— Должна же она как-то называться, — пожал плечами Тревайз.

— Да, но названия крайне редко выбираются случайно. Я провёл тщательные поиски в моей библиотеке и. обнаружил две старые легенды с двух далеких друг от друга планет, так что вполне резонно предположение об их независимом заселении, если вспомнить, что… ну, да ладно. В обеих легендах Аврора — название зари. Можно предположить, что слово «Аврора» в самом деле означало утреннюю зарю в каком-то протогалактическом языке. Довольно часто слова, обозначающие рассвет или зарю, использовались в названиях космических станций или других сооружений, которые являлись первыми в своём роде. Если этим словом обозначали зарю в каком-то языке, эта планета может в каком-то смысле оказаться первой.

— Ты готов предположить, что эта планета — Земля, что Аврора — другое её название, потому что обозначает зарю жизни и человечества?

— Я не осмелился зайти так далеко, Голан.

— Ещё бы, — сказал Тревайз с легкой горечью в голосе, — здесь нет радиоактивной поверхности, нет гигантского спутника, нет поблизости газового гиганта с огромными кольцами.

— Точно. Но Дениадор с Компореллона, похоже, думал, что это — одна из планет, заселенных первой волной колонистов — космонитами. Если это так, то её название — «Аврора» — может означать, что это первая из космонитских планет. Может быть, мы сейчас находимся на старейшей из планет Галактики, населённых некогда людьми, не считая самой Земли. Разве это не восхитительно?

— Во всяком случае, интересно, Джен, но не хватил ли ты через край, выводя всё это из одного только названия — «Аврора»?

— Есть кое-что ещё, — возбужденно выпалил Пелорат. — Насколько я мог проверить по своим записям, сегодня в Галактике планеты с названием «Аврора» нет, и я уверен, что твой компьютер подтвердит это. Как я сказал, есть множество планет и космических объектов, называемых «Заря» на различные лады, но нигде не используется это слово — «Аврора».

— Ну и что? Если это протогалактическое слово, оно не должно быть особенно распространенным.

— Но названия остаются даже тогда, когда становятся бессмысленными. Если это первая колонизированная планета, она должна была иметь широкую известность; она могла быть некоторое время главной планетой Галактики. Наверняка должны были существовать другие планеты, называвшие себя «Новая Аврора», или «Малая Аврора», или ещё как-нибудь в этом роде. А затем другие…

— Но, может быть, это вовсе не первая колонизированная планета, — прервал его Тревайз. — Может быть, она никогда не представляла из себя ровным счётом ничего особенного.

— Есть, по-моему, и более важные доказательства, друг мой.

— Какие же, Джен?

— Если первая волна поселенцев была побеждена и вытеснена второй волной, которой сейчас принадлежат все планеты Галактики, как утверждал Дениадор, значит, весьма вероятно, что существовал период времени, когда эти волны враждовали между собой. Вторая волна, люди, давшие названия планетам, не использовали имена, данные мирам людьми первой волны. Таким образом, исходя из того, что название «Аврора» нигде больше не употреблялось, мы можем заключить, что две волны поселенцев существовали, а это — планета первой волны.

— Краткий курс в творческую лабораторию мифолога, — улыбнулся Тревайз. — Ты, Джен, строишь восхитительную суперструктуру, но она может оказаться воздушным замком. Легенды сообщают нам, что поселенцев первой волны сопровождали многочисленные роботы, и это, вероятно, явилось ошибкой поселенцев. Так вот, если мы сможем найти на этой планете робота, я буду готов принять все эти гипотезы о первой волне, но нельзя же ожидать, что через двадцать тысяч…

Пелорат, беззвучно шевеля губами, пытался вставить слово. Наконец ему это удалось.

— Но, Голан, разве я не сказал тебе? Нет, конечно, не сказал. Я так волнуюсь, что не могу изложить всё в нужной последовательности. Там был робот.

Тревайз потёр лоб, словно у него заболела голова.

— Робот? Там был робот?

— Да, — сказал Пелорат, подтверждающе кивая головой.

— Откуда ты знаешь?

— Ну, это же был робот. Как я мог его не узнать, если я его видел?

— А ты когда-нибудь видел робота раньше?

— Нет, но это был металлический объект, который был похож на человека. Голова, руки, ноги, туловище. Правда, я говорю «металлический», но он почти целиком проржавел, и, когда я подошел к нему, видимо, вибрация от моих шагов на него так повлияла… в общем, когда я попытался прикоснуться к нему…

— Зачем тебе понадобилось его трогать?

— Ну, наверное, я не мог до конца поверить собственным глазам. Это произошло бессознательно. Как только я коснулся его, он рассыпался. Правда…

— Ну?

— Прежде чем это произошло, его глаза вроде бы едва заметно блеснули и он издал какой-то звук, словно хотел что-то сказать.

— Ты имеешь в виду, что он всё ещё функционировал?

— Едва-едва, Голан. Потом он просто рассыпался.

— Так всё и было? — спросил Тревайз, обернувшись к Блисс.

— Там был робот, и мы его видели, — кивнула она.

— И он всё ещё работал?

— Когда он рассыпался, — равнодушно отозвалась Блисс, — я уловила слабый всплеск нейроактивности.

— Откуда могла взяться нейроактивность? У робота нет органического мозга, построенного из клеток.

— Я думаю, это был компьютерный эквивалент человеческого мозга. Разницу я чувствую.

— Значит, ты ощутила именно ментальность робота, а не человека?

Блисс, поджав губы, ответила:

— Ментальность была слишком слабой, чтобы сказать что-то определённое, кроме того, что она была.

Тревайз перевел взгляд с Блисс на Пелората и вздохнул:

— Это меняет дело.

За обедом Тревайз молчал, и Блисс сосредоточилась на еде.

Пелорат, наоборот, был необычайно разговорчив. Начал он с того, что, если планета, на которой они находятся, Аврора, следовательно, первая колонизированная планета, она должна располагаться довольно близко к Земле.

— Может быть, стоит прочесать ближайшие звёзды? — сказал он. — Придётся просмотреть самое большее несколько сотен звёзд.

Тревайз пробурчал что-то вроде того, что метод тыка — занятие для дураков и что он предпочитает узнать о Земле как можно больше, прежде чем высаживаться на неё, даже если он её найдёт. Больше он ничего не сказал, и Пелорат, явно уязвленный, тоже умолк.

Поскольку Тревайз после еды как в рот воды набрал, Пелорат неуверенно спросил:

— Мы задержимся здесь?

— Переночуем, во всяком случае, — ответил Тревайз. — Мне нужно кое-что обдумать.

— Это безопасно?

— Даже если здесь и появится что-нибудь пострашнее собак, на корабле мы в полной безопасности.

— Как быстро удастся взлететь, если здесь есть что-то похуже собак?

— Компьютер находится в стартовой готовности. Я думаю, на взлет уйдёт от двух до трёх минут. Случится что-то непредвиденное — компьютер нас оповестит. Нам всем стоит как следует выспаться. Утром я решу, что нам делать дальше.

«Легко сказать — решу», — думал Тревайз, глядя в темноту. Не раздеваясь, он свернулся калачиком на полу отсека управления. Лежать было неудобно, но он был уверен, что в кровати ему сейчас всё равно не заснуть, а здесь он, по крайней мере, может предпринять немедленные действия, если компьютер подаст сигнал тревоги.

Вдруг он услышал звук шагов и резко сел, стукнувшись головой о край стола, — голову не рассек, но ушибся здорово.

— Джен? — спросил Тревайз, потирая ушибленную макушку.

— Нет. Это я, Блисс.

Тревайз приподнялся и, нащупав, нажал кнопку на панели компьютера; в мягком свете возникла фигура Блисс в бледно-розовой накидке.

— В чём дело?

— Я заглянула в твою каюту и не нашла тебя. Однако твоя нейроактивность безошибочно привела меня сюда. Почувствовала, что ты не спишь, и вошла.