Выдры нащупывали старые кости, камни — все, что можно было использовать как оружие.

Джон-Том начал петь. В голове у него не было ни планов, ни блестящих идей. Он был уверен, что магия не сработает без дуары, но все равно нужно было попробовать. Даже если ничего не произойдет, это поможет отвлечь внимание твари, пока остальные не скроются. Первые ноты дрожали, но по мере того как Джон-Том пел, голос его выровнялся. Он слышал, как его спутники бегут ко входу в тоннель.

Неясная огромная тень придвинулась к нему и остановилась. Мадж обратился к Джон-Тому:

— Ну же, приятель! Продолжай петь. Это действует!

Не может быть, думал Джон-Том. Без дуары магия бессильна.

Однако сомневаться не приходилось: тварь остановилась в непосредственной близости от него.

Затем громоподобный шепот заполнил помещение.

— Джон-Том!

— Черт возьми, — пробормотала Сплитч, — оно его знает!

— Чаропевец! — Эхо далеко разнеслось в темноте.

Джон-Том прищурился, пытаясь что-нибудь разглядеть. Он сделал осторожный шаг вперед.

Вспышка разорвала тьму над его головой. Выдры и советники закричали и в панике бросились к тоннелю, налетая друг на друга и спотыкаясь о кости. Но Джон-Том не двигался. Огонь прошел прямо над ним. Он был направлен не в его друзей, а в потолок, чтобы осветить пещеру, ничего не разрушая.

Неожиданно яркий огонь резал глаза, но не так сильно, чтобы Джон-Том не узнал того, кто был его источником.

— Товарищ Фаламеезар, — взволнованно спросил он, — это ты?

Появилась огромная когтистая лапа и подхватила Джон-Тома; он явственно ощутил кожистую перепонку между пальцами. Лапа донесла его до гигантского рта, полного острых кривых зубов. Если чудовище вздумает дыхнуть, то через секунду от чаропевца останутся только угли и обожженные кости. Но в воздухе чувствовался лишь жар, запах серы и ни малейшего намека на ароматы крематория.

— Неужели это ты, Фаламеезар? Черт меня побери, как я рад!

— Эх, товарищ Джон-Том, нас тут действительно всех вместе черт побрал. А что здесь делаешь ты? — мрачно спросил дракон.

Джон-Том уселся на скользкой чешуйчатой лапе и крикнул друзьям:

— Успокойтесь, все в порядке. Это товарищ Фаламеезар, настоящий сознательный пролетарий.

— Что он говорит? — спросила Мемоу у Маджа.

Тут выдр смело вышел на середину.

— Мы хорошо знаем этого парня. Он выручил нас однажды, когда мы добирались до Поластринду. Но чтоб меня разорвало на месте, ежели я знаю, как он здесь очутился. — Мадж взглянул в тоннель, из которого выглядывали испуганные морды его товарищей по несчастью. — Все в порядке, не волнуйтесь. Можно выходить. — Потом, понизив голос, он добавил: — Тока уж, пожалуйста, насчет денег и доходов с ним ни словечка.

Мадж напряженно вспоминал, о чем Джон-Том горячо и убежденно, хотя и непонятно, беседовал с речным драконом, пока тот вез их по Вертихвостке. Джон-Том называл дракона... Как же он его называл?.. Маринистом? Маркинистом?.. Нет, как-то по-другому. Ага, вспомнил. Марксистом! Дракон был марксистом. Знать бы еще, что это такое.

И не просто марксистом, а сознательным и последовательным. Однако Маджа не проведешь, он-то знает, что дракон — просто парень со сдвигом.

Всем своим приятелям, вылезающим из тоннеля, выдр тихо говорил:

— Главное — действуйте коллективно.

— Что это значит? — спросила Мемоу.

— Откуда мне знать, черт бы меня побрал! Тока вели остальным, чтоб тоже действовали коллективно.

А Джон-Том тем временем гладил дракона по зубастой пасти.

— Эх, друг Фаламеезар, похоже, мы оказались товарищами по несчастью.

— Похоже, что так.

Дракон аккуратно опустил юношу на землю, огляделся и разинул пасть. Оттуда вырвался столб пламени. Бывшие члены Кворума в ужасе прижались к стене — устояли только Оплод и компания выдр. Но огонь, направленный точно на груду мусора, поджег лишь ее, и в свете неровного пламени впервые с тех пор, как они покинули темницу, беглецам стало отчетливо видно все, что их окружало.

