Шериф, его жена и знатные гости взошли на помост, украшенный лентами.

Шериф подал знак, и состязание началось. Сначала была поставлена круглая мишень за двести ярдов от черты. Потом ее отодвинули еще на сотню ярдов. И наконец, к третьему туру слуги принесли охапку прямых, очищенных от коры ивовых прутьев и воткнули три прута в землю на расстоянии трехсот ярдов от черты. Шериф и его стража зорко всматривались в толпу стрелков. Кто стрелял лучше, кто хуже, некоторым удалось сбить по одному пруту, другие только оцарапали их, но никто не смог попасть три раза кряду и сбить все три прута.

— Напрасная затея, — мрачно сказал Гай Гисборн, обращаясь к шерифу. — Я предсказывал, что разбойник не явится сюда.

Шериф был в растерянности: хитрость его явно не удалась.

Вдруг его гость-мясник встал и подошел к нему.

— Ваша честь, позвольте и мне выстрелить, авось мне улыбнется счастье! — сказал он.

Шериф кивнул и велел подать ему лук и стрелы.

Мясник вышел к черте и прицелился. Толпа замерла.

Три стрелы, одна за другой, слетели с его лука, и три прута упали как срезанные. Громкие, ликующие крики толпы приветствовали победителя. И ему была вручена награда — серебряная стрела с золотым наконечником.

Вечером мнимый мясник устроил пир в доме шерифа в ознаменование своей победы. Он сидел на почетном месте, рядом с шерифом и его женой. Выбрав удобный момент, мясник предложил помочь шерифу поймать Робин Гуда.

— Я выследил разбойника и покажу вам, где он скрывается. Дайте мне несколько человек надежных солдат, и мы схватим его живым.

— Нет, — сказал шериф, — я сам хочу его поймать и поеду вместе с вами!

Наутро отряд во главе с шерифом уже мчался по дороге к лесу. Мясник ехал на своей тележке, указывая дорогу.

Люди Робин Гуда, с тревогой ожидавшие возвращения своего предводителя, давно уже следили за дорогой. Они еще издали увидели отряд шерифа и были наготове. Как только всадники углубились в лес, мясник вынул рог и трижды в него протрубил. И в ту же минуту со всех сторон появились стрелки в зеленых плащах, некоторые спрыгнули с деревьев прямо на плечи солдат. После короткой схватки шериф и его солдаты были взяты в плен.

— Ну что ж, шериф, — улыбнулся Робин Гуд, — ты хотел заманить меня к себе, но попался сам!

Шериф был вне себя от бессильной злобы. Подумать только: Робин Гуд, тот самый Робин Гуд, которого он так жаждал поймать, сидел с ним за одним столом, спокойно спал в его доме, выиграл стрелу, а теперь взял его, шерифа, в плен!

А в лагере Робин Гуда царило веселье, все поздравляли Робина с победой в состязании. Шерифа и его солдат тоже заставили выпить за здоровье и успех Робин Гуда, а потом отпустили, взяв у них оружие и коней.

Пешком, жалкие, дрожащие от страха, вернулись шериф и его солдаты в Ноттингем. С той поры шериф лютой ненавистью возненавидел Робин Гуда.

Вскоре разнесся слух, что за его голову обещана награда и что шериф готовит большое войско для похода в Шервудский лес. Все опаснее становилось Робин Гуду появляться где бы то ни было. Малейшая неосторожность могла стоить ему жизни.

Но вот однажды к нему прибежала вдова из соседней деревни. Обливаясь слезами, она рассказала, что трех ее сыновей схватили солдаты шерифа за то, что они отказались платить непосильные налоги и бросили долговые книги в костер. Завтра утром их повесят. На поле у городских ворот уже ставят виселицы.

— Ты рано плачешь, мать! — воскликнул Робин Гуд, сжав кулаки. — Клянусь, я спасу твоих сыновей!

На другой день стрелки Робин Гуда, переодевшись в крестьянское платье, смешались с толпой, ожидавшей начала казни.

По дороге к месту казни Робин Гуду встретился оборванный старик нищий, и они обменялись одеждой. Надевая старые штаны с огромной дырой, Робин Гуд засмеялся.

— Затейливый покрой у тебя, папаша! — пошутил он.

Толпа на поле замерла в ожидании. Из городских ворот выехали шериф и его приближенные. Следом за ними стража вела осужденных. Шериф и его свита заняли свои места, стража окружила их. Осужденных ввели на помост. Шериф уже подал знак, забили барабаны, но казнь не начиналась.

— Палач куда-то исчез, а другого нет, — доложили шерифу.

В это время Робин Гуд протиснулся вперед и поклонился шерифу.

— Благородный лорд шериф, что ты пожалуешь мне, если я буду палачом? — сказал он, изменив голос и шамкая по-стариковски.

Шериф окинул его взглядом.

— Новые штаны, старик, да еще пригоршню монет в придачу! — крикнул он.

— Согласен, ваша милость, — прошамкал Робин Гуд и влез на помост.

Он подошел к одному из братьев, взял веревку, делая вид, что хочет накинуть ему петлю на шею, но в тот же миг одним ударом ножа рассек связывавшие его веревки и, выхватив из своих лохмотьев меч, сунул ему в руки. Секунда потребовалась, чтобы развязать оставшихся двоих братьев. Стража бросилась на них, но несколько десятков стрел, пущенных лесными стрелками, скрывавшимися в толпе, запели в воздухе. Одна из них просвистела возле самого уха шерифа; он задрожал и бросился к лошади.

А стрелки Робин Гуда уже дрались с солдатами. Схватка окончилась тем, что Робин Гуд и его товарищи ускакали в лес на шерифовых лошадях, увозя с собой спасенных ими сыновей старой вдовы.

А неподалеку, в овраге, валялся связанный по рукам и ногам палач с кляпом во рту…

Такие истории рассказывают о Робин Гуде.

Давным-давно жил-был на севере Шотландии один крестьянин. У него было семь сыновей. Старшие сыновья носили самые обыкновенные шотландские имена. А младшего, седьмого, люди прозвали Эссипатл. Это очень странное прозвище, оно значит: «Тот, кто валяется в золе».

Эссипатл и в самом деле любил валяться на куче золы во дворе.

В длинные летние дни он лежал там по целым часам, пересыпая золу между пальцами, как песок на морском берегу. Греясь на солнышке, он сам себе рассказывал сказки, и на уме у него были только тролли да великаны, эльфы да гномы.

А его старшие братья в эти часы усердно работали в поле. Они насмешливо показывали на младшего и говорили друг другу, что вот это настоящий Эссипатл — совсем никудышный малый.

Возвращаясь домой с работы, они толкали его и дразнили, заставляли таскать мусор на свалку, торф из сарая, воду из ручья и вообще взваливали на него всякую грязную и тяжелую работу, за которую сами не хотели браться.

Эссипатл послушно таскал мусор, черпал воду, а сам все время думал о троллях или мечтал о великих подвигах, которые совершит, когда вырастет.

Сгибаясь под коромыслом с полными ведрами воды, он говорил старшим братьям: «Когда я вырасту, не надо будет таскать воду из ручья — она сама побежит в рукомойник. Уж я придумаю, как это сделать».

Но старшие братья только смеялись над ним.

Однажды вечером рыбаки, выехавшие на лодках в море, завидели издали Мастера Стуруорма — иначе говоря, Владыку Грозного Червя. А все знают, что это самый большой, самый главный и самый прославленный из всех морских змеев. Живи он в наши дни, хвост его протянулся бы до Исландии, в то время как голова касалась бы Нордкапа.

Рыбаки рассказывали, что чудовищный Змей, повернув голову к берегу, открывал свою страшную пасть и зловеще зевал. Он как бы желал показать, что очень голоден и, если его не накормят, он погубит все живущее на земле — человека, зверя и птицу.

Услышав эту весть, люди помертвели от ужаса, а король созвал совет и заседал целых три дня. Но совет ничего не решил.

Наконец к вечеру третьего дня, когда все впали в отчаяние, в зал заседаний вошла королева.

Надо сказать, что эта королева была вторая жена короля. Народ ее не любил — уж больно она была высокомерна, заносчива. Она плохо обращалась со своей падчерицей, принцессой Джемделавли, и вечно шепталась с придворным волшебником, которого все боялись. Королева встала у трона и сказала громким голосом: