— Что это он говорит? — повернулась ко мне Зина. — Как он смеет издеваться над фактами?
Нельзя было не любоваться ее гневом. Как эта Зина не похожа на ту, что была на бюро райкома, — взволнованную, смущенную девочку!
Когда объявили: слово товарищу Вихровой, Зина легко взбежала по лестничке на сцену, невозмутимо прошла вдоль стола президиума и, взойдя на трибуну, гневно вскинула голову.
— Товарищи! Я молодой специалист, два года как в колхозе, и я не собиралась выступать здесь, думала, старшие мои товарищи лучше и больше скажут… — Зина перевела дыхание. Сразу видно, что высказала заранее приготовленную фразу, это ведь очень важно для начала. — Но как выступают наши старшие товарищи? Послушайте, что говорят во время перерыва в фойе. Все недовольны выступлением ученого Верхолазова, а сами выходят на трибуну и начинают говорить ничуть не лучше — без разбора причин, отбрасывая действительные факты. Что же сделалось с нашими учеными?
— А, это очень интересно! — воскликнул секретарь обкома и, улыбаясь, поглядел на Зину. — Что же с учеными сделалось?
— Мне, товарищи, понять трудно. Очень обидно было слушать здесь нашего ученого специалиста по севооборотам. Он словно забыл, что для выращивания высоких устойчивых урожаев надо иметь хоть какую-нибудь систему в земледелии. В перерыве я беседовала с ним. И знаете, что он ответил? «Это, — говорит, — сложный вопрос, и я вам конкретно ничего не скажу». Так как же так, товарищи? Кто же тогда ответит на эти волнующие вопросы?
— Видимо, придется вам! — сказал секретарь обкома.
— Нам? — удивилась Зина.
— Да, вам! — подтвердил секретарь. — Вы — хозяева земли!
— Правильно! — раздалось из зала.
— Но нас, особенно молодых, не слушаются…
В зале засмеялись, зааплодировали, и это одобрение, как видно, помогло Зине. Она тоже улыбнулась и обрушилась с критикой на Верхолазова, рассказала, как в колхоз приезжал Каралькин и сделал совершенно неправильные выводы.
— Читаешь потом и удивляешься: неужели для объективных выводов смелости не хватает?
— Поджилки трясутся! — крикнули из зала.
— А теперь, товарищи… — Зина остановилась, подумала и вдруг заявила: — С неправильными выводами на этом авторитетном совещании выступил и наш секретарь райкома Михаил Николаевич Обухов.
В зале сделалось тихо.
— Что здесь доложил Михаил Николаевич? Будто наш район собрал выше других урожай потому, что заставляли сеять как можно раньше.
— Нельзя ли конкретней? — крикнул Обухов.
— Я и буду говорить конкретно! — сказала Зина и, развернув свою сильно помятую тетрадку, начала приводить факты. А они были убедительны: колхоз «Сибиряк» собрал урожай зерновых в два раза выше, чем в среднем по колхозам зоны МТС. — В докладе хвалили наше районное руководство, а за что? Разве только за то, что оно помогло колхозам района недобрать на каждом гектаре центнеров по пять хлеба? Значит, и в области товарищи не очень-то конкретно разбираются, что и к чему…
— Мы хвалим за выполнение плана поставок хлеба, — возразил председатель облисполкома.
— И тут вы очень ошибаетесь! — воскликнула Зина.
— То есть как?
— А очень просто! Надо глядеть не в одну сводку, а на все, где про хлеб упоминается. План сдачи наш район выполнил, а вы спросите, сколько семян в колхозах не хватает. — Зина начала называть соседние колхозы, в которых ради выполнения плана сдавали семена. — Это как называется, товарищи? Это же самый страшный обман государства! Государство закон приняло — семена засыпать в первую очередь, а мы сдали семена и теперь похваляемся. Отрапортовали и уже начинаем просить: дайте нам зерна на посев. Зачем же для сводки вывозить лучшее семенное зерно, а потом просить хоть какое-нибудь? Тут, товарищи, виноваты мы — агрономы! Надо было под колеса ложиться, а семена не отдавать. Нам, агрономам, партия большие права предоставила, а мы не оправдали этого доверия, стали соучастниками обмана государства.
— А у вас-то семена есть? — спросили из зала.
