Видит Лоухи, что ладья осталась цела-невредима, не мешкая снарядила в погоню военный корабль. Усадила на него сто воинов, вооруженных мечами, тысячу воинов с тугими луками, и корабль устремился в погоню за похитителями Сампо.

Вяйнямейнен сказал Леммикяйнену:

— Залезь на мачту, посмотри, что видно впереди, что видно позади.

Леммикяйнен влез на мачту.

— Впереди тихая вода, ясное небо, а позади — небо мутное, и нагоняет нас какое-то облако.

— Посмотри-ка получше: чует мое сердце, что это не облако, — говорит Вяйнямейнен.

— Теперь я вижу, что это не облако несется с севера, — отвечает Леммикяйнен, — это мчится на всех парусах военный корабль. Сто гребцов сидят на веслах, а в корабле тысяча воинов с мечами и луками, и Лоухи там же.

Налегли Ильмаринен и Леммикяйнен на весла, но корабль с каждым мгновеньем нагонял их.

Видит Вяйнямейнен, что приближается неминуемая беда, достал кошель с огнивом, вынул кремень, бросил через левое плечо в воду, приговаривая:

— Появись среди моря отмель из этого кремня, встань подводный утес, чтобы разбился о него корабль Похъелы.

В то же мгновенье среди моря возникла подводная скала. Корабль налетел на нее и разломился.

Схватила Лоухи шесть железных мотыг — они стали ей изогнутыми когтями. К плечам приложила правый и левый бока корабля — они стали крыльями. Руль стал хвостом.

Сто воинов она посадила на крылья, тысячу на хвост, распустила крылья и, ударив одним крылом по небу, другим по воде, полетела словно страшный чудовищный орел и настигла ладью.

Железными когтями ухватилась Лоухи за мачту, наклонила ладью, вот-вот опрокинет.

Взмолился Ильмаринен:

— О бог Укко, спаси нас от гибели!

Вяйнямейнен говорит:

— Лоухи, повелительница Похъелы, давай поделим дары Сампо.

— Не хочу я с тобой делиться, несчастный Вяйнямейнен! — злорадно ответила Лоухи и длинным когтем подцепила чудесную мельницу за крышку.

Тут веселый Леммикяйнен взмахнул мечом и ударил Лоухи по крылу.

Воины с крыльев посыпались в волны вместе со своими мечами и луками.

Тут старый Вяйнямейнен поднял тяжелый дубовый руль из воды и ударил по когтям страшной птицы. Обломились когти, остался только один коготь. Выронила Лоухи Сампо, упала чудесная мельница в море, разбилась на куски. Лоухи успела подхватить одну лишь крышку…

С ней и вернулась редкозубая старуха Лоухи в Похъелу.

Долго носило по волнам обломки чудесной мельницы Сампо. Наконец прибило их к берегу зеленой Калевалы.

Однажды вышел старый певец Вяйнямейнен на берег моря, увидел эти обломки, выловил из воды, закопал в землю, сказав при этом, чтобы отныне и до века прорастали они рожью, пригодной для хлеба, чтобы прорастали они ячменем, годным для варки пива.

И с тех пор на полях зеленой Калевалы растет ячмень, колосится рожь.

Вот что было.

Жила на земле бедная женщина. Было у нее четверо детей.

Не слушались дети матери. Бегали, играли на снегу с утра до вечера.

Вернутся к себе в чум — целые сугробы снега на пимах натащат, а мать — убирай.

Одежу промочат, а мать — суши.

Трудно было матери.

Вот один раз летом ловила мать рыбу на реке. Тяжело ей было, а дети ей не помогали. От жизни такой, от работы тяжелой заболела мать. Лежит она в чуме, детей зовет, просит:

— Детки, воды мне дайте. Пересохло у меня горло. Принесите мне водички.

Не один, не два раза просила мать. Не идут дети за водой.

Старший говорит:

— Я без пимов.

Другой говорит:

— Я без шапки.

Третий говорит:

— Я без одежи.

