В тот вечер нюх пригодился выдру больше, чем вестибулярный аппарат. Обнаружив на песке темное пятно, он вырыл ямку и был вознагражден струйкой удивительно чистой воды.

Странникам хватило терпения наполнить мехи, и лишь после этого они утолили дикую жажду. Эту ночь решено было провести у источника влаги.

Ощутив, как его трясут, Джон-Том разлепил веки и сонно уставился во мрак. Над ним высился силуэт встревоженного Маджа.

Приятель, не мешало бы тебе глянуть кой на что.

— Среди ночи? Сбрендил?

— Надеюсь, чувак, — прошептал выдр. — Всей душой надеюсь.

Джон-Том вздохнул и отбросил накидку. И обнаружил, что выплевывает песок. Над лагерем сияла полная луна, освещая котом»!, оружие и частично зарытые в песок ноги Розарык.

— Ночью ветер поднялся, вот и все. — Он поймал себя на шепоте, хотя понижать голос вроде было ни к чему.

— Да неужто ты чувствуешь ветер?

Джон-Том послюнил и поднял палец.

— Нет. Полный штиль.

— Тогда полюбуйся на свои копыта.

Джон-Том внял совету и увидел, как его ступни обтекает песок, движущийся намного быстрее, чем вчера. Юноша отдернул ноги с такой поспешностью, будто эти крошечные зернышки кварца обладали зубами.

— Посмотри вокруг, приятель.

Да, движение песка к западу намного ускорилось. Казалось, оно убыстряется на глазах. Безостановочное смещение сопровождалось сухим шорохом трущихся друг о друга крупинок.

В конце концов голоса разбудили тигрицу.

— Что тут твохится?

— Не знаю, — проворчал Джон-Том, следя за движением. — Песок ползет, к тому же гораздо быстрее, чем вчера. И я вовсе не уверен, что хочу знать, в чем тут причина.

— Может, лучше вехнуться? — Розарык вытряхнула песок из сандалий и принялась обуваться.

— Вернуться нельзя. — Джон-Том натянул сапоги. — Если пойдем назад, то прости-прощай Яльвар, Глупость и, конечно, лекарство для Клотагорба. Но я не желаю никого из вас принуждать. Розарык, ты меня слушаешь?

Она не слушала, а показывала на запад.

— Кажется, намечается альтехнатива. Мы уже не одни.

Цепочка верблюдов, обнаруженных тигрицей, еще не поравнялась с ними, но шла параллельным курсом. Расхватав вещи, троица бросилась наперехват каравану. Солнце уже готовилось взойти на небосклон и принести с собой не только желанный свет, но и абсолютно никому не нужную жару. А песок вокруг бегущих все смещался, неуклонно смещался к западу.

Верхом на верблюдах ехала разношерстная компания грызунов — сумчатые крысы, полевые мыши и другие обитатели пустыни, сильно смахивающие на усатых карликов-бедуинов. Подбежав к головному верблюду, Джон-Том хотел отвесить легкий поклон, но оступился и едва не растянулся на песке.

— Куда вы так торопитесь?

Крыс не удостоил его ответом. Зато заговорил верблюд:

— Мы идем в Красный Камень, человек. Сейчас там собираются все пустынники. — Величавые манеры Джон-Томова собеседника вполне соответствовали повадкам дромадеров. Он сплюнул влево, и юноша едва успел увернуться от сгустка зловонной слюны.

— Кто вы, путники? — полюбопытствовал крыс. Подобных ему на верблюжьей спине могло уместиться полдюжины.

— Чужие в этой стране.

— О да, это вполне очевидно, — заметил верблюд.

— А почему все идут в Красный Камень? — спросил Джон-Том.

Верблюд оглянулся на своего наездника и печально покачал головой.

— Неужто не знаете? — удивился крыс.

— Чувак, ежели б знали, разве б спрашивали? — сказал Мадж.

Крыс широко развел передними лапами.

— Наступило Стечение. Пора, когда нити волшебства, связующие эту землю, стягиваются в один узел. Пора обращения времени.

— Что это значит?

Крыс пожал плечами.

— Не требуй у меня объяснений. Я не чародей и знаю лишь одно: если до рождения новой луны ты не укроешься в Красном Камне, то уже никогда не доберешься до него. — Он шлепнул верблюда по холке, и тот раздраженно повернул голову.

— Бартим, не надо так делать, а то пойдешь пешком. Я размеряю свою скорость, как и все мои сородичи.

