Увы, никто не отозвался на призыв короля.

В великой горести Карл рвет свою седую бороду. Рыдает император, с ним вместе рыдают все его воины. Многие из них замертво пали на землю, так велика была их печаль.

— Сегодня погиб цвет милой Франции, — сказал Карл. — Мы должны отомстить неверным!

Тут все увидели, что вдали клубится пыль: то в страхе убегали язычники.

Карл бросился в погоню, но не успел он их настичь, как начала спускаться ночь.

Властитель франков сошел с коня, простерся ниц на земле и стал молить бога продлить день.

И свершилось великое чудо: солнце в небе остановилось, снова засиял день!

Воины Карла настигли полчища мавров и, избивая их, погнали к Сарагосе. Те сарацины, что не были убиты в сражении, в страхе бросились в волны Эбро и все до единого утонули в бурной реке.

Лишь тогда закатилось солнце и наступила ночь.

Узнав о поражении, царь Марсилий горько зарыдал и умер с горя.

И тогда Карл без помехи вошел в Сарагосу.

Карл оставил в Сарагосе тысячу своих воинов, а с остальными отправился в милую Францию. Он взял с собой тела Роланда, Оливьера и Турпина. С великими почестями героев схоронили в родной земле.

Вот приезжает Великий Карл в свою столицу Ахен.

Красавица Альда, сестра Оливьера, вышла встречать франков.

— А где Роланд? — спросила Альда. — Где мой милый жених Роланд?

— Роланд погиб, — рыдая, ответил ей Карл. — Тебе в супруги я дам моего сына и наследника.

Сказала Альда:

— Как странно ты говоришь, король! Может ли статься, что я переживу Роланда?

Альда побледнела, упала к ногам короля и умерла. Все горевали о ее кончине.

А изменника Гвенелона казнили позорной казнью: он был разорван лошадьми. Да будет кара всегда сопутствовать измене!

Говорят, рассказывают и повествуют, что некогда, в очень давние времена, в Провансе жили два графа — Бугар де Валенс и Гарен де Бокер, которые много лет вели между собой кровопролитную войну. У графа де Валенса было больше воинов, оружия и лошадей, и не мудрено, что войско его очень скоро подошло к самым стенам Бокера. Увы, замок старого графа был обречен. У дряхлого Бокера совсем не осталось надежды — сам он был слишком немощен, чтобы воевать, а опора отца, молодой наследник Окассен, не спешил прийти ему на помощь.

Молодой граф был хорош собой, как светлый день, и храбр, как разъяренный барс, но уже давно все помыслы его были заняты только любовью — день и ночь он мечтал о своей возлюбленной Николет, молодой девушке-сарацинке, которая жила в Бокере и воспитывалась в доме виконта — знатного и богатого человека, которому она досталась маленькой девочкой и которую он крестил и воспитал вместе со своими детьми.

— Сын мой, — однажды утром в отчаянье обратился к Окассену старый граф, — ты видишь, не сегодня-завтра коварный де Валенс овладеет Бокером и уничтожит наш род.

Забудь об этой Николет, на которой я все равно не разрешу тебе жениться, возьми в руки меч и защити своего старого отца.

— Нет, отец, — ответил Окассен, — пока вы не разрешите мне жениться на моей милой Николет, я не возьму в руки меч.

— Ах, так! — вскричал старик. — Так знай, что ты не увидишь ее никогда.

В бешенстве отправился старый Бокер к виконту и приказал ему отравить Николет. Для того чтобы не гневить старого графа, виконт согласился и велел распустить по городу слух, что Николет умерла от яда. На самом же деле он запер ее вместе со старой служанкой в высокую, неприступную башню, куда распорядился посылать хлеб и вино.

Но любящее сердце подсказало Окассену, что Николет жива, и он отправился к виконту разузнать что-нибудь о своей милой.

— Господин мой, — сказал ему виконт, — забудьте вы о ней. Лучше возьмите себе в жены дочь короля или графа.

Как ни уговаривал его Окассен, виконт не разрешил ему повидаться с Николет.

А тем временем коварный де Валенс подступил уже к воротам замка. Неминуемая гибель нависла над Бокером.

— Отец, — сказал Окассен, — я пойду воевать, но обещай мне, что после победы я увижу мою милую Николет.

Что было делать старому Бокеру? Он согласился. Окассен вскочил на коня и бросился в самую гущу врагов. Он разрубал шлемы и забрала, разил врагов наповал. Он захватил в плен самого графа де Валенса.

Безмерно обрадовался старый Бокер победе, но и не подумал сдержать своего слова. Наоборот, увидев, что ничто не может заставить сына забыть возлюбленную, коварный отец приказал бросить Окассена в темницу.

Говорят, рассказывают и повествуют, что в одну теплую майскую ночь Николет никак не могла заснуть в своей каменной башне. Она тихонько встала, надела красивый шелковый плащ, сплела из простыней веревку, привязала один ее конец к подоконнику и спустилась в сад. Цветы маргариток, по которым она ступала, казались совсем черными, так белы были ее ноги. Она выбралась на улицу и побежала к графскому дворцу, так как сердце подсказывало ей, что Окассен ждет ее и страдает. Она подошла к темнице, где томился ее друг, и сторож, восхищенный ее красотой и отвагой, разрешил ей поговорить с бедным Окассеном. Они стали говорить о своей любви, и речи их были так грустны, что растрогали даже грубого стражника.

На рассвете Николет покинула Бокер, где протекло ее детство, и направилась куда глаза глядят. Она жила в лесу, питалась ягодами и грибами, пила воду из прозрачных родников, а ночи проводила в шалаше, который устроила себе из веток и цветов.

А тем временем по графству распространился слух, что Николет бесследно исчезла: то ли она умерла, то ли ее похитили разбойники и увезли на своем корабле. Старый Бокер повеселел; он приказал освободить Окассена из темницы и устроить блестящий турнир. Но грустно и одиноко было Окассену среди общего веселья. Вдруг к нему подошел какой-то неизвестный рыцарь и сказал:

— Я был болен тем же недугом, что и вы, Окассен. Я дам вам хороший совет: садитесь на коня и поезжайте покататься по этому лесу. Быть может, вам станет легче.

Окассен послушался рыцаря, сел на коня и поехал прочь от замка. В лесу он повстречал пастухов, которые рассказали ему, что видели девушку, такую красивую, что приняли ее за волшебницу. Окассен расспросил их, где именно они видели эту девушку, и, пришпорив коня, помчался в самую чащу леса.

Наступила ночь, а он еще не нашел Николет. И Окассен заплакал — ему стало очень горько и страшно: а вдруг он так и не найдет свою подругу? Тут из кустов навстречу ему вышел крестьянин, такой худой и оборванный, какого Окассен не встречал за всю свою жизнь.

— О чем вы плачете, сударь? — спросил он Окассена.

Окассен не решился поведать незнакомцу истинную причину своих слез и солгал:

— Я охотился в этих местах с белой левреткой и потерял ее. Поэтому я и плачу.

— Бог мой! — воскликнул бедняк. — Чего не выдумают эти господа! Я потерял самого лучшего вола из упряжки и то не плачу. А вол ведь был не мой, а взятый взаймы у одного крестьянина. И теперь я боюсь вернуться в город, потому что меня посадят в тюрьму — мне нечем заплатить за этого вола. А вы убиваетесь из-за какой-то собачонки!

Окассен дал этому бедному человеку двадцать су и поехал дальше.

Недалеко от того места, где расходились семь дорог, он увидел шалаш. Он вошел в него. Внутри, на охапке цветов и листьев, спала его подруга. Они упали друг другу в объятия и решили никогда больше не разлучаться и бежать от злого и хитрого графа де Бокера. Окассен посадил Николет перед собою в седло, и они выехали в открытое поле.