Он дрожал, хотя был одет в пальто с электроподогревом — подарок Мицы Лайзалор, которая стояла рядом с ним.

— Ну хоть когда-нибудь бывает у вас тепло, Мица? — зябко поежился Тревайз.

Мица бросила рассеянный взгляд на небо. Высокая и пышнотелая, она была одета гораздо легче, чем Тревайз, но если и ощущала холод, то относилась к этому с полным безразличием.

— У нас прекрасное лето, — сказала она. — Не слишком долгое, но наши культурные растения адаптированы к здешнему климату. Сорта семян тщательно отбираются в ходе селекции и в результате быстро дают всходы и устойчивы к заморозкам. У наших домашних животных густой мех, и компореллонская шерсть, по всеобщему признанию, — лучшая в Галактике. Кроме того, на орбите вокруг Компореллона есть фермы, где выращиваются тропические фрукты. Мы даже экспортируем очень вкусные консервированные ананасы. Большинство людей, думающих, что Компореллон — холодная планета, об этом и не догадываются.

— Спасибо, Мица, что пришла проводить нас, и за то, что решила помочь нам. Однако ради моего собственного спокойствия я просто обязан спросить, не грозят ли тебе неприятности из-за этого?

— Нет! — Она надменно покачала головой. — Никаких неприятностей. Во-первых, меня никто не спросит. Я распоряжаюсь транспортом. Это означает, что я единолично устанавливаю правила как для этого космопорта, так и для всех остальных; для орбитальных станций; для кораблей, что прибывают и улетают. Во всём этом премьер-министр полагается на меня и только рад оставаться в стороне от всех деталей. И даже если меня спросят, мне не требуется говорить ничего, кроме правды. Правительство только устроит мне овацию за то, что я не вернула этот корабль Академии. Народ поступит точно так же, если ему сообщат. А Академия не узнает ничего.

— Да, не спорю, ваше правительство было бы не прочь удержать корабль, не возвращая его Академии, но одобрит ли оно то, что ты позволила нам улететь на нём?

— Какой ты порядочный, Тревайз, — улыбнулась Лайзалор. — Так упорно сражался за свой корабль, а теперь, когда он у тебя, проявляешь трогательную заботу обо мне.

Она любовно потянулась к нему, но сумела сдержаться.

— Пусть только попробуют хоть слово сказать, — сказала она, вздернув подбородок. — Мне только и надо будет объяснить, что вы искали и продолжаете искать Старейшую, тогда они вздохнут с облегчением и скажут, что я правильно поступила, быстренько избавившись от всех вас и от вашего корабля. Ну, разве что начнут махать руками и гневно вопрошать, как это вам было позволено совершить посадку, хотя иного способа узнать, кто вы такие и чем занимаетесь, попросту не было.

— Значит, на самом деле боишься, что я самим своим присутствием мог навлечь и на тебя, и на всю планету беду?

— Конечно, — уверенно ответила Лайзалор. Затем немного смущенно добавила: — Ты уже принес мне горе; теперь, когда я узнала тебя, компореллонские мужчины будут казаться мне ещё более никудышными. Я буду страдать от неутоленной страсти. «Тот-Кто-Карает» уже успел позаботиться об этом.

Тревайз помолчал и сказал:

— Конечно, я хочу, чтобы ты думала иначе, но не хочу, чтобы ты без нужды боялась чего-то. Пойми: мысль о том, что я принес тебе горе, — чистой воды суеверие.

— Тебе это скептик сказал?

— Я и без него это знал.

Лайзалор смахнула снег с густых бровей и ресниц и сказала:

— Конечно, есть такие, кто думает, что это суеверие. Но то, что Старейшая приносит беду, — это точно. Тому было много подтверждений, и все заумные доводы скептиков не могут затмить правду. — Она резко протянула Тревайзу руку: — Прощай, Голан. Ступай на корабль, к своим спутникам, пока не замерз.

— Прощай, Мица. Я надеюсь увидеть тебя, когда вернусь.

— Да, ты обещал вернуться, и я всеми силами хотела поверить, что так оно и будет. Я даже подумывала о том, не следует ли мне вылететь тебе навстречу, чтобы беда досталась мне одной, а не всей моей планете, но ты не вернешься, я знаю.

— Почему? Я обещаю! Не думай, что я сказал так только для того, чтобы обмануть и утешить тебя.

В это мгновение Тревайз был твёрдо уверен, что говорит чистую правду.

— Пусть так, мой милый, но тем, кто отправляется на поиски Старейшей, не суждено возвратиться куда бы то ни было. Я сердцем чувствую это.

Тревайза била дрожь, у него зуб на зуб не попадал. Как ему не хотелось, чтобы Мица подумала, что это от страха.

— Это тоже суеверие, — сказал он.

— И всё-таки правда, — обреченно проговорила она.

Как приятно было снова очутиться в рубке «Далекой звезды» — тесноватой, похожей на тюремную камеру в безбрежном космосе, но такой знакомой, дружелюбной и теплой.

— Ну, наконец-то, — сказала Блисс. — А я гадала, долго ли ещё ты простоишь там с министершей.

— Там долго не простоишь, — ответил Тревайз. — Жутко холодно.

— А мне уже начало казаться, — усмехнулась Блисс, — что ты готов остаться с ней и отложить поиск Земли. Мне не хотелось как-либо вмешиваться в твоё сознание, но я боялась за тебя: искушение, которому ты подвергся, словно захлестнуло меня.

— Ты не ошиблась. Мгновение, по крайней мере, я боролся с искушением. Министерша — восхитительная женщина, я таких раньше не встречал. А ты не помогла ли, случаем, мне в этой борьбе, Блисс?

— Я много раз говорила тебе, что я не имею права вмешиваться в твоё сознание, Тревайз. Ты отбросил искушение, как мне кажется, из-за того, что у тебя есть чёткое чувство долга.

— Нет, вряд ли. — Он криво усмехнулся. — Ничего такого возвышенного и благородного. Я выиграл битву с искушением по одной простой причине — было ужасно холодно, а ещё меня подгоняла мысль о том, что, останься я, министерша быстренько угробила бы меня. Я не выдержал бы такого напора.

— Ну, как бы то ни было, теперь ты на борту и в безопасности, — улыбнулся Пелорат. — Что дальше?

— Прежде всего — как можно быстрее уйти за пределы планетной системы в пространство, а когда окажемся достаточно далеко от солнца Компореллона, сможем совершить Прыжок.

— Ты думаешь, нас могут задержать или установить за нами слежку?

— Нет. Уверен, министершу заботит только одно: чтобы мы убрались как можно быстрее и, по возможности, подальше, дабы месть «Того-Кто-Карает» не постигла всю планету. На самом деле…

— Да?

— Она верит, что кара наверняка не минует нас. Она твёрдо убеждена, что нам ни за что не вернуться. Это, поспешу добавить, не из-за того, что она не сомневается в моей неверности. Она не вправе об этом судить. Она имела в виду, что Земля — настолько ужасный источник бед, что любой, кто разыскивает её, должен умереть, независимо от того, найдёт он её или нет.

— Сколько же обитателей Компореллона не вернулось с поисков Земли, что она так твёрдо убеждена в этом? — поинтересовалась Блисс.

— Сомневаюсь, чтобы вообще хоть один компореллонец рискнул на такое путешествие. Я сказал Мице, что её страхи по большей части — суеверие.

— А сам-то ты действительно уверен в этом или позволил ей поколебать твои убеждения?

— Я знаю, что её страхи в той форме, в которой она выразила их, чистейшей воды суеверия, но они могут быть не беспочвенны.

— Ты хочешь сказать, что радиоактивность Земли может убить нас, если мы попытаемся приземлиться?

— Я не верю, что Земля радиоактивна. Во что я действительно верю, так это в то, что Земля сама защищает себя. Вспомните: все материалы о Земле из библиотеки Трентора были изъяты. Вспомните: поразительная память Геи, сформированная всей планетой вплоть до гор и огненного ядра, обрывается, не углубляясь так далеко в прошлое, чтобы поведать нам что-либо о Земле.

Ясно, что Земля достаточно могущественна, чтобы сделать такое, она, очевидно, способна и заставить поверить в свою радиоактивность и таким образом застраховать себя от всяких посещений. Возможно, поскольку Компореллон недалеко от Земли, он может представлять для неё особую опасность, потому что здесь сильнее угроза проявления любопытства. Дениадор, хоть он и скептик, и учёный, бесповоротно убеждён в тщетности поисков Земли. Он утверждает, что её нельзя обнаружить. И именно поэтому суеверия министерши могут быть обоснованны. Если Земля так стремится спрятаться, разве не предпочтет она прикончить нас или извратить наше сознание, нежели позволить нам найти себя?