— Не сомневайтесь, это от меня не укрылось, Коделл, — улыбнулась Бранно, и их корабль, скользнув в гиперпространство, вскоре вынырнул оттуда уже совсем неподалеку от Терминуса.

У Оратора Гендибаля также не было причин для расстройства. Стычка с Первой Академией оказалась краткой, но исключительно результативной.

Он отправил на Трентор сообщение о триумфальной победе — короткое и сдержанное. Самое главное сейчас было — заверить Первого Оратора в том, что всё прошло без сучка без задоринки — в принципе, он и сам мог бы об этом догадаться — ведь объединенные усилия Второй Академии не понадобились. А детали можно будет сообщить попозже.

Тогда он расскажет о том, как ювелирная, почти незаметная манипуляция сознанием Мэра Бранно помогла в корне изменить направление её намерений: вместо имперских амбиций появились чисто практические соображения, и она пошла на торговое соглашение с Сейшеллом. Он поведает и о том, как умелая, произведенная на большом расстоянии обработка сознания лидера Сейшельского Союза привела к тому, что Мэр получила приглашение посетить Сейшелл с официальным визитом, как потом он напрямую договорился с Компором, чтобы тот вернулся на Терминус, дабы лично приглядывать за соблюдением договора. «Хрестоматийный пример, — думал Гендибаль. — Вот как с помощью ювелирной менталики обстряпываются грандиозные по масштабу дела».

Деларми будет положена на обе лопатки, и очень скоро он займет пост Первого Оратора, как только на первом же заседании Стола расскажет в подробностях о блестяще проведенной операции.

Но даже от себя самого он скрывал, как важно было для него, что всё время рядом с ним была Сура Нови, — хотя перед Ораторами особо распинаться об этом не собирался. Она не только помогла ему одержать победу, но сумела простить мальчишескую, нескрываемую радость, которую принесла ему эта победа (ведь он был человек, как и все Ораторы, и ничто человеческое ему было не чуждо). И как любому человеку, ему нужно было, чтобы его похвалили и порадовались вместе с ним, наверное, это было нужно ему не меньше, чем одобрение на заседании Стола Ораторов.

Нови, конечно, совершенно не поняла, что произошло, Гендибаль знал это, но она понимала, что он сделал всё так, как хотел, как задумал, и она просто светилась от гордости за него. Гендибаль любовно погладил очертания сознания Нови…

— Без тебя я не справился бы, Нови, — сказал он. — Только благодаря тебе я смог понять, что у Первой Академии — у тех людей на большом корабле…

— Да, Господин, я понимаю, про кого вы говорите.

— Так вот, благодаря тебе я смог понять, что у них есть защитный экран, но сила их сознания невелика. И по тому, как они действовали на твоё сознание, я сумел подобрать к ним ключик, понял, как проникнуть через экран и манипулировать их сознаниями.

Нови смущенно пробормотала:

— Я точно не понимаю, Господин, про что вы говорите… Но если бы я могла, я помогла бы вам ещё лучше.

— Знаю, Нови. Но довольно и того, что ты сделала. Ты представить себе не можешь, как опасны могли быть эти люди. Я их вовремя остановил. Мэр теперь летит домой, про такое устройство, как противоментальный экран, и думать забыла. Она страшно довольна тем, что подписала торговое соглашение с Сейшеллом, это превратит его в ещё один коммерческий придаток Академии. Правда, для того, чтобы в Первой Академии навсегда позабыли о работе, проделанной в области создания экрана, нужно будет ещё много потрудиться; это наше упущение, но это будет сделано обязательно.

Немного подумав над последними словами, Гендибаль тихо проговорил:

— Да, наша беда в том, что мы не слишком пристально наблюдали за Первой Академией. Как можно больше внимания должно быть уделено консолидации Галактики. Возможности менталики следует использовать для создания глобального сотрудничества на уровне сознания. Это не противоречит Плану. Я уверен в этом и приложу для этого все силы.

Нови встревоженно окликнула его:

— Господин…

— Прости, — улыбнулся Гендибаль. — Я говорю сам с собой. Нови, помнишь Руфиранта?

— Наглого крестьянина, что напал на вас, Господин? Ещё бы мне его не помнить!

— Я уверен, его обработали агенты Первой Академии с помощью портативного экрана. Ещё многое, многое на их совести… Представь только, что было бы, если бы не узнали об этом?

Тогда я обманулся — не мог представить, что Первая Академия способна на такое, да ещё примешался этот миф, это сейшельское суеверие — Гея… Тут мне тоже помогло твоё сознание. Оно окончательно убедило меня, что источником поля был корабль, а не планета.

Гендибаль довольно потёр руки.

— Господин…

— Да, Нови?

— А вас наградят за то, что вы сделали?

— Конечно. Шендесс уйдёт в отставку, и я стану Первым Оратором. Тогда я всё возьму в свои руки. Мы больше не будем пассивными наблюдателями!

— Вы будете Первым Оратором?

— Да, Нови. Самым главным из учёных, самым могущественным.

— Самым главным?

О, как она расстроилась — невооруженным глазом видно!

— Почему у тебя такое лицо, Нови? Разве ты не хочешь, чтобы меня вознаградили?

— Нет, Господин, очень хочу… Только… если вы станете самым главным над всеми учёными, вы не захотите, чтобы рядом с вами… была думлянка. Вам это… не подойдёт.

— Почему, Нови? Кто посмеет сказать мне такое?

Порыв любви захлестнул Гендибаля.

— Нови… Ты останешься со мной — всюду и всегда. Как я могу рискнуть вступить в схватку с цепными псами за Столом Ораторов, если тебя не будет рядом со мной! Твоё чудесное сознание всё расскажет мне — только они успеют задумать что-нибудь дурное. И вообще… — Казалось, он немного опешил от собственной откровенности. — И потом, я… мне… мне нравится, когда ты со мной, и мне так хотелось бы, чтобы ты была со мной всегда… То есть, конечно, если тебе этого тоже хочется…

— О Господин… — прошептала Нови.

Рука Гендибаля нежно обняла её за талию, а её голова легла ему на плечо.

Где-то глубоко внутри, под непроницаемой для Гендибаля оболочкой сознания Нови, хранилась сущность Геи, ответственная за дальнейшее выполнение цели…

А Нови — Нови-думлянка — была совершенно счастлива, так счастлива, что почти забыла, как далеко она от себя (их) всех, и сейчас хотела быть лишь такой, какой только казалась…

— Как славно, мы снова на Гее, — потирая руки и усиленно скрывая радость и облегчение, проговорил Пелорат.

— Гм-м-м… — промычал в ответ Тревайз.

— А знаешь, что мне Блисс сказала? Мэр на пути к Терминусу, она подписала торговый договор с Сейшеллом. А Оратор из Второй Академии летит на Трентор, убеждённый в том, что именно он это устроил, а эта женщина, Нови, летит с ним, чтобы не упускать его из виду и присматривать, чтобы там, на Тренторе, всё было в порядке в плане перехода к созданию живой Галактики. И ни одна из Академий не подозревает о существовании Геи. Это просто потрясающе!

— Я в курсе, — угрюмо буркнул Тревайз. — Меня оповестили. Но про то, что Гея существует, знаем мы с тобой, а у нас есть языки.

— Блисс говорит, что, даже если мы будем рассказывать, нам никто не поверит. И потом, что касается меня, то я не собираюсь покидать Гею.

Тревайз будто проснулся:

— Что ты сказал?

— Я хочу остаться здесь, Голан… Самому не верится, знаешь ли… Ведь всего несколько недель назад я жил один-одинёшенек на Терминусе и жил бы ещё бог знает сколько, думая только о том, что когда-нибудь смерть приберёт меня, и ничего у меня не было, кроме моих записей и картотек; я думал, так оно и будет тянуться… И вдруг как удар грома — ни с того ни с сего я помчался странствовать по Галактике, окунулся в самую гущу галактического кризиса и… только не смейся! — повстречал Блисс.

— Я не смеюсь, Джен. Но ты знаешь, что делаешь?

— О да. Землей заниматься меня больше не тянет. Причину того, почему она оказалась единственным миром со сложной экологией и развитой разумной жизнью, нам адекватно объяснили. Ну, ты помнишь — Вечные.