Дракон лег на брюхо и положил голову на лапы. Остальные собрались вокруг.

— Как ты умудрился сюда попасть? — стал расспрашивать Джон-Том.

— Знаешь, не удалось мне поднять на должную высоту сознательность масс на берегах Вертихвостки, — начал дракон. — Вот я и решил поискать других угнетенных, до которых лучше дойдут идеи коммунизма. Об этой земле я и раньше слышал много хорошего — здесь и озера большие, и рыбы полно. Отправился я сюда и сразу понял, что трудящиеся тут остро нуждаются в организации. — Он вздохнул, и облако дыма медленно всплыло к потолку. — Однако, как часто бывало и раньше, не хотят они меня слушать.

— Интересно знать, почему? — прошептала Куорли.

— Решил я тогда, что, раз уж у меня ничего не получается с народом, надо попробовать сагитировать их руководство.

— Ах вот как! — протянул Джон-Том.

— Именно так, и здешний правитель обманул меня, заморочил голову сладкими речами. А ведь тоже человек, как и ты, но только совсем на тебя не похож.

— Маркус Неотвратимый?

— Я же не знал, что он сверг здешнее законное правительство. Не знал, что он могучий волшебник, да к тому же гнусный фашист, у которого одно на уме — эксплуатация трудящихся масс ради личной наживы. Пока я все это сообразил, он меня усыпил. Смутно помню, как меня притащили в большой зал, который находится прямо над нами, разобрали пол и сбросили сюда. Потом потолок снова заложили. Я попробовал вырваться, но стены здесь крепкие, сложенные из толстого камня. Вот и сижу, как настоящий узник империализма. Однако этот проклятый эксплуататор хорошо меня кормит. Если затрубит труба, значит, пора есть.

Фаламеезар повернул голову и обнюхал тело несчастной макаки.

— На этот раз сбросил банкира. Маркус умен — знает, что я ем только капиталистов.

— Ты меня удивляешь, Фаламеезар, — возмутился Джон-Том. — Даже банкира можно убедить в справедливости всенародного дела.

— Ну, мертвого уже нельзя. — Дракон еще раз обнюхал тело. — Да, точно, покойник был банкиром. Ненавижу банкиров, они все гнусные грабители!

Прижавшись к дальней стене, Ньюмадин лихорадочно проверяла содержимое своих карманов. Она, как и покойная макака, понемногу занималась ростовщичеством, и до сего дня у нее не было повода сожалеть об этом. К счастью, Фаламеезар, поглощенный разговором с друзьями, не стал всерьез принюхиваться, и Ньюмадин успела избавиться от денег, расписок и долговых обязательств.

— К тому же, — продолжал Фаламеезар, — драконам нужно чем-то питаться.

Он вытянул длинную шею, одним махом отправил несчастную макаку прямо в рот и начал шумно жевать.

— Вот тебе раз! — пробормотала Сэссвайс, оглянувшись на Ньюмадин. — А она в обморок упала.

Фаламеезар тоже это заметил и начал принюхиваться, не переставая жевать.

— Что с ней случилось? Мне кажется, я чую запах...

Тут Джон-Том поторопился отвлечь дракона.

— Это она от спертого воздуха. Кстати говоря, перед тобой законное правительство Квасеквы. Видишь, Маркус обошелся с ними не лучше, чем с тобой. А ведь это законно избранный, как бы это выразиться, совет народных депутатов, свергнутый злым волшебником.

— Вот уж не думал, что у них было такое прогрессивное правительство, — удивился Фаламеезар.

— Они работают в этом направлении, — заверил его Джон-Том. — Ведь правда?

— Да, да, да! — как-то уж слишком поспешно ответили хором члены Кворума. Точнее, те из них, кто еще не потерял сознания.

Фаламеезар заметно обрадовался.

— Приятно встретиться с единомышленниками даже при таких печальных обстоятельствах. А еще лучше — увидеть наконец старого друга. Даже тебя, Мадж, хоть ты и высказывал иногда очень реакционные мысли.

Тут он осторожно погладил выдра по спине когтем, напоминающим острую кривую саблю.

— Эх, мне бы только вернуть мою дуару! — бормотал Джон-Том. — Маркус не додумался наложить на меня противомагическое заклятие.