А четвертый и совсем не отвечает.

Сказала тогда мать:

— Близко от нас река, и без одежи можно за водой сходить. Пересохло у меня во рту. Пить хочу!

Засмеялись дети, из чума выбежали. Долго играли, в чум к матери не заглядывали.

Наконец захотелось старшему есть — заглянул в чум. Смотрит он, а мать посреди чума стоит. Стоит и малицу[18] надевает.

И вдруг малица перьями покрылась.

Берет мать доску, на которой шкуры скоблят, и доска та хвостом птичьим становится.

Наперсток железный клювом стал.

Вместо рук крылья выросли.

Обернулась мать птицей и вылетела из чума.

Закричал старший сын:

— Братья, смотрите, смотрите, улетает наша мать птицей!

Тут побежали дети за матерью, кричат ей:

— Мама, мы тебе водички принесли!

Отвечает им мать:

— Ку-ку, ку-ку! Поздно, поздно. Теперь озерные воды передо мной. К вольным водам лечу я.

Бегут дети за матерью, зовут ее, ковшик с водой ей протягивают.

Меньшой сынок кричит:

— Мама, мама! Вернись домой! Водички на! Попей, мама!

Отвечает мать издали:

— Ку-ку, ку-ку, ку-ку! Поздно, сынок, не вернусь я.

Так бежали за матерью дети много дней и ночей — по камням, по болотам, по кочкам.

Ноги себе в кровь изранили. Где пробегут, там красный след останется.

Не вернулась мать-кукушка.

И с тех пор не вьет себе кукушка гнезда, не растит сама своих детей.

А по тундре с той поры красный мох стелется.

Верстах в двух от реки Виче, там, где сейчас на старой гари растет дремучий лес, в давние времена стоял большой крепкий дом, окруженный многочисленными сараями и амбарами. Жил в этом доме богатый и жадный мужик-коштан[19] по имени Поктемыр.

Разными обманами и хитростями кусок за куском, поле за полем Поктемыр прибрал к рукам всю годную под пашню землю в округе.

Окрестные мужики и сами не заметили, как остались без земли.

Пошли они к Поктемыру и сказали:

— Совсем ты нас обездолил, Поктемыр. Неправдой владеешь ты нашей землей, верни нам наши поля.

Усмехнулся Поктемыр:

— Забудьте про то, что земля была вашей. Теперь она моя и всегда будет моей. А если у вас нет хлеба и вы голодаете, так уж и быть — выручу, дам зерна взаймы. Но осенью, с урожая, за каждую меру вернете две.

Вконец разорил Поктемыр мужиков: все перешло к нему в амбары — и мужицкий хлеб с полей, и добытый на охоте мех, и собранный по лесам сладкий мед диких пчел. Нечего стало есть мужикам, нечем платить дань тархану[20].

Тархан требует дань, а мужики жалуются:

— Нет у нас ничего, все Поктемыр отобрал: и землю, и добро. Нечего нам есть, нечем платить дань.

Разгневался тархан:

— Завтра я сам приеду и прикажу Поктемыру вернуть вам все ваши земли.

Но не хотел Поктемыр возвращать мужикам землю и придумал хитрость. Ночью вырыл он на четырех углах своих обширных владений четыре ямы величиной с хороший погреб. В ямы посадил четырех своих взрослых сыновей и каждому наказал:

— Когда будет кто спрашивать, чья эта земля, ты отвечай: «Эта земля Поктемыра».

Потом Поктемыр закрыл ямы дерном так, чтобы их не было заметно, и вернулся в дом.

Наутро приехал тархан.

— Ты почему отобрал поля у мужиков, и поэтому они не могут платить мне дань? — грозно спросил тархан Поктемыра.

— Не отбирал я землю у них, — ответил Поктемыр. — Она мне дана богом. Если не веришь, спроси у самой земли.

Пошли все на поля и остановились возле опушки леса.

— Чья эта земля? — спросил тархан.

А из-под земли послышался голос:

— Эта земля Поктемыра.