— Как вы можете утверждать такое?

— Мы бы знали, Трев. Мы бы обязательно обнаружили признаки коллективного разума, даже если бы он существовал на другом краю Галактики. Мы обнаружили начатки такого разума в вашей Второй Академии, к примеру, но это произошло всего два столетия назад.

— Во времена Мула.

— Да. Одного из нас, — печально вздохнул Дом. — Он был изменником, он покинул Гею. А мы были так наивны, что не верили в самую возможность такого оборота событий, поэтому вовремя не приняли мер, чтобы остановить его. Потом, потом, когда мы перенесли наше внимание во Внешние Миры, мы узнали о тех, кого вы зовете Второй Академией, и предоставили это им.

Тревайз несколько мгновений смотрел на Дома не мигая, затем процедил сквозь зубы:

— Вот они, наши учебнички истории! — Покачав головой, он спросил погромче: — А не трусость ли это со стороны Геи? Мул же ваш, вам бы и карты в руки?

— Ты прав. Но когда мы наконец обратили взор к Галактике, мы поняли, как были слепы до сих пор, и трагедия Мула для нас оказалась спасительной. Именно тогда мы осознали, какая великая опасность грозит нам, какой страшный кризис. Но он не наступил тогда, когда мы были не готовы к нему. Спасибо за это случаю с Мулом.

— Что за кризис?

— Угроза нашего уничтожения.

— Не могу поверить. Вы выстояли против Империи, против Мула, против Сейшелла. Они не коснулись вас. Вы обладаете коллективным разумом, способным захватить корабль в космосе, на расстоянии миллионов километров от Геи. Чего вам бояться? Посмотрите на Блисс. Непохоже, чтобы её что-то беспокоило. Она и не думает ни о каком кризисе.

Блисс забросила ногу на подлокотник кресла и кокетливо пошевелила пальцами.

— О чём мне беспокоиться, Трев? Ты всё уладишь.

— Я?! — вскричал Тревайз.

Дом сказал:

— Гея специально доставила тебя сюда. Именно ты должен разрешить наш кризис.

Тревайз долго изумленно смотрел на Дома, и постепенно изумление перешло в дикую ярость.

— Я?! Это почему же, чёрт бы вас подрал, я? Какое мне дело до этого?

— Как бы то ни было, Трев, — почти с гипнотическим спокойствием проговорил Дом, — ты. Только ты. Во всей Галактике — только ты.

Стор Гендибаль подбирался к Гее так же осторожно, как Тревайз. Теперь, когда её солнце выглядело внушительным диском и смотреть на него можно было лишь сквозь плотные фильтры, он сделал ещё одну остановку, чтобы поразмыслить.

Сура Нови сидела рядом, время от времени робко поглядывая на него. Наконец она решилась спросить:

— Господин?

— Что, Нови? — безразлично отозвался Гендибаль.

— Вы несчастны?

— Нет. Я задумчив. Помнишь это слово? Пытаюсь решить — то ли быстрее двигаться вперёд, то ли выждать подольше. И хватит ли мне храбрости, Нови?

— Я думаю, вы всегда очень храбрый, Господин.

— Но порой храбрость означает глупость, не так ли?

Нови улыбнулась:

— Как Господин учёный может быть глупым? А это — солнце или нет, Господин?

Она указала в иллюминатор.

Гендибаль кивнул.

После нерешительной паузы Нови спросила:

— Это то самое солнце, что освещает Трентор? Думское солнце?

— Нет, Нови, — ответил Гендибаль. — Это совсем другое солнце. Солнц очень много — их миллиарды.

— А! В голове-то я это знала, но никак поверить не могла. Как это получается, Господин, что головой знаешь, а не веришь?

Гендибаль едва заметно улыбнулся.

— В твоей голове, Нови… — начал Гендибаль и, сказав это, автоматически скользнул в её сознание, по привычке нежно погладив его для начала. Так он делал всегда, чтобы успокоить её, прогнать тревогу. Потом он собирался выйти и вовсе не намеревался задерживаться в сознании Нови надолго… если бы нечто не заставило его задержаться.

То, что он ощутил, не поддавалось описанию, не укладывалось не только в ментальные термины, но и ни в какие вообще! Поэтически говоря — сознание Нови светилось! Тихим, легким, едва заметным светом.

