— Один вопрос. Последний. Вы уверены в том, что делаете?

— Да, — устало ответила Бранно. — Я тоже изучила историю Сейшелла и поняла, что Второй Академией Гея быть не может. Но, как я уже сказала, у меня есть подробные отчёты от разведчиков, и судя по ним…

— Да?

— Короче: я знаю, где находится Вторая Академия. Мы позаботимся сначала о Гее, Лайоно, а после перейдём к Трентору.

Тревайз с трудом пережил долгие часы, пока корабль, вылетевший с орбитальной станции, добирался до них.

Будь ситуация более обычной, Тревайз послал бы сигнал вызова, попытался бы наладить связь. Если бы ответа не последовало, предпринял бы какое-то решительное действие.

Но он был безоружен, ответа ждать было нечего, и не оставалось ничего другого — только ждать. Компьютер ни на какие его призывы не отвечал, если речь шла о действиях за пределами корабля.

А внутри всё работало нормально, все системы жизнеобеспечения — в полном порядке. И он сам, и Пелорат физически чувствовали себя как обычно. Но от этого толку было мало. Умом Тревайз понимал, что жизнь висит на волоске, неизвестность угнетала его. У него даже аппетит пропал, и поэтому он ошарашенно поглядел на Пелората, который как ни в чём не бывало откупорил маленький контейнер с куриным филе и принялся спокойно, методично поглощать содержимое.

— Эй, Джен! — окликнул его Тревайз. — Что за пакость ты ешь? Воняет жутко!

Пелорат удивленно принюхался:

— Нормально пахнет, Голан.

Тревайз расстроенно покачал головой:

— Не обращай на меня внимания. Просто я в отчаянии. Только… ты бы вилку взял, что ли? А то пальцы у тебя будут курицей вонять весь день.

Пелорат обескураженно воззрился на собственные пальцы:

— Виноват… Даже не заметил. Думал о чём-то другом.

— Наверное, — саркастично предположил Тревайз, — пытался угадать, какого именно вида существа прибудут к нам?

Ему было нестерпимо стыдно, что сам он не так спокоен, как Пелорат. Он ветеран Флота (пусть даже в мирное время), а Пелорат — историк. И вот, пожалуйста, историк преспокойно вкушает курицу, а он…

Прожевав очередной кусок, Пелорат пустился в рассуждения:

— Невозможно, знаешь ли, представить, какое направление может принять эволюция в условиях, отличных от тех, что были на Земле. Вероятности не бесконечны, но их может быть много. Однако я возьму смелость предсказать, что здешние обитатели вовсе не обязательно жестоки и обойдутся с нами милосердно. Будь это не так, нас бы уже не было в живых.

— Смотри-ка, Джен, ты ещё способен рассуждать, ты так спокоен. А у меня нервишки пошаливают, несмотря на транквилизацию. Внутри меня зреет желание встать во весь рост и вступить в бой! Почему, зачем к нам летит этот корабль и почему он летит так медленно, чёрт бы его побрал!

Пелорат сказал:

— Я человек пассивный, Голан. Всю жизнь провёл за чтением сообщений в ожидании новых сообщений… Ничего не делал, только ждал. И сейчас жду. Ты же человек действия, потому тебе так больно, когда действовать невозможно.

Тревайз усмехнулся, напряжение немного спало.

— Видать, я недооценивал твоей способности к логической оценке, Джен.

— Да, недооценивал, — согласился Пелорат. — Даже наивный кабинетный учёный иногда кое-что смыслит в жизни.

— А опытный политик порой не смыслит ни черта.

— Я этого не говорил, Голан.

— Это я говорю. Раз так, надо действовать. Что я могу? Могу наблюдать. Корабль уже достаточно близко, можно разглядеть как следует… так… знаешь, он весьма, весьма примитивен.

— Да?

— Ну, если он — продукт деятельности негуманоидных умов и рук, то запросто может быть примитивным.

— Ты думаешь, это артефакт чужой цивилизации? — спросил Пелорат, и лицо его слегка порозовело.

— Не могу сказать. Но подозреваю, что артефакты, как бы сильно они ни отличались от культуры к культуре, никогда не бывают так пластичны, как продукты генетических различий.

— Это ты так думаешь. Нам известