Наконец он откинулся назад в низком кресле и принялся ковырять в зубах, отколупав для этого щепку от стола — как делали многие вокруг.

— Что ж, должно быть, денег у нас теперь не осталось, только так хорошо я давно уже не обедал.

— Угу, неплохо, — отозвался Мадж, уложивший коротенькие ноги на стол — каблуками прямо в тарелку с пирожными.

Где-то заиграл оркестр — что-то легкое и вместе с тем бравурное. Джон-Том профессионально заинтересовался. Он не видел музыкантов, поэтому пришлось ограничиться слухом. В оркестре были один или два струнных инструмента, барабан, колокольчики и парочка странно глуховатых флейт.

Мадж склонился к нему через стол с серьезным и дружелюбным выражением на физиономии и положил лапу на ладонь Джон-Тома.

— Вот чего, друг, не хочу портить тебе удовольствие, тока у нас есть о чем еще поговорить. Клотагорб велел мне приглядывать за тобой, стало быть, я обязан сделать все до конца. Ежели ты собрался так кушать каждый день, значит, надо придумать, как тебе на жисть зарабатывать, а?

Реальность забурчала в животе Джон-Тома, заставляя забыть вкус пирожных.

— А что, можно ведь просто вернуться обратно к Клотагор-бу? — Мир этот положительно начинал нравиться молодому человеку.

Мадж медленно покачал головой.

— Без пользы — пока у него не заработает то заклинание насчет золота. Тока помни: несколько дней назад он тебе показался добряком, а на самом деле волшебники бывают жутко не в духе. Ежели щас пойтить назад и хорошенько поплакаться, мол, деньги кончились... Ты чего ж думаешь... он тобою гордиться, что ль, будет? А уж обо мне-то как скажет! Хочешь напомнить ему, мол, сам виноват в том, что со мною сталось, так, приятель? Значит, слушай меня, может, у него там и припрятано серебро. Тока много его, что ли? Ну, ладно, по старческому слабоумию, щас он себе выдумал этот кризис, значица, не до дел. А дела нет — значица, и серебра нет. А нет серебра — давать-то он тебе чего будет? Вот что, боюсь я, работать тебе придется.

— Понятно. — Джон-Том угрюмо поглядел на дно пустой кружки. — А с тобой, Мадж, работать можно?

— Эй, не путай меня, приятель, я как раз и стараюсь найти такое дело, где тебя еще можно терпеть.

— Спасибо тебе, — ядовито отозвался Джон-Том.

— Да ниче, за что спасибо-то? Просто охота требует уединения. По-моему, тебе в лесу нечего делать; на взгляд, ты не из тех, кто умеет находить дорогу в чаще. Поставишь капкан и сам в него попадешься, так ведь?

— Не буду отрицать... Среди книг или на баскетбольной площадке я чувствую себя спокойнее.

— Вот что, пацан, хоть лопни, твои развлечения из другого мира здесь ни при чем. А что касается знаний... На кого ты учился?

— На юриста, Мадж.

— Это чтоб в адвокаты? Так ни разу и не пришлось попользоваться кем-нибудь из них, — проворчал Мадж, не заботясь о том, как воспримет Джон-Том подобное потребительское отношение к профессии законника. — А чего ты там учил, кроме законов? Сам вишь, у нас они на чуточку не те, что у вас.

— Историю, политику... Наверное, здесь от них тоже толку не будет.

— Наверное, тебя можно пристроить в ученики к местному адвокату, — решил Мадж. Он поскреб ухо и закинул лапу назад, чтобы продолжить занятие уже на спине. — Просто не знаю, приятель. Ты уверен, что больше ничего не умеешь? Может, с молотом можешь справляться... мебель делать? Или там по металлу, строителем... Мясо коптить, наконец... Что-нибудь полезное-то умеешь делать?

— Едва ли, — признался смущенный Джон-Том.

— Хах! — Выдр пренебрежительно присвистнул. — Недурную же ты жизнь вел там, называясь волшебником!

— Это все Клотагорб напутал, — запротестовал Джон-Том. — Я-то никогда себя не называл чародеем. Я — это я.

— Судя по всему, не слишком крупная величина. И более ничего... Ваще ничего?

— Ну... — В Джон-Томе снова загорелось честолюбие. Вспомнились насмешки друзей, осуждение и возражения его семейства. А потом перед внутренним взором предстал он сам — с гитарой в руках; припомнились разные группы, чьей музыке он подражал в своем эмоциональном безрассудном самоуглублении... «Лед Зеппелин», «Прокол Харум», «Дип Пепл», «Танжерин Дрим»... «Муди Блюз»... и тысячи им подобных. Электрические звуки бились под кончиками пальцев. Логика и рассудок исчезли. Вновь в душе столкнулись надежды и истина.

— Еще я играю на электрическом басе. Это такой струнный инструмент. Но я только любитель. Правда, у себя дома я собирался заняться серьезно. Только...

— Выходит, что ты музыкант. — Строгое выражение исчезло с физиономии выдра. Отодвинув назад кресло, он спустил ноги на пол и со свежим интересом взглянул на спутника. — Менестрель. Ах, мять-перемять. А че, так тоже можно заработать несколько медяков, а то и серебряк. Может, увидят в тебе чтой-то новенькое. Спой-ка.

— Прямо здесь? — Джон-Том взволнованно огляделся.

— Ага. Тебя в любом случае никто не услышит за этой трескотней и за музыкой.

— Ну, не знаю, — рассудил Джон-Том. — Надо же согреться. И гитары моей тут нет.

— Чтоб чума побрала этот твой инструмент, — буркнул выдр. — Какой же из тебя менестрель, если не умеешь петь по заказу? Словом, жми, кореш. — И он сел, выжидая, с заинтересованным выражением на физиономии.

Джон-Том, почти ничего не осознавая, откашлялся и огляделся. Никто и не думал обращать на него никакого внимания.

Черт, какая глупость, — подумал он. — Ну ладно, начнем со старой; любимой». И он завел «Эленор Ригби». «Я один посреди толпы», — думал он, выводя мелодию.

Закончив, он вопросительно поглядел на выдра.

— Ну как, Мадж?

Откинувшись на спинку, тот вяло улыбнулся.

— Наверное, ты был прав, Джон-Том, без сопровождения не слушается. Слова-то, конечно, интересные, не сомневайся. Помню, знавал я когда-то одного менестреля, он тоже вот так дребезжал, тока с таким голосом к чужим дверям соваться нечего.

Джон-Том попытался скрыть разочарование. Впрочем, разве можно было надеяться, что выдр прореагирует не так, как все, перед кем он выступал.

— Конечно, у меня лучше получается с инструментом. А что касается голоса, — добавил юноша, защищаясь, — хоть гладко пока не выходит, но я стараюсь.

— Так-то, приятель, оно так, но слушатели твои стараться не станут. Надо подумать, что еще с тобой можно сделать. Тока пока ты о всяких песнях и думать забудь.

— Но я же не вовсе беспомощный. — Джон-Том показал рукой на зал. — Мадж, я не хочу навязываться тебе. Вот хотя бы здесь. Я не боюсь тяжелой работы. Здесь наверняка не одна сотня кружек и блюд... Полы надо подметать, протирать столы, чистить стойки. Да здесь же адова бездна работы. Я бы мог.

Перегнувшись через стол, Мадж положил когтистые лапы на плечи Джон-Тома, ухватив его за рубаху. Поглядел в удивленное лицо юноши и многозначительно прошептал:

— Ты не можешь этого делать. Эта ж работенка годится для одних крыс и мышей. Смотри у меня, Джон-Том, чтоб таких слов от тебя никто больше не слышал. — Выпустив из рук шелковую ткань, выдр уселся обратно.

— А что такого? — негромко возразил Джон-Том, — Работа есть работа.

— Глянь и подумай. — Мадж указал направо.

Возле второго от них столика облаченная в комбинезон, сшитый из грубого плотного материала, крыса ростом в три фута занималась своим делом. На крошечных лапках были перчатки. Опустившись на закрывавшие колени голенища высоких сапог, грызун прочищал сток.

Окружающие присутствия его словно бы не замечали, кости и мусор летели едва ли не на спину крысе. Продолжая свое дело, крыса наконец споткнулась о протянутые ноги подвыпившего альбатроса возле стола с жердочками, рассчитанными на птиц. Скосив глаза, огромная птица прищелкнула клювом, скорее в насмешку, чем для угрозы.

Крыса в страхе отшатнулась, споткнулась теперь уже о собственные ноги и повалилась назад, опрокинув на себя ведро с помоями и объедками. Жижа потекла вниз по спецовке, попадая в сапоги. Упавшее животное лежало посреди всей этой дряни, а потом медленно поднялось на ноги и принялось собирать объедки обратно в ведро, не обращая внимания — с виду, конечно, — на обидные прозвища и оскорбления, которые отвешивали посетители. Толстая кость щелкнула крысу по затылку, и она отправила ее в ведро к прочим объедкам. Но вскоре неожиданное развлечение прискучило посетителям, и они вернулись к еде, питью и беседе.