— У нас, товарищи, семена есть! Но вы спросите нашего председателя, Ивана Ивановича Соколова, сколько он выстрадал за эти семена? Он и за высокий урожай носит два выговора!
— Это как же могло случиться? — крикнули из зала.
— Очень просто! — И Зина рассказала историю с выговорами Соколову. А свое выступление закончила не совсем обычно: — Мне хотелось сказать, товарищи, какую большую и полезную школу я прошла в колхозе у Ивана Ивановича Соколова — нашего председателя. И я при всех здесь приношу ему глубокую благодарность. Он своим личным примером показал мне, молодому специалисту, как надо бороться за агротехнику и отстаивать правое дело от всяких наскоков.
Зал долго аплодировал. В перерыве к Зине подходили многие, особенно из молодежи, жали ей руку, что-то оживленно говорили.
Я отыскал Соколова.
— Вот какая молодежь! — восхищенно говорил Иван Иванович. — Такая линию проведет, дай только, понимаешь, правильную установку.
Вскоре стало ясно, что выступление Зины растревожило и подбодрило многих.
Зину поддержал и ученый Романов.
Надо сказать, что Романов, работающий в институте более двадцати лет, пользуется большим авторитетом у агрономов. Он и работники его кафедры поддерживают постоянную связь с рядом хозяйств и на их полях ведут различные опыты. За советом к Романову обращаются многие.
Председательствующий объявляет:
— Слово предоставляется тридцатитысячнику, председателю колхоза «Путь к коммунизму» товарищу Гребенкину.
— Здесь выступали многие, — начал Гребенкин. — Но лишь немногие, вроде товарища Обухова, считали возможным похвастаться только победами. А чего стоит победа Обухова, нам здесь красноречиво рассказала товарищ Вихрова. Большинство ораторов, выступавших на совещании, обвиняли нашего брата — председателей, агрономов. А я хочу сказать, товарищи, что и руководители области не проявляют достаточной гибкости в работе.
Такое вступление насторожило людей: в зале стало тихо, и эта тишина прерывалась лишь звучным голосом Гребенкина да приглушенным покашливанием простуженных.
Гребенкин рассказал о росте своего колхоза: самый высокий урожай в районе, за два года оплата трудодня возросла в восемь раз.
— А почему у нас урожай стал выше других? Мы, товарищи, отказались от шаблона, в полной мере использовали предоставленное право самим планировать сельскохозяйственное производство. А ведь и сроки сева и приемы агротехники — это важнейшие элементы в планировании производства. Во всем этом надо разобраться и сделать правильные выводы на будущее. И особенно, товарищи, — продолжал Гребенкин, — надо решительно ударить по фактам очковтирательства во всех его проявлениях. Здесь уже говорили о семенах: сдаем семена, рапортуем о перевыполнении плана и сразу же начинаем просить семенную ссуду. А что такое возить в распутицу эти недостающие семена, знаем только мы, председатели колхозов, да, пожалуй, еще шоферы, которые почем зря ругают нас и все руководство — и совершенно справедливо! А знает ли товарищ докладчик, — Гребенкин устремил взгляд на председателя облисполкома, — какой ущерб наносится народному хозяйству вот этими встречными перевозками семенного зерна? Я, товарищи, приведу вам цифры по нашему району. В областной сводке по хлебосдаче мы в числе первого десятка, а семян у нас недостает шесть тысяч тонн. Они были вывезены на элеватор почти за двести километров в осеннюю распутицу, а в весеннюю распутицу мы будем перевозить с того же самого элеватора обратно в колхозы те же шесть тысяч тонн. Осенью будем рассчитываться со ссудой и отвезем уже шесть тысяч шестьсот тонн. Вы представляете, товарищи, что это такое? — повернулся Гребенкин к столу президиума. — Кому это нужно? Ради временного самоутешения мы страшно подрываем экономику колхозов. Мы подсчитали: стоимость перевозок этого зерна составляет больше двух миллионов рублей. Я не говорю уже о том, что транспорт мог бы перевозить другие нужные грузы.
Гребенкин говорил далее, что подобная игра с семенным материалом сказывается и на снижении урожаев. Колхозы завозят недостающие семена с полей неведомых им хозяйств, с семенами попадают сорняки, которых раньше здесь не встречали. И таким образом происходит как бы организованное распространение сорняков по колхозам области.
