Он осторожно стер пыль с экрана и обнаружил — какая разница, из чего тот сделан, — что поверхность его не разрушилась от прикосновения. Тревайз покрутил ручки одну за другой — ничего не произошло. Он испробовал следующий прибор, затем следующий, результат всё тот же.

Он не удивился. Даже если прибор оставался в рабочем состоянии в течение двадцати тысяч лет в столь разреженной атмосфере и был влагонепроницаемым, оставалась ещё и проблема источников питания. Запасенная энергия утекала, что бы ни предпринимали для предотвращения этого — ещё один аспект всеобъемлющего, непререкаемого второго закона термодинамики.

Пелорат подошел к нему сзади.

— Голан.

— Да.

— У меня здесь книгофильм…

— Какой?

— Похоже, история космических полётов.

— Великолепно, но это ничего нам не даст, если я не заставлю проклятый считыватель работать.

Он от злости сжал кулаки.

— Мы можем взять микрофильм с собой на корабль.

— Я понятия не имею, как приспособить эту кассету к моему компьютеру. Она не подойдёт к нему, и наша сканирующая система наверняка с ней несовместима.

— Но разве всё это действительно необходимо, Голан? Если мы…

— Это действительно необходимо, Джен. Не перебивай меня. Я пытаюсь придумать, что делать. Попробую добавить немного энергии этому устройству. Может быть, это всё, что нужно.

— Откуда ты её возьмешь?

— Ну… — Тревайз вытащил своё оружие, быстро взглянул на него, затем убрал бластер обратно в кобуру, вскрыл отсек питания нейрохлыста и проверил заряд. Заряд был максимальным. Тревайз распростерся на полу, запустил руки за считыватель (продолжая считать, что это именно он) и попытался двинуть его на себя. Прибор слегка сдвинулся, и Тревайз стал изучать то, что при этом обнаружилось.

Один из проводов должен был подводить питание, и наверняка это был тот, что выходил из стены. Но ни вилки, ни соединения. (Как можно понять чужую, к тому же древнейшую культуру, в которой совершенно не признаются такие простейшие меры безопасности?)

Он осторожно потянул на себя кабель, потом потянул чуть сильнее. Повертел туда-сюда, нажал стену вблизи его выхода и затем осмотрел полувскрытую заднюю стенку прибора, но не обнаружил ничего, что помогло бы ему привести считыватель в рабочее состояние.

Опершись одной рукой на пол, он встал и потянул кабель. Тревайз не мог понять, как удалось освободить его. Однако вот он, и совершенно не поврежден. И установка, кажется, в полном порядке. В стене осталось лишь аккуратное отверстие.

— Голан, могу я… — осторожно сказал Пелорат.

Тревайз отмахнулся от него и безапелляционно заявил:

— Не сейчас, Джен. Прошу тебя!

Он внезапно обнаружил на складке своей левой перчатки пятно от зеленого мха. Наверное, подцепил его за прибором и вытащил на свет. Перчатка сперва была слегка влажной, но на глазах Тревайза мох высох и из зеленоватого превратился в коричневый.

Тревайз снова стал разглядывать конец провода и увидел два отверстия. Вот везение — сюда же можно воткнуть другие провода.

Тревайз вновь уселся на пол и открыл отсек питания своего нейрохлыста. Осторожно отсоединил один из проводков. Потом медленно и осторожно вставил его в одно из отверстий провода считывающего аппарата. И проталкивал до упора. После этого он попытался потихоньку вытащить его обратно, но провод не поддавался, словно что-то его зажало. Тревайз с трудом справился с желанием выдернуть провод силой. Было ясно, что им можно-таки замкнуть цепь и снабдить энергией считыватель.

— Джен, — сказал Тревайз, — ты имел дело с уймой библиофильмов. Посмотри, нельзя ли каким-то образом вставить этот считыватель.

— Если это действительно необ…

— Прошу тебя, Джен, постарайся не задавать лишних вопросов. Мы потеряли уже уйму времени! Я не хочу торчать здесь до ночи, ожидая того момента, когда здание достаточно остынет, чтобы можно было вернуться.

— Он должен вставляться вот так, но…

— Хорошо. Если это история космических полётов, значит, она должна начинаться с Земли, поскольку именно там были изобретены космические корабли. Теперь посмотрим, работает ли эта штука.

Пелорат несколько неуклюже вставил библиофильм в щель приёмника и принялся изучать обозначения около различных клавишей, пытаясь понять, на которую из них нужно нажать.

Ожидая результатов, Тревайз негромко, отчасти для того чтобы немного успокоиться, проговорил:

— Наверное, тут где-то есть и роботы — по идее, в полном порядке и блеске, ведь здесь почти полный вакуум. Беда лишь в том, что их источники энергии давно иссякли, и если их снова зарядить, что будет с их мозгом? Рычаги и шестеренки могли выдержать груз прошедших тысячелетий, но что за это время случилось с какими-нибудь микрореле и позитронными цепочками у них в мозгу? Они наверняка вышли из строя, а если даже и нет, что они могут знать о Земле? Что они могут…

— Считыватель работает, дружочек, — обрадовался Пелорат. — Смотри.

Экран вскоре тускло замерцал, правда, еле-еле. Но Тревайз слегка повернул регулятор мощности нейрохлыста, и экран засветился ярче. Из-за разреженности воздуха в местах, куда не попадали лучи солнца, стоял полумрак, и свет от экрана на темном фоне казался сильнее.

Экран продолжал мерцать. По нему проплывали бесформенные тени.

— Нужно отладить изображение, — сказал Тревайз.

— Знаю, — ответил Пелорат, — но это максимум, чего я смог добиться. Сама пленка, должно быть, испорчена.

Тени задвигались быстрее. Периодически на экране появлялось что-то, смутно напоминающее печатный текст. На мгновение возникло резкое изображение и тут же исчезло.

А Пелорат и сам уже занялся этим. Он прогнал запись назад, затем вперёд и наконец нашёл и остановил кадр.

Тревайз мучительно пытался прочесть текст, но вскоре в отчаянии спросил у Пелората:

— А ты понимаешь, что здесь написано, Джен?

— Не совсем, — не спуская глаз с экрана, ответил Пелорат. — Что-то об Авроре. Это точно. Похоже, тут речь идет о первой гиперпространственной экспедиции — как тут сказано, «о первом броске».

Он пустил пленку дальше, и экран вновь замигал.

— Во всех кусках, — сказал Пелорат немного погодя, — которые я смог разобрать, упоминаются только Внешние миры, Голан. О Земле — ни слова.

— И быть не может, — с горечью констатировал Тревайз. — На этой планете все сведения уничтожены, как и на Тренторе. Выключи эту штуку.

— Но это не имеет значения… — начал Пелорат, выключая прибор.

— Потому что мы можем попытать счастья в другой библиотеке? Там тоже всё окажется уничтоженным. Везде одно и то же.

Знаешь… — сказал он и, в ужасе глядя на Пелората, оборвал начатую фразу.

— Что у тебя со шлемом, Джен? — наконец выдавил Тревайз.

Пелорат машинально коснулся рукой в перчатке лицевого стекла скафандра, затем отдернул её и посмотрел на пальцы.

— Что это? — удивился он. Затем взглянул на Тревайза и пронзительным от волнения голосом проговорил: — У тебя со шлемом, Голан, тоже что-то странное.

Тревайз растерянно огляделся по сторонам, ища, нет ли где зеркала. Зеркала не было, да и будь оно тут, без дополнительного освещения рассмотреть себя в нём было бы всё равно невозможно.

— Пошли к свету, — буркнул Тревайз.

Он полувывел-полувытолкнул Пелората на солнце, бьющее из ближайшего окна. Несмотря на изолирующее действие скафандра, Тревайз уже ощущал, как жарко греют лучи.

— Повернись лицом к солнцу, — приказал он. — Закрой глаза.

Теперь стало ясно, что случилось с лицевым стеклом шлема Пелората: там, где оно соединялось с металлизированной тканью самого скафандра, вырос пышный мох. Лицевое стекло окантовал зеленый пух. Тревайз понял, что сам выглядит точно так же.

Он провёл пальцем по мху на шлеме Пелората. Часть этого мха легко стерлась. Раздавленная зелень осталась на перчатке. Даже теперь она влажно блестела на солнце, однако уже казалась жестче и суше. Тревайз потёр её, и на этот раз мох рассыпался, стал коричневым и сухим. Протер края лицевого стекла Пелората, нажимая пальцами как можно сильнее.