Это было возможно в единственном случае: если поблизости находилось ментальное поле — столь слабое, что Гендибаль при всей своей подготовке и способностях вряд ли бы заметил какое-либо воздействие.

— Нови, как ты себя чувствуешь? — резко спросил он.

Она широко раскрыла глаза:

— Хорошо, Господин.

— У тебя не кружится голова? Закрой глаза и не двигайся, пока я не скажу «можно».

Она послушно закрыла глаза. Гендибаль старательно, осторожно стер все внешние ощущения, успокоил её мысли, убаюкал эмоции, принялся скользить по поверхности… нет, он не чувствовал ничего, кроме сияния, а оно было таким слабым, что он был готов убедить себя, что ему это только кажется.

— Можно, — сказал он, и Нови открыла глаза.

— Как ты себя чувствуешь, Нови?

— Очень спокойно, Господин. Я как будто отдохнула.

Явно воздействие было слишком незначительным и пока не вызвало никаких изменений.

Он повернулся к компьютеру и принялся сражаться с ним. Гендибаль был вынужден признаться самому себе, что пока не слишком ловко управляется с этим компьютером. Может быть, дело было в том, что он слишком сильно привык пользоваться своим сознанием напрямую, а тут присутствовал элемент посредничества. Но искал он сейчас не чужеродное сознание, а чужой корабль, который как раз легче было найти с помощью компьютера.

И он нашёл его, именно такой, какой предполагал найти. Корабль находился примерно в полумиллионе километров и по конструкции очень напоминал его собственный, но был больше и сложнее.

Обнаружив корабль с помощью компьютера, Гендибаль мог перейти к тому, чтобы обследовать его посредством собственного сознания. Он послал концентрированный пучок ментальных лучей и ощупал им корабль изнутри и снаружи.

Затем он послал импульс своего сознания к планете Гея, преодолел несколько миллионов километров пространства и вернулся, так и не сумев определить, что же было источником поля: планета, корабль или то и другое.

Он сказал:

— Нови, сядь, пожалуйста, ко мне поближе.

— Господин, есть опасность?

— Тебе не стоит волноваться, Нови. Я позабочусь о том, чтобы ты была жива и здорова.

— Господин, я не боюсь за то, чтобы я была жива и здорова. Если есть опасность, я хочу суметь помочь вам.

Гендибаль смягчился:

— Нови, ты уже помогла. Благодаря тебе я узнал об… одной мелочи, а узнать было крайне важно. Без тебя я бы попался в ловушку, а выбираться было бы тяжко.

— Это я своей головой сделала, Господин, как вы объясняли?! — потрясенно спросила Нови.

— Именно так, Нови. Ни один прибор не сумел бы сравниться с твоим сознанием. Даже моё сознание не могло бы — оно чересчур сложное.

Лицо Нови озарила радостная улыбка.

— Я так рада, что смогла помочь…

Гендибаль улыбнулся и кивнул. «К сожалению, — подумал он, — понадобится и другая помощь». А как не хотелось никого просить о помощи! Это было его дело, и только его!

Увы, к месту событий спешили другие…

А на Тренторе Квиндор Шендесс всё с большим трудом выносил груз ответственности поста Первого Оратора. С тех пор как корабль, унесший Гендибаля, растаял в черноте небес, он не созывал Заседаний Стола и пребывал в постоянных размышлениях.

Мудро ли он поступил, разрешив Гендибалю лететь в одиночестве? Да, Гендибаль — блестящий Оратор, великолепный менталист, но он может переоценивать себя. «Самонадеянность — вот его главный порок, а мой, — горько подумал Шендесс, — старческая усталость».

Снова и снова приходил ему на память Прим Пальвер, который носился из конца в конец Галактики, чтобы всё поставить на свои места; и Шендессу казалось теперь, что это было жутко опасно. Разве способен ещё кто-то сравниться с Примом Пальвером? Даже Гендибаль? И потом — Пальвер брал с собой жену…

Да, Гендибаль взял с собой эту думлянку, но разве можно её принимать всерьёз? Жена Пальвера и сама была Оратором, кстати, неплохим.