Они шли по городу, пешеходов становилось все больше. По улице время от времени громыхал очередной фургон. Верхом на оседланных ящерицах вприпрыжку или бегом мимо проносились разные личности. Захлопали, открываясь, ставни. Джон-Том впервые услышал голоса детей... Молодняка, мысленно поправил он себя.

Мимо пробежали двое бельчат. Один, изловчившись, повалил наконец другого. Оба принялись кататься по мостовой, царапаться и брыкаться. Собравшаяся вокруг небольшая стайка детишек поощряла дерущихся и отпускала советы. К разочарованию Джон-Тома, милые с виду зверьки свирепо царапали и кусали друг друга. Не то чтобы ему не приходилось видеть подобные сцены в родном городе... Однако здесь такие драки являлись неотъемлемой частью образа жизни. Наконец один из дерущихся бельчат одолел и принялся делать из физиономии противника кровавую кашу.

— Часть нашей жизни? — задумчиво переспросил Мадж, когда Джон-Том поведал ему о своих ощущениях. — Не знаю. Я ж тебе не философ. Тока знай, у нас здесь — или вежливый покойник, или уважаемый забияка. — Выдр пожал плечами. — Решай, что тебе больше по вкусу. И не забывай про милую штучку, которую только что приобрел.

Джон-Том убедился, что пальцы его крепко сжимают древко. Туман рассеивался, толпа густела, и на него начинали посматривать; Мадж уверял — из-за роста. Впрочем, он и одет был куда лучше среднего обитателя Линчбени-града.

Через пять минут он понял, что не просто хочет есть, а голоден, как волк.

— Недалеко уж, приятель.

Они свернули в извилистую боковую улочку. Слева в стене показалась почти незаметная дверь, в нее Мадж и повел Джон-Тома. Юноше опять пришлось согнуться чуть ли не вдвое, чтобы не задеть головой притолоку.

Внутри можно было и распрямиться, потолок оказался в двух футах над головою, чему можно было только радоваться.

— «Жемчужный Поссум», — проговорил Мадж с энтузиазмом, которого Джон-Том в голосе его еще не слышал. — Хорошо бы как следует промочить глотку, приятель. Лампу тока не опрокинь.

Джон-Том следовал за выдром в недра ресторации, продираясь через густую толпу и стараясь при этом не забывать о висячих лампах. Хорошо, что Мадж его предупредил. Снаружи трудно было даже предположить, что внутрь успела набиться толпа, успевшая изрядно взмокнуть.

Футах в восьми от входа потолок цирковым шатром уходил вверх — этажа на два с половиной. Внизу, прямо под куполом, располагалась кольцеобразная стойка, из-за которой выносили еду и питье. За стойкой крутился взвод поваров и барменов. Среди них были два хорька, один аккуратненький кролик, летучая мышь с абсолютно прожженной физиономией, еще более уродливой, чем у Пога. Как и следовало ожидать, в основном она была занята тем, что разносила еду и питье. Джон-Тому приходилось уже бывать в ресторанчиках, где крылатому официанту были бы только рады.

Приземистые столы мясистыми поганками без всякой системы были раскиданы по всему залу. На противоположной от входа оконечности зала «Жемчужного Поссума» были предусмотрены кабинеты — для бесед или флирта, в зависимости от настроения.

Они все еще продирались через плотную и вонючую толпу. На полу попадались лужицы какой-то жижи, щепки от разбитых деревянных кружек. Владельцы ресторации вполне осознанно обходились без стеклянных сосудов. То и дело ноги наступали на деревянные решетки над стоками — достаточно было выплеснуть на пол ведро воды, чтобы смыть с него лужи спиртного или полупереваренные остатки пищи.

В зале Джон-Том оказался самым высоким из всех посетителей — животных то есть, хотя среди присутствующих была пара крупных волков и крепкие с виду большие кошки, — что только прибавило ему уверенности в себе.

— Эй, парень, сюда! — Направившийся на торжествующий голос Маджа Джон-Том обнаружил небольшой свободный стол. Ему пришлось подтянуть колени повыше — сиденья были слишком низки для его роста.

Повсюду его окружали мохнатые тела, в ноздри бил запах мускуса и горячительных напитков. Большая ножка под столом была выполнена в виде кокетливой самочки опоссума, вся фигура едва ли не сплошь была покрыта похабными надписями, так что трудно даже найти свободное место.

Официант непонятным образом заметил, что в их руках ничего нет, а стол пуст, и направился к ним. Как и оружейник, он был облачен только в фартук, запачканный превыше всякой меры. Рисунок давно скрылся под сальными и прочими пятнами. Он тоже был енотом — с черной полоской на мордочке. Одно ухо было надорвано, белый шрам сбегал от него вниз по голове и, минуя глаз, уходил к рыльцу. Заметнее всего шрам был возле глаз — на темной шерсти.

Джон-Том был так занят созерцанием кипения жизни вокруг, что Мадж распорядился за него.

— Приятель, порядок, я все уже заказал.

— Надеюсь, что про еду не забыл, как и про выпивку. Таким голодным я еще не бывал.

— Заказал, заказал, кореш. Тока дурак не знает, что не дело пить на голодное пузо. Эй, куда прешь! — рявкнул Мадж, отпихивая локтем навалившегося на него пьяного оцелота.

Животное качнулось и, дернув кружкой, плеснуло содержимым в сторону выдра. Мадж уклонился от жидкости с необычайным проворством. Оцелот, взвыв, отпустил парочку выражений по поводу полученного им пинка в ребра, однако для серьезной драки он слишком неуверенно стоял на ногах и потому побрел куда-то в толпу. Джон-Том следил за ним, пока заостренные кончики ушей не скрылись в толпе.

Появились две деревянные кружки с шипучим, явно крепким, напитком. В тонкой руке Маджа кружка из твердого дерева казалась громадной, однако Джон-Тому она была в самый раз. Он попробовал черную жидкость, напоминающую что-то вроде крепленого пива, и решил, что к подобному питью следует относиться уважительно.

В другой руке официант держал большое блюдо, покрытое помятой и поцарапанной металлической крышкой. Он открыл блюдо, и в нос Джон-Тома хлынул приятный аромат. На блюде оказались разнообразные овощи: помимо незнакомых плодов, там лежали милые сердцу морковь, редиска, сельдерей, крошечные луковки... Посреди блюда на груде картошки возвышалась свернутая в трубку поджарка. С одной стороны из нее торчала кость. Мясо было дочерна обжарено снаружи, внутри же — у кости — оставалось розовым.

Джон-Том поискал взглядом столовые приборы, но без успеха. Мадж пояснил: незачем в ресторане выставлять такое, чем посетители тут же попортят друг другу шкуры. Выдр извлек охотничий нож; короткий и треугольный, как зуб белой акулы, он прекрасно справлялся с мясом.

— Тебе сырого, среднего или прожаренного? — последовал вопрос.

— Все равно. — Джон-Том с трудом удерживал во рту слюнки. Мадж отхватил два солидных круглых ломтя мяса, передал один из них своему спутнику.

Они безмятежно ели — насколько это возможно, если обходишься одними пальцами. Джон-Том старался не запачкать свою новенькую одежду. Выдр же и не думал об опрятности; с мохнатого подбородка на жилет капал жир, впитывавшийся мехом и тканью.

Они уже успели наполовину насытиться, когда расслабившийся Джон-Том подметил, что от длинного хребта, пронизывающего поджарку, разбегаются в стороны тонкие гнутые косточки, сходящиеся концами, как ножки кронциркуля.

— Мадж, а чье это мясо?

— Невкусное, что ли, приятель? — удивился Мадж с полным ртом овощей.

— Великолепное, только вкус незнакомый. Это не говядина, так ведь?

— Говядина? Коровье мясо, что ли? — Мадж качнул головой. — Можа, они и не красавцы, только и мы не каннибалы, нет, приятель. — Он со вкусом пожевал. — Нет, конечно, это не королевская змея, а питон. Похоже, что сетчатый.

Чудесно. Если вкусно, так чего привередничать, подумал Джон-Том. Причин для этого нет. Он никогда не понимал отвращения, испытываемого некоторыми людьми к мясу рептилий, правда, самому попробовать не довелось. В конце концов, мясо есть мясо... Мышечные волокна, и только.

Впрочем, змей такого размера лучше повстречать лишь в зажаренном виде у себя на столе.

Они как раз обгладывали последние позвонки, когда явился официант с тарелкой пухлых пирожных, сверху помазанных чем-то черным. Утоливший уже голод Джон-Том попробовал штучку и принялся уписывать их одно за другим. В противоположность внешнему виду, пирожные оказались легкими и воздушными, начинены они были медом и дроблеными орехами и посыпаны корицей.