этих войск отступают на Ростов. Положение Ваших войск тяжелое. Они испытывают голод, болезни и холод. Суровая русская зима только начинается; сильные морозы, холодные ветры и метели еще впереди, а Ваши солдаты не обеспечены зимним обмундированием и находятся в тяжелых антисанитарных условиях. Вы, как командующий, и все офицеры окруженных войск отлично понимаете, что у Вас нет никаких реальных возможностей прорвать кольцо окружения. Ваше положение безнадежное, и дальнейшее сопротивление не имеет никакого смысла.

В условиях сложившейся для Вас безвыходной обстановки, во избежание напрасного кровопролития, предлагаем Вам принять следующие условия капитуляции:

1. Всем германским окруженным войскам во главе с Вами и Вашим штабом прекратить сопротивление… При отклонении Вами нашего предложения о капитуляции предупреждаем, что войска Красной Армии и Красного военного Флота будут вынуждены вести дело на уничтожение окруженных германских войск, а за их уничтожение Вы будете нести ответственность. Представитель Ставки Верховного Главнокомандования Красной Армии генерал-полковник артиллерии Воронов, командующий войсками Донского фронта генерал-лейтенант Рокоссовский».

Ранним утром 8 января добровольцы-парламентеры — работник разведотдела штаба Донского фронта майор А. М. Смыслов и работник политуправления капитан Н. Д. Дятленко в сопровождении трубача вышли из окопов с высоко поднятым белым флагом. Они прошли метров сто и были обстреляны противником. Пришлось вернуться. Все это доложили в Ставку. Последовало распоряжение: «Все прекратить».

Спустя некоторое время Ставка посоветовала послать парламентеров на южное крыло кольца окружения. Попытка 9 января была более успешной. На нейтральной полосе немецкие офицеры предложили отдать пакет, но Смыслов заявил, что у него есть приказ передать пакет лично Паулюсу. Тогда немецкие офицеры, завязав глаза парламентерам, отвезли их на командный пункт и по телефону доложили своему начальству о желании парламентеров видеть Паулюса. Через некоторое время парламентерам было сообщено, что немецкое командование уже знакомо с содержанием ультиматума (его передавали многократно по радио) и отказывается принять его. После этого Смыслов и Дятленко благополучно вернулись.

Командование 6-й армии не пожелало сложить оружие. Об этом сообщили в Ставку. 10 января в 8 ч 5 мин от рева тысяч орудий задрожала земля, волны воздуха, взметая снег, понеслись над окопами, вспышки орудийных выстрелов превратились в сплошное зарево. Так продолжалось 55 мин. До этого в 4 ч авиация дальнего действия бомбила аэродромы, штабы, узлы связи противника. Напряженный бой шел весь день. К концу его войска 65-й армии вклинились во вражескую оборону на глубину 1,5–4,5 километра, преодолевая упорное сопротивление противника. Только через трое суток кровопролитных боев удалось ликвидировать западный выступ немецкой обороны.

В конце дня 12 января войска 65-й и 21-й армий вышли на западный берег Россошки и продолжали наступление. Мороз достигал минус 22°.

После нескольких дней перегруппировки 23 января войска Донского фронта возобновили наступление по всему фронту. Чем ближе к Сталинграду, тем ужаснее становилась картина разгрома немецкой армии. Наконец, 26 января 1943 г. у Мамаева кургана встретились войска 21-й армии и защитники города — чуйковцы. 6-я армия — гордость немецкого вермахта — агонизировала. Еще 24 января Паулюс сообщал в гитлеровскую ставку: «Катастрофа неизбежна. Для спасения еще оставшихся в живых людей прошу немедленно дать разрешение на капитуляцию». В ответ Гитлер радировал: «Запрещаю капитуляцию! Армия должна удерживать свои позиции до последнего человека и до последнего патрона».

С утра 27 января войска Рокосссовского приступили к уничтожению расчлененных вражеских группировок. 31 января Паулюсу, находившемуся в подвале сталинградского универмага, еще с вечера блокированного советскими солдатами, принесли последнюю телеграмму от Гитлера: «Поздравляю Вас с производством в фельдмаршалы».

— Это, вероятно, должно означать приказ о самоубийстве, — хладнокровно сказал Паулюс, прочитав телеграмму. — Однако такого удовольствия я ему не доставлю.

В то же утро генерал-фельдмаршал германской армии Фридрих фон Паулюс вместе со штабом сдался в плен солдатам генерал-полковника К. К. Рокоссовского (звание генерал-полковника было присвоено командующему Донским фронтом 15 января 1943 г.). Воронову было присвоено звание — маршал артиллерии.

Глубокой ночью привезли Паулюса. В прихожей Паулюс спросил переводчика, как можно узнать, кто маршал Воронов и кто генерал Рокоссовский, и получил ответ. Дверь отворилась, Паулюс вошел в ярко освещенную комнату. Воронов и Рокоссовский сидели за небольшим столиком. Встречу снимал кинооператор Р. Кармен. Остановившись на пороге, Паулюс поднятием правой руки приветствовал советских военачальников. Воронов, сидя, жестом показал на стул, поставленный с другой стороны стола, и сказал: