— Ты батя, в-вези нас прямо, блин, до гастронома. Там еще пацаны сядут. П-понял?

Я спросил, будто немного недовольно:

— Да сколько вас? Армия, что ли?

Бандиты заржали, а потом Вася спросил:

— Чего с голосом у тебя? Водка холодная была?

— Нет, водку не пью. Это я в армии здоровье потерял. Отравился, надышался всяким потому и списали.

— Так ты, блин, г-генерал? — снова заржал Черныш.

— Не, — вторил ему Вася, — он гере... герене... генералиссимус!

Они веселились и я немного расслабился. Затормозил у светофора. Но тут едва успел заметить паутинку, упавшую перед глазами, как стало невозможно дышать. А вот и леска! Мы были в городе, поэтому на самом деле бояться не было смысла. Если они не обнаглели совсем и не убивают теперь прямо посереди улицы. Но меня-то так просто не убьешь, я наготове. Пальцы левой руки уже нащупали кнопку на дверце. Я специально разместил ее там, чтобы не делать лишних движений: не наклоняться, не поворачиваться, в общем, не терять времени.

— Ты, генерал, блин, в-веди себя смирно и б-будешь жив, — соврал мне Черныш, оборотив в мою сторону свое крапленое быдлянское рыло. Мальчик из маргинальных кругов, выродок в семье выродков. Отец никогда не сдерживался при нем, поэтому мат для него такое же слово как и «мать». Я изобразил немного страха и покорность.

— А вот и пацаны! — обрадовался Вася, ослабляя леску, но не убирая ее с моей шеи. — Давай, батя, тормози.

Я остановился. Две черные сутулые тени заполнили собой мою машину. Они усилили запах мужской туалетной воды, микшировавший вонь их немытых шей. Эти ребята никогда не моются, будто грязь тела питается грязью души. Бандиты с удовольствием готовились к предстоящему веселью. Меня не стеснялись. И не надо. Это вас ждет сюрприз — неожиданность, по-русски.

Мы выкатились за город.

— Блин, Димыч, ты ч-чем крошить будешь, взял? — Черныш криво ухмылялся, косясь в мою сторону. Я понял, это игра у него такая, садистская: обсуждать при жертве свои планы и наслаждаться ее терзаниями. — А то же в п-прошлый раз забыл, блин!

— Взял, — неохотно ответил Димыч. Дикция у него была самая фоловая из всех, что я слышал. Будто его говорить учили... мычащие коровы или глухонемые люди. Скорее всего, его мама с папой и есть глухонемые. Но не от природы, а от своей беспробудной наследственной тупости. В таких семьях книг не читают и песен не поют. Они только жрут, пьют и матерятся.

— А в прошлый раз круто было! — гоготнул четвертый парень. — Ё-моё!

— Да, фигня! — возразил Вася. — В этот раз будет круче. Я дури взял!

Я тоже, подумалось невольно. Смотри-ка, все мы здесь веселимся и всяк по-своему!

За окном замелькали поля, до учхоза уже было недалеко. Где-то здесь должна быть та полянка... Та самая. Неужели они и меня там убивать собрались? А вот, интересно...

— Эй, парни, — обратился я к своим пассажирам. Они удивленно смолкли.

— Чо тебе, генерал? — спросил Вася.

— Да вот, интересуюсь, почему вы труп не спрятали?

Я заметил, что Черныша как подбросило. Другие тоже задвигались на заднем сидении.

— Ты, чо — мент? — прозвучал недожеванный Димычем вопрос. «Ы» в его транскрипции следовало бы писать как «ыъ», а «мент» он произнес «меът». Нет, я знаю, что в русском после гласных твердый знак не ставится, но его язык и не говорил на родном языке.

Тут опомнился Вася и натянул леску. Я резко крутанул руль вправо и леска ослабла. Ничего не стоило быстро скинуть ее с моей шеи. Вася повторит свой маневр, но уже будет поздно.

— Вася, не шути, когда я за рулем! — сказал я строго, разгоняя свой «Форд».

— Эй, г-генерал! — Черныш уже держал руку в кармане. Там у него был нож. Но пристегиваться все-таки надо! — Блин, думаешь, самый, типа, умный?

— Блин, думаю! — передразнил я его и ударил по тормозам. Звук был душераздирающий и мне стало жаль невольную жертву моей мести — зеленый надежный немецкий автомобиль. Черныша мне жаль не было, а ведь он врезался в лобовое с такой силой, что стекло треснуло! Трещины маленькими полукружиями и молниями прорезали место удара, а в его эпицентре осталось кровавое пятно. Черныш, с залитым кровью лбом, безвольно откинулся назад на кресло. Как там наш Вася с леской поживает? Я быстро вытащил из кармана и зажал в левой руке специально приготовленную заточку. Это был консервный нож, со срезанным посередине упором. Знаете, там такой язычок, он упирается в крышку банки, чтобы придерживать ее, пока открываешь. Когда я убрал этот язычок и наточил внутренний изгиб ножа, получилось отличное противолесковое приспособление. Мне не терпелось его применить.

На заднем сидении поживали намного лучше, чем Черныш. Дебильный мат обрушился на мою голову и мне стало смешно: они ругаются! Моя манера водить им не нравится! А как вам моя манера убивать? Я тронул «Форд» с места и съехал с шоссе вниз, к пыльной параллельной дороге, ведущей на место. Теперь это будет мое место!

И тут пришло время моей заточки. Вася сделал последнюю отчаянную попытку удушить вредного батю — снова паутинка промелькнула перед глазами, но на этот раз удавка впилась в шею серьезно. Я повторил финт с тормозами, изо всех сил вдавливаясь в водительское кресло. Не хватало еще, чтобы инерция помогла Васе придушить меня. И все равно я чуть не задохнулся. Правильнее сказать: задохнулся, но только на долю секунды. Потом Вася сам не удержал петлю. Я с таким рвением поспешил воспользоваться своей заточкой, что поцарапал себе шею, но это были мелочи, по сравнению с облегчением, которое наступило сразу же после разрыва лески.

И тут я почувствовал тупой удар в спину. Тупой во всех смыслах: он так ощущался и был таковым, потому, что я предвидел этот поворот. Слышал о таком. Бандиты специально берут ножи с длинным лезвием, чтобы протыкать спину водителя прямо через сидение. Узнав эту фишку, я разобрал свое кресло и вставил под спину толстую и широкую доску из мягкой древесины. Расчет оказался верен: длинные лезвия обычно бывают узкими и довольно хрупкими. Когда Вася или кто там это провернул, всадил нож в сидение, его лезвие застряло в древесине и... сломалось. Это было ясно по звуку лопнувшей струны. И по мату в три голоса. Впрочем, последние несколько минут он звучал не переставая. Только иногда будто бы накатывая, а иногда — отступая.

Теперь надо было довезти милочков до полянки. Однако они уже очень нервничали, поэтому я достал респиратор. Одно нажатие кнопки на брелке сигнализации и двери заблокировались. Второе — и стекла в дверцах медленно поползли вверх, чтобы герметично закрыться. Мысленно досчитав до трех, я нажал третью заветную кнопку на дверце машины. Мой слух уловил нежное шипение газа...

Зеленый «Форд» несся по проселочной дороге. Он вез четверых мирно спящих бандитов и одного умника, прятавшего улыбку под респиратором.

На этот раз Вика поступила как настоящая шпионка. Снова ехать к Антону вот так, без звонка, не хотелось. Она немного подумала и в завершение своего первого визита позвонила с телефона Семенова одной своей подруге, чей аппарат был снабжен функцией определения номера.

Воспользовалась она своими сведениями на следующий день и нарвалась на озверевшего Антона.

— Ты звонишь, гадюка такая! — заорал он в трубку, когда она представилась. Семенов, не дожидаясь дополнительных расспросов, объяснил ей причину своего недовольства: — Как ты узнала мой адрес? И телефон? Я только утром понял, что ведь в гости тебя не приглашал! Значит, ты по номеру машины вычислила. А это можно только через ментов. Ты уже сдала меня?

— Подожди... — робко попыталась оправдаться Золотова, — мне сказали адрес по личной просьбе. Никто ничего о тебе не знает!

— Ага, не знает! — возмущался он. — Они уже все про меня знают!!!

— Постой, постой! Что знают? Ты чего-нибудь натворил?

Он выругался и бросил трубку. Вика скисла. Теперь доступ к секретным файлам ей закрыт. Гавкнулись все сведения про фирму шефа Семенова и про доктора... Неужели он и вправду убил врача? Семенов про суд говорил — так надо бы покопаться в подшивках, может, найдется что-нибудь интересное?