— Кроме этой одежды, нет у меня в доме сейчас иной, так как отдала я прачке ту, что муж мой носил.

В то время, когда она так говорила, подошел к воротам ее духовник с двумястами рублями денег и постучался в ворота. Татьяна услыхала стук, посмотрела в окошко, всплеснула руками и говорит:

— О великая, безмерная радость!

А архиепископ и спрашивает:

— Что ты, госпожа, какой радостью одержима?

— Это, наверное, мой муж с торговли вернулся! — отвечает Татьяна.

— Госпожа моя, куда же деться мне? Ведь разгневается твой муж, узнав, что я тебя разлюбить его уговаривал, — сказал в страхе архиепископ.

— А ты, господин мой, иди в сундук и сиди там, пока я в удобное время тебя не выпущу, — ответила Татьяна.

Архиепископ быстро спрятался в сундук, и Татьяна замкнула его. И тут взошел на крыльцо поп. Татьяна встретила его. Он отдал ей двести рублей и стал вести с ней любезный разговор. Но вот уж у ворот и купец Афанасий Бердов. Начал он стучаться в ворота. Татьяна подскочила быстро к окошку, посмотрела в него, увидала купца, всплеснула руками.

А поп спрашивает ее:

— Скажи мне, чадо мое, кто к воротам подъехал и от чего ты так радостна?

— Посмотри, отец, на радость мою: это муж мой, свет моих очей, вернулся.

— Ох, беда моя! Где мне, госпожа моя, укрыться от мужа твоего? — говорит ей в страхе поп.

Тут Татьяна указала ему на второй сундук и сказала:

— Иди, отец, в этот сундук, а я, будет время, выпущу тебя со двора моего.

Поп быстро спрятался в сундук, Татьяна замкнула его и, подойдя к воротам, впустила купца. Купец вошел к ней в горницу и дал ей сто рублей. Она деньги приняла, а он стал, не отрываясь, любоваться красотою лица ее. А Татьяна тихонько приказала служанке своей выйти на улицу и постучаться. Служанка выполнила приказание госпожи своей — вышла вон и стала громко стучать в ворота. Заслышав стук, Татьяна быстро подошла к окошку и воскликнула:

— О свет очей моих! О радость моя!

— Что, госпожа моя, ты так охвачена радостью? Что увидала за окошком? — спросил ее купец.

— Муж приехал с торговли своей! — ответила Татьяна.

Услышав ответ Татьяны, купец стал бегать по горнице.

— Госпожа моя, где мне укрыться от мужа твоего? — спросил в испуге купец.

Татьяна указала ему на третий сундук и сказала:

— Влезай сюда, я потом выпущу тебя.

Купец поспешно залез в сундук, и Татьяна замкнула его.

А наутро она пошла в город, на двор воеводы, и попросила воеводу выйти к ней.

Когда он вышел к ней, Татьяна ему сказала:

— Я, государь мой, этого города купеческая жена. Знаешь ли, государь, мужа моего — купца Карпа Сутулова?

— Хорошо знаю мужа твоего. Муж твой — купец известный! — ответил воевода.

И тогда Татьяна сказала воеводе:

— Вот уже третий год, как муж мой отправился по торговым делам своим и наказал мне взять у купца нашего города Афанасия Бердова — он друг мужу моему — сто рублей денег, когда мне будет не доставать их. После отъезда мужа моего я устраивала для добрых жен частые пиры, и ныне мне не хватило серебра. И вот пошла я к Афанасию Бердову, но не застала его дома. Пожалуй же ты, воевода, мне сто рублей, а я тебе дам в заклад три сундука с дорогими, многоценными одеждами.

— Я знаю, что ты жена доброго, богатого мужа, и дам тебе сто рублей без заклада. Когда твой муж вернется с торговли, он возвратит их мне.

— Возьми, прошу тебя, сундуки в заклад, потому что в них много весьма дорогой одежды, и я боюсь, как бы не украли у меня эти сундуки. Ежели это случится, быть мне наказанной моим мужем.

Полагая, что в сундуках лежат подлинно дорогие одежды, воевода повелел тут же привезти к нему на двор все три сундука.

Татьяна, уходя от воеводы, взяла пять воеводских слуг, с которыми поехала к себе домой. Погрузив сундуки, она приехала с ними обратно.

Когда прибыли сундуки на воеводский двор, Татьяна велела воеводе осмотреть одежды.

Воевода приказал ей отпереть все три сундука. И в одном сундуке увидал купца, в другом — попа, а в третьем — самого архиепископа.

— Кто вас посадил в сундук, да еще в женской сорочке? — спросил он архиепископа и повелел всем трем выйти из сундуков.

Тут все трое повалились воеводе в ноги, горько раскаиваясь в своем злоумышлении, и сказали, что посадила их в сундуки жена Карпа Сутулова.

— Скажи, женщина, как их в сундуки запирала? — спросил Татьяну воевода.

Тут Татьяна поведала воеводе все доподлинно и про попа, и про архиепископа, как их обманула и в сундуках заперла.

Выслушав это все, воевода подивился ее разуму и похвалил ее за то, что она сохранила верность мужу своему, Карпу Сутулову.

Через короткое время после того вернулся с торговли муж Татьяны. Она обо всем по порядку рассказала ему, и муж ее сильно порадовался премудрости своей жены и всему, что она сделала.

Жил-был старик. У него было три сына: двое умных, третий — дурачок Емеля.

Те братья работают, а Емеля целый день лежит на печке, знать ничего не хочет.

Один раз братья уехали на базар, а бабы, невестки, давай посылать его:

— Сходи, Емеля, за водой.

А он им с печки:

— Неохота…

— Сходи, Емеля, а то братья с базара воротятся, гостинцев тебе не привезут.

— Ну ладно.

Слез Емеля с печки, обулся, оделся, взял ведра да топор и пошел на речку.

Прорубил лед, зачерпнул ведра и поставил их, а сам глядит в прорубь. И увидел Емеля в проруби щуку. Изловчился и ухватил щуку в руку.

— Вот уха будет сладка!

Вдруг щука говорит ему человечьим голосом:

— Емеля, отпусти меня в воду, я тебе пригожусь.

А Емеля смеется:

— На что ты мне пригодишься?… Нет, понесу тебя домой, велю невесткам уху сварить. Будет уха сладка.

Щука взмолилась опять:

— Емеля, Емеля, отпусти меня в воду, я тебе сделаю все, что ни пожелаешь!

— Ладно. Только покажи сначала, что не обманываешь меня, тогда отпущу.

Щука его спрашивает:

— Емеля, Емеля, скажи, чего ты сейчас хочешь?

— Хочу, чтобы ведра сами пошли домой и вода бы не расплескалась.

Щука ему говорит:

— Запомни мои слова: когда что тебе захочется — скажи только:

Емеля и говорит:

ступайте, ведра, сами домой…

Только сказал — ведра сами и пошли в гору. Емеля пустил щуку в прорубь, а сам пошел за ведрами.

Идут ведра по деревне, народ дивится, а Емеля идет сзади, посмеивается… Зашли ведра в избу и сами стали на лавку, а Емеля полез на печь.

Прошло много ли, мало ли времени — невестки говорят ему:

— Емеля, что ты лежишь! Пошел бы дров нарубил.

— Неохота…

— Не нарубишь дров — братья с базара воротятся, гостинцев тебе не привезут.

Емеле неохота слезать с печи. Вспомнил он про щуку и потихоньку говорит:

поди, топор, наколи дров, а дрова сами в избу ступайте и в печь кладитесь.

Топор выскочил из-под лавки — и на двор и давай дрова колоть, а дрова сами в избу идут и в печь лезут.

Много ли, мало ли времени прошло — невестки опять говорят:

— Емеля, дров у нас больше нет. Съезди в лес, наруби.

А он им с печки:

— Да вы-то на что?

— Как — мы на что?… Разве наше дело в лес за дровами ездить?

— Мне неохота…

— Ну, не будет тебе подарков.

Делать нечего, слез Емеля с печи, обулся, оделся. Взял веревку и топор, вышел на двор и сел в сани: