Из девушки полностью выветрилась агрессивность, и она спряталась за спиной Розарык. Джон-Том понимал: это ее не спасет.

— Послушайте, — в отчаянии взмолился он, пытаясь выиграть время, а заодно передвинуть поудобнее дуару и вспомнить какую-нибудь подходящую песню. — Вы сказали, что едите мясо только во время голода.

— Ну и что? — раздраженно отозвалась Грельджен.

— А чем вы обычно питаетесь? Кроме того, о чем уже упоминали?

— Молоком и медом, пыльцой и амброзией, нектаром и сладким соком. Чем еще может питаться народ эльфов?

— Так я и подозревал. — В нем вспыхнула надежда.

— Ну и что? — повторила она, насупясь.

Юноша сел, положил ногу на ногу и опустил дуару на землю.

— Я полагаю, в этой деревне нет профессиональных диетологов?

— Кого?

— Конечно, откуда же им взяться. Видишь ли, все ваши проблемы связаны с питанием. Этим объясняется не только противоестественное влечение к протеину, но и ваша... необычная округлость форм. Молоко — это нормально, но все прочее — не что иное, как чистый сахар. Даже гадать не возьмусь, какую жуткую уйму калорий вы поглощаете с ежедневной порцией амброзии. Вероятно, в полете вы расходуете немало глюкозы, но, если перестаете летать, проблема мигом усугубляется.

Один из эльфийских старейшин вышел из-за спины Грельджен и осведомился:

— Что за чушь несет этот человек?

— Не важно. — Грельджен оттеснила его назад и снова повернулась к Джон-Тому. — Я не вижу смысла в твоей болтовне, а если бы и видела, ничто бы от этого не изменилось, потому как у нас жор, и никуда от него не деться. — Она направила жезл на дрожащую Глупость. — Эй ты, девчонка, напрасно прячешься. Выйди вот сюда, чтоб я могла тебя видеть.

Джон-Том слегка переместился, заслоняя девушку собой.

— Подожди! Ты должна меня выслушать! Неужели не понимаешь? Чтобы избавиться от тяги к протеину, достаточно лишь изменить гастрономические привычки.

— Нам неинтересно менять гастрономические привычки, — сказал другой старейшина. — Мы любим нектар, мед и амброзию.

— Хорошо, хорошо! — возбужденно согласился Джон-Том. — Тогда остается только один выход. Да. Единственный способ избавиться от пристрастия к протеину — сбросить лишний вес, до последней унции. Вы должны разорвать порочный круг. — Он подобрал дуару. — По крайней мере, дайте мне возможность помочь. Может быть, чаропение для этого и не годится, но это все-таки магия.

— Человек, за кого ты нас принимаешь? — полюбопытствовала Грельджен. — Думаешь, мы не осознаем этой пустяковой проблемки? Думаешь, мы не пытались решить ее с помощью собственной магии?

— Но среди вас нет чаропевцев.

— Нет. Такая магия у нас не в ходу. Но мы испробовали все! И абсолютно без толку. Твое чаропение не поможет. Ничто нам не поможет. Мы испытали все виды волшебства, известные народу эльфов, все способы колдунов-великанов. Мы в ловушке у собственного обмена веществ. — Она закатала рукава. — А теперь хватит вешать нам лапшу на уши, ладно? — Эльфиня снова подняла жезл.

— Только один шанс! Дайте мне только один шанс! — взмолился молодой человек.

Грельджен перенацелила жезл на него, и он съежился.

— Предупреждаю, чудище: если это какая-нибудь уловка, мы тебя зажарим раньше девчонки.

— Мне кажется, есть волшебство, которого вы не испробовали.

Эльфиня звучно рыгнула.

— Червивый помет? Тоже было.

— И даже аэробика?

Грельджен открыла рот, но через секунду закрыла и отвернулась, чтобы посоветоваться со старейшинами.

Джон-Том трепетал от волнения.

Наконец она отделила от кольца голов свою и с большой неохотой спросила:

— Что это за волшебство? Никогда о нем не слышала.

Сделав глубокий вдох, Джон-Том положил дуару, поднялся и стал раздеваться до пояса.

Подойдя поближе, Розарык прошептала ему на ухо:

— Сахахный, ты что, пхипас неизвестный мне фокус? Скажи, надо будет взяться за мечи?

— Нет, Розарык, никаких фокусов.

Она пожала плечами, покачала головой и отошла.

Джон-Том начал с вращения руками, постепенно расширяя круги. Тотчас Грельджен отступила на несколько шагов и угрожающе подняла жезл.

— Вам надо научиться этому волшебству, — сказал он поспешно. — Это базовый комплекс аэробики. Он не только устранит противоестественную тягу к белковой пище, но и вернет вашим телам аэродинамические свойства.

— Что все это значит? — спросил один из молодых эльфов.

Старейшина пихнул его под ребра.

— Глупый, это значит, что мы опять сможем летать.

— Летать? Летать опять? Опять летать? — Толпа мигом подхватила рефрен.

— Это уловка, — буркнула Грельджен, но мнение большинства уже перевесило (если это выражение здесь уместно).

— Ладно. — Она сунула жезл под мышку и подняла на Джон-Тома строгие глаза. — Человек, мы даем тебе шанс. И если ты надеешься протянуть время, то будешь очень разочарован.

— Это не уловка, — заверил ее Джон-Том, ощущая, как по его бокам струится пот. А ведь он еще даже не начал! — Я, конечно, не Ричард Симмонс, однако вижу, что вам необходимо начать с азов. — Кожей чувствуя пристальные взгляды нескольких сотен пар глаз, он снова набрал полную грудь воздуха и возблагодарил себя за ежеутренние пробежки, сохранившие ему достойную форму. — Давайте начнем с глубоких наклонов. Руки на бедрах, и поосторожнее с крылышками. Приготовились. — Он поколебался. — Лучше всего это делать под музыку.

Грельджен что-то проворчала под нос, повернулась и отдала краткий приказ. Вскоре сквозь волшебную толпу протолкались несколько крошечных фигурок и заняли места на стене. Каждый музыкант держал в руках хрупкий инструментик. Оркестр состоял из двух флейт, пяти-шести барабанов и чего-то напоминающего ксилофон, побывавший в жуткой автокатастрофе.

— Что играть? — пискнул микроскопический маэстро.

— Что-нибудь живенькое.

— Плясовую или хороводную?

Оркестранты посовещались между собой и наконец заиграли бодрую мелодию со слабыми восточными обертонами. Джон-Том подождал, улавливая ритм, затем одарил улыбкой внимательную, хоть и преисполненную сомнений аудиторию.

— Готовы? Тогда начали. Делай, как я. — Он резко наклонился и выпрямился. — Давайте, это нетрудно. Раз, два, три, наклон. Раз, два, три, наклон. Вот так.

На глазах у спутников Джон-Тома несколько сотен эльфов неумело, но старательно подражали человеческим движениям. Охи и вздохи самой разнообразной тональности в зависимости от размеров глоток не заставили себя долго ждать.

Грельджен хрипела и потела, оранжевый шифон насквозь пропитался потом.

— Ты уверен, что не пытаешься нас угробить?

— Нет-нет. — Джон-Том и сам дышал чуточку тяжелее. — Видишь ли, это волшебство — не мгновенного действия. Нужно время.

Он присел и сцепил пальцы на затылке, гадая, много ли успеет показать, прежде чем Грельджен скиснет.

— А вот это упражнение называется приседанием. Сели, встали, сели, встали. Эй, ты, отстаешь, ну-ка, не лодырничать! Сели, встали, сели, встали.

Неожиданно он встревожился: а вдруг Грельджен и ее коллеги осерчают, не дождавшись результатов? Но волнения оказались напрасны, волшебный народец терял вес также быстро, как и набирал.

Уже на следующий день самые свиноподобные жители деревни хвастали друг перед другом складками кожи на талии. На третий день перемены ощутил каждый, а на четвертый даже Грельджен удалось немного попорхать.

— Не понимаю, чувак, — сказал Мадж, — ты говорил, это не магия. Но погляди, как быстро они сдулись.

— Все дело в метаболизме. Их организмы пережигают калории гораздо интенсивнее, чем наши, и, как только к ним возвратится способность летать, горение ускорится.

Результаты проявлялись и в отношении Грельджен к пленникам. Вместе с весом ее покидала враждебность, хоть и нельзя сказать, что эльфиня превращалась в ангелочка.

— Человек, ты принес нам великий дар — новое волшебство. — Это прозвучало на пятый день плена и спустя довольно долгое время после того, как среди эльфов перестали ходить разговоры о съедении гостей на ужин.