Тревайз ощутил прикосновение, нет, не прикосновение… не было для этого подходящего слова, но он знал, что Терминус на связи, и, хотя расстояние между кораблем и планетой преодолевалось со скоростью примерно двадцать километров в секунду, было полное ощущение, что корабль недвижим и между ними всего несколько метров…

Он ничего не сказал. Он молчал. Он просто проверял сам принцип связи. И молчал.

Неподалеку, всего в восьми парсеках, находился Анакреон, по Галактическим стандартам ближайшая крупная планета для задворок Галактики. Чтобы сигнал дошел туда, потребовалось бы пятьдесят два года при скорости света, достаточной для связи с Терминусом.

«Доберись до Анакреона! Думай об Анакреоне! Думай о нём чётко, ясно, как только можешь. Ты знаешь о своём положении относительно Терминуса и Центра Галактики, ты изучал планетографию и историю, решал военные задачки. Помнишь эти задачки на необходимость захвата Анакреона? Господи! Да ведь ты был на Анакреоне! Картинку! Представь себе Анакреон! Будь здесь гиперреле, ты бы представил его себе, как наяву! Ну! Ну!»

Ничего. Ноль эмоций. Нервные окончания дрогнули, расслабились, напряжение спало.

— Нет у нас гиперреле, Джен. Я уверен. А если бы не внял твоему совету, я бы искал его ещё неизвестно сколько времени.

Пелорат, не изменившись в лице, довольно кивнул:

— Как я рад, что хоть чем-то сумел тебе помочь. Означает ли это, что мы совершим Прыжок?

— Нет, всё-таки выждем два дня, чтобы всё вышло как нужно. Я говорил тебе, помнишь, — нам нужно улететь подальше от Терминуса. У меня так или иначе ушла бы пара дней на ознакомление с кораблем незнакомой конструкции и расчёт Прыжка, но… у меня такое впечатление, что компьютер отлично сам справится.

— Ой… значит, нам предстоит скучать ещё целых два дня?

— Скучать? — широко улыбнулся Тревайз. — Ничего подобного! Мы, дружище Джен, будем говорить о Земле.

— Правда?! — обрадованно воскликнул Пелорат. — Тебе хочется сделать старику приятное?! Как мило с твоей стороны. Очень мило, дружочек.

— Ерунда. Не надо так радоваться. На самом деле я хочу сделать приятное себе. Джен, да ты просто гений! После твоих объяснений мне стало ясно, что Земля — это самое интересное, что есть в Галактике!

И действительно, мысль эта промелькнула в сознании Тревайза, когда Пелорат говорил о Земле. Он отвлекся от неё только потому, что так упорно думал о гиперреле. Теперь, когда этот вопрос был снят, он понял, как это важно.

Ведь самой распространенной из цитат Селдона была его реплика относительно того, что «Вторая Академия находится на другом конце Галактики» от Терминуса. Селдон добавил ещё одну характеристику этого места, сказав, что там «конец звёзд».

Эти сведения содержались в отчёте Гааля Дорника о знаменитом процессе — в описании им дня, предшествовавшего последнему слушанию дела Селдона. «Другой конец Галактики», — если верить Дорнику, Селдон произнес именно эти слова, и с этого дня весь мир пытался решить, что имел в виду Селдон.

Что связывало один конец Галактики с другим? Прямая линия, спираль, круг? Что?

На Тревайза неожиданно снизошло озарение, ему стало ясно, что не должно быть ни линии, ни круга, ни спирали — не они должны быть начертаны на карте Галактики. Всё было гораздо тоньше и сложнее…

На одном конце Галактики, по определению, находились Терминус и Первая Академия. Это действительно был край Галактики, отчего слово «конец» принимало буквальное значение. Помимо всего прочего, Терминус был самым новым миром в Галактике в те времена, когда Селдон произносил свою сакраментальную фразу, миром, которого тогда фактически ещё не существовало — он только должен был быть основан.

Что ж в свете этого могло быть другим концом Галактики? Тем её краем, где располагалась Вторая Академия? Ну конечно, самый древний мир в Галактике! И, судя по фактам, которые излагал Пелорат, сам не догадываясь, как это важно для Тревайза, этим миром могла быть только Земля. Вторая Академия запросто могла находиться на Земле!