— Да, но время поджимает!

— О да, только послабее, чем ты, — капризно ответил верблюд и оглянулся на приотставшего Джон-Тома. — Чужеземцы, мы встретимся в Красном Камне, а если не встретимся, то выпьем чарку за помин ваших душ.

Тяжело дыша от жары, Джон-Том перешел на шаг. По твердой земле он бежал бы еще долго, но песок мигом отнял силы. Притомились и Розарык с Маджем.

— И что же все это означает, а, Джон-Том?

— Не понимаю. Чепуха какая-то.

— Хазве ты не чахопевец?

— Я знаю свои песни, а не чужую магию. Если бы с нами был Клотагорб...

— Приятель, будь здесь его колдовское сиятельство, то мы были бы далеко отсюда.

— Ты понял, о чем они предупреждали?

Выдр сердито разрыл сапогом песчаный вал, успевший вырасти вокруг его лап.

— Они боялись. Чего — не могу сказать, но боялись, точно. Сдается, не мешало бы последовать их совету и двинуть дальше.

Они надеются дотемна добраться до Красного Камня, значит, это и нам по силам. Айда, а?

Они бежали друг за другом размеренной трусцой, регулярно меняясь местами и очень редко останавливаясь пожевать чего-нибудь и глотнуть воды. Постепенно вес воды уменьшался, но в тот вечер им предстояло напиться в Красном Камне — или уже никогда не напиться, если караванщики не шутили. А в том, что они не шутили, трое путников убедились на склоне дня, не только не обнаружив города, но и потеряв из виду караван. Песок передвигался очень быстро и всякий раз, когда они переводили дух, норовил засыпать ступни.

Вначале Джон-Тому показалось, будто он тонет, но быстрый взгляд через плечо открыл истину. Позади вздымалась земля. Казалось, они удаляются от берега, а берег стремится дотянуться до них, догнать неудержимо растущей волной отлива. У юноши возникла идея повернуть и взобраться на гребень песчаной волны, но он не рискнул, предположив, что за этим валом они могут увидеть другой, еще выше.

Они побежали дальше. Легкие горели, ноги болели и подкашивались. Вскоре Мадж упал, и человеку с тигрицей пришлось поднимать его, а песок алчно хватал выдра за сапоги.

Упав во второй раз, Мадж вяло замахал лапами, отвергая помощь товарищей. Видимо, неисчерпаемый источник его энергии все-таки иссяк.

— Бесполезняк, ребята. Я скис. Спасайтесь сами.

Джон-Том воспользовался задержкой, чтобы слегка отдышаться.

— Ты прав, старина, — сказал он наконец. — Так будет практичнее. Я никогда не забуду твою благородную кончину.

Он не сумел увернуться, и горсть песка хлестнула его по затылку.

— Задница у меня будет благородная, а не кончина! Отделаться хотите от меня, что, не так? Бросить бедолагу Маджа в пустыне на верную смерть?

Джон-Том постарался не показать апоплектичному выдру свою ухмылку.

— Извини, дружище. Я тоже вымотался, и будь я проклят, если соглашусь тащить тебя на закорках.

Выдр поплелся за спутниками.

— Эй, ты, неуклюжая лицемерная скотина, гляжу, тебе это кажется жутко потешным?

Джон-Том подавил смешок — еще и по той причине, что не хотел сбивать дыхание.

— Да ладно тебе, Мадж! Знаешь ведь, что я тебя не брошу.

— Ах, значица, он меня не бросит! А если б я не поднялся, что тогда? Где гарантия, что вы вернулись бы за мной, а?

— Сложный вопрос, Мадж. По-моему, тебе просто захотелось прокатиться верхом.

— Чертовы враки! — Выдр обогнал его и занял место во главе крошечной колонны. Его короткие мохнатые лапки двигались, как поршни бензинового мотора.

Тигрица укоротила шаг, чтобы идти рядом с Джон-Томом, и прошептала:

— Он какой-то стханный, твой пушистый дхуг.

— Мадж-то? Что ты, он вполне нормален. Ленив, приврать любит, но во всем остальном он просто душка.

Розарык поразмыслила над его словами.

— Сдается мне, нхавственные нохмы твоего миха кое в чем отличаются от наших.

— Все зависит от того, какую часть цивилизации рассматривать. К примеру, в таком местечке, как Голливуд, Мадж был бы как рыба в воде. Или в Вашингтоне, О. К[66]. Там бы его таланты не залежались без дела.