— Я прошу прощения, — наконец выдавил он. — Я хотел только...
— ПОГЛЯДИ НА МОЮ СПИНУ! — грохотал солнечный конь.
Джон-Том помедлил, осторожно шагнул вперед и вытянул шею. Щурясь, он разглядел в огненной жаре темный металлический контур чего-то подозрительно похожего на седло. Маленьким пятнышком терялось оно на огромной пылающей спине.
— Я не... Что это значит? — смиренно спросил он.
— ЭТО ЗНАЧИТ, ЧТО СКИТАНИЯ МОИ БУДУТ ЗАВЕРШЕНЫ. ЭТО ЗНАЧИТ - НАЙДЕН КОРОТКИЙ ПУТЬ. НИЧТОЖНЫЙ ЧЕЛОВЕЧЕК ПОД ЗВЕЗДАМИ, ТЫ СОЗДАЛ ЕГО! ТЕПЕРЬ КОНЕЦ МОЕЙ ОДИССЕИ УЖЕ ПЕРЕД МОИМИ ГЛАЗАМИ. ТЕПЕРЬ Я МОГУ НЕ МЧАТЬСЯ ПО КРАЮ ВСЕЛЕННОЙ. ЕЩЕ ТРИ МИЛЛИОНА ЛЕТ -И Я ЗАКОНЧУ СВОЙ ПУТЬ. ВСЕГО ТРИ МИЛЛИОНА ЛЕТ, И МНЕ БУДЕТ ДАРОВАН ПОКОЙ. И Я БЛАГОДАРЮ ТЕБЯ, ЧЕЛОВЕК, ЗА ЭТО!
— Но я не знаю, что я сделал и как мне удалось это, — растерянно проговорил Джон-Том.
— ВАЖНО СЛЕДСТВИЕ, ПРИЧИНЫ ЭФЕМЕРНЫ. ТЫ ДОСТИГ РЕЗУЛЬТАТА ЭМПИРИЧЕСКИ, НИЧТОЖНЫЙ ЧЕЛОВЕЧЕК. НО ТЫ ПОМОГ МНЕ, И Я ПОМОГУ ТЕБЕ. Я МОГУ СДЕЛАТЬ ТОЛЬКО ТО, ЧТО ТЫ МНЕ ПРИКАЖЕШЬ. ЧАРАМИ СВОИМИ ТЫ ПРИКРЫЛ МОЮ СПИНУ, ТАК САДИСЬ ЖЕ, ХРАНИМЫЙ СВОИМ ЧАРОДЕЙСТВОМ, И МЫ ПОМЧИМ. ТЫ ПОЗНАЕШЬ СКАЧКУ, КАКОЙ НЕ ЗНАВАЛО ЕЩЕ СУЩЕСТВО ИЗ ПЛОТИ И КРОВИ.
Джон-Том медлил в нерешительности. Но уверенные руки уже подталкивали его в сторону адского скакуна.
— Давай, Джон-Том, — ободрил его Каз.
— Давай, давай. Магия твоей песни хранит нас, — добавила Флор, — иначе радиация и тепло давно бы уже всех испекли.
— Флор, но свинцовое седло такое маленькое.
— Это магия, Джон-Том, магия. Чары твоей музыки и музыка в тебе самом. Давай же!
Окончательно убедил его Клотагорб.
— Мальчик мой, сейчас ничто не имеет значения. От твоих поступков зависят жизнь и смерть всех нас. Все решится в схватке между тобой и Эйякратом.
— Хорошо бы все было иначе. Боже мой, боже, если бы я мог очутиться дома. Я хочу... А, на хрен все это. Пошли!
Он не видел стены, ограждающей тягучую ядерную плоть М'немаксы, но она не могла не существовать, как неопровержимо подметила Флор. Молодой человек прижал к груди потрепанную дуару. М'немакса ударил ногой, и, подавшись на какое-то мгновение, барьер пропустил жар, расплавивший тысячи тонн прочнейшего камня. Если бы он подался снова — от них не осталось бы даже пепла.
К седлу вела череда стремян. Вблизи оно оказалось много больше. Джон-Том осторожно уселся, не ощутив ни жары, ни боли, потрясенный солнечными протуберанцами, извергаемыми плотью М'немаксы в каких-то дюймах от его человеческой плоти, к В седле он почувствовал себя по-другому: руки его и ладони ощутили тепло.
— Погоди чуток, — услышал он голос. За спиной скользнула в седло мохнатая фигурка.
— Мадж? Это необязательно. Справлюсь я или нет, ты не поможешь.
— Брось, кореш. Я приглядываю за тобой с той поры, как ты сунул нос в мои дела. И не думай, что я могу отпустить тебя одного. Должен ведь кто-то присмотреть за тобой. Эту огромную огненную зверюгу не поранишь, но опытный лучник может снять тебя отсюда, как фермер спелое яблочко. — Положив стрелу на тетиву, выдр ухмыльнулся в усы.
Джон-Том не мог ничего придумать:
— Спасибо, Мадж. Спасибо, друг.
— Благодарить будешь, када назад вернемся. А че, я всегда мечтал прокатиться на комете. Итак — к делу.
Огненная шея изогнулась змеею, и огромная голова обратила к ним свои бездонные глаза.
— ПОВЕЛЕВАЙ, ЧЕЛОВЕК!
— Не знаю... — Мадж ткнул его под ребра. — Дерьмо. Не вертись! К Эйякрату.
Они не знали, как передался приказ: словом или из разума в разум. Огромные крылья взмахнули над землей, обрушив на нее жаркий ураган. Крылья эти простирались от края до края каньона, и обитатели Железной Тучи бросились врассыпную, заметив движение гиганта.
Навстречу поднялась стая стрекоз, личная воздушная гвардия императрицы. Они шли в атаку с обычной для них бездумной, но достойной восхищения храбростью.
Мадж взялся за лук. Всадники падали со стрекоз, и стрелы их не могли долететь до солнечных наездников — они попадали в тело или крылья М'немаксы и испарялись с едва слышным шипением.
— Мимо! — приказал Джон-Том. — Вниз, вон туда! — он указал на округлую скалу, пальцем торчавшую вверх у входа в ущелье. Вдалеке за туманами тянулись Зеленые Всхолмия.
Все внимание Джон-Тома сосредоточилось на одинокой фигурке, замершей перед грудой материалов посреди расставленных полукольцом металлических ящиков. Напрасно рвались вперед со своими мечами стрекозы и всадники. Копыта и крылья отбрасывали во все стороны обугленные останки, струйками пепла осыпавшиеся на землю.
Телохранители императрицы встретили их градом стрел. Ни одна из них не в состоянии была поразить пламенеющее тело.
Джон-Том глядел на Эйякрата и держал наготове посох-копье, готовый поразить чародея.
Тут он заметил, что над компьютером парят два светящихся камешка. Они были такими крохотными, что выдавало их лишь свечение. За спиной чародея приплясывала страшная радужно-зеленая фигура императрицы Скрритч.
Что за сокрушительная магия ужаснула невозмутимого Клотагорба? Чем собирался рискнуть Эйякрат, чтобы выиграть сражение?
— Вниз! — приказал он М'немаксе. — Вниз — к тому, что окружен червями и сеет зло. Уничтожить его!
С вершины утеса доносилось чародейское бормотание, торопливое и отчаянное. Эйякрат был в панике. Он произносил заклинания, как делал это и прежде, но не понимал их сути. Два светящихся камешка двинулись навстречу налетающему огненному духу и смертным его ездокам, сходясь в то же время между собою. Камни и дух встретятся в одной точке.
Когда до камней оставалось ярдов пятьдесят и столько же отделяло их от вершины скалы, М'немакса издал громоподобное ржание. Беспредельные глаза его светились ярче камней, уже почти встретившихся ярдах в двух перед ним.
Слабо и безнадежно вскрикнул внизу Эйякрат, до Джон-Тома донеслись слова, хрипло вырвавшиеся в отчаянии:
— Рано еще... Слишком рано, близко, слишком близко, рано еще!
И тогда мир внизу завертелся цветком, затянутым в водоворот.
Исчез Трумов Проход, а с ним и скала, на которой Эйякрат отчаянно махал конечностями перед императрицей. Исчезли и толпы броненосных, готовые к бою, растаяли вдали боевые кличи теплоземельцев.
Исчезли туманы над далекими Зелеными Всхолмиями, горные пики, громоздящиеся над ничтожными фигурками бойцов. Да и само синее небо исчезло.
М'немакса несся в яростном галопе, и они ехали на спине его, но теперь — уже сквозь вечную пустоту. Звезды блистали вокруг, словно на утреннем небе: немигающие, холодные, чистые — они проносились так близко, что их можно было потрогать.
Да, их можно было потрогать. Медленно протянув руку, Джон-Том снял одну — красного гиганта — с ее места на небесах. Теплым рубином искрилась она на ладони. Он крутанул звезду в пальцах и бросил в пространство. Мимо левой ноги проплыла «черная дыра»... Он невольно дернул ступней. Дыра затягивала, как зыбучий песок. Где-то позади маячил на фоне звезд далеким неясным силуэтом Мадж, выдр.
Джон-Том дышал вечностью. Крылья и копыта М'немаксы неторопливо вздымались. Вокруг ездоков собрался целый рой подвижных светящихся точек. Они мерцали во тьме, и плясали, и Кружили вокруг огненного поля и всадников.
Здесь, где законы мира не имели смысла, где отсутствовали любые связи, эти огоньки обрели наконец реальность. Гничии, с триумфом подумал Джон-Том. Только здесь я их вижу. Вижу наконец.
Одни из них были людьми, другие животными, третьих невозможно было узнать. Отзвуки мыслей, воспоминания, души; следы, оставленные разумом...
Они переливались радугой, полной жизни, таинственной и знакомой.
Он даже узнал кое-какие лица и очертания. Узнал Эйнштейна, потом — своего деда. Увидел, как шевелятся губы любимых певцов, скончавшихся и давно, и недавно. Они словно давали вечный концерт. Все лица вокруг были молоды, не было на них следов страдания или смерти. Действительно, в глазах великого физика светилась детская радость. Он играл на скрипке. И Хендрикс[63] тоже был там, и они составляли дуэт и улыбались Джон-Тому.