…Да, но Селдон сказал также, что там — «конец звёзд». Но разве можно утверждать, что это не поэтический образ? Ведь если попробовать проследить историю человечества в обратном направлении, как это сделал Пелорат… то образуется потрясающая картина: от звезды к звезде, от одной обитаемой системы к другой протянутся нити — пути миграции, и в конце концов все нити приведут к той самой планете, откуда произошло человечество. К звезде, освещающей Землю. К концу звёзд.

Тревайз улыбнулся и почти любовно попросил:

— Расскажи мне побольше о Земле, Джен.

Пелорат покачал головой:

— Я тебе всё рассказал. Остальное мы узнаем на Тренторе.

— Нет, Джен. Там мы ничего не найдём. Почему? Потому что на Трентор мы не полетим. Корабль веду я, и ты можешь быть совершенно уверен — на Трентор мы не полетим.

Пелорат раскрыл рот, закрыл, опять открыл. Долго молчал, наконец, с трудом справившись с собой, выговорил:

— Ка-кая н-неожиданность, д-дружочек…

— Не расстраивайся, Джен. Не стоит. Мы будем искать Землю.

— Но только на Тренторе…

— Нет. На Тренторе ты не разыщешь ничего, кроме потрескавшихся кинопленок и пыльных документов, и сам потрескаешься и запылишься.

— Я столько лет мечтал…

— Ты мечтал найти Землю.

— Да, но…

Тревайз вскочил, схватил Пелората за край рукава:

— Всё, хватит, Профессор. Хватит, слышишь? Ты же сам сказал мне, что мы обязательно найдём Землю — ещё на Терминусе, помнишь, ты похвастался, я цитирую твои собственные слова: «Я располагаю уникальными сведениями и догадками». Так вот — ни слова больше о Тренторе. Я желаю узнать, что у тебя за догадки.

— Но… но это действительно только догадки! Надежды, всякие туманные идеи, знаешь ли…

— Прекрасно! Рассказывай!

— Ты не поймешь. Не поймешь! Я же не единственный, кто проводил исследования в этой области. Тут нет ничего исторического, ничего твёрдо доказанного, ничего реального. С одной стороны, люди говорят о Земле, как будто её существование — факт, но, с другой стороны, во всём этом много мифического, легендарного. Существуют миллионы противоречащих друг другу сказаний…

— Ну хорошо. Лично твоё исследование в чём состояло?

— Я вынужден был собирать всё до единого сказания, исторические упоминания, легенды, самые невероятные мифы. Даже фантастику. Всё, всё, где фигурирует слово «Земля», всё, где есть упоминание о планете-прародине. Целых тридцать лет я собирал всё это. К моим услугам были все библиотеки Галактики. И теперь, если бы я смог разыскать нечто более надёжное в Галактической Библиотеке на… Ой, прости, ты запретил мне произносить это слово.

— Правильно. Нечего его произносить. Вместо этого лучше скажи, что один вопрос особенно привлек твоё внимание, и объясни — почему.

Пелорат грустно покачал головой:

— Прости меня, Голан, но позволь мне высказать замечание. Ты говоришь со мной как солдафон или политик. Историки так не работают.

Тревайз сделал глубокий вдох и взял себя в руки.

— Хорошо. Скажи мне, как они работают, Джен. У нас есть два дня. Ликвидируй мою безграмотность. Займись моим обучением.

— Хорошо, дружочек. Так вот… Нельзя полагаться на любой отдельно взятый миф, даже на любой из ряда подобных. Мне пришлось собрать их все, анализировать их, классифицировать, разработать целую систему кодов, отражающую различные аспекты содержания — рассказов о немыслимых климатических условиях, описаний астрономических подробностей планетарных систем по сравнению с теми, что имеются на самом деле, мест рождения легендарных героев, о которых сказано, что они попали в эти миры откуда-то ещё, — сотни, тысячи аспектов. Всё перечислять бесполезно. Двух дней тут не хватит. Я потратил тридцать лет, я же говорил тебе… Потом я разработал компьютерную программу, с помощью которой изучил все собранные мифы на предмет наличия сходных компонентов и исключения истинных невероятностей. Постепенно я разработал модель Земли — такой, какой она могла быть. В конце концов, если люди действительно произошли с одной планеты, она и должна являться фактом, общим для всех мифов… Ну что, ты хочешь услышать математические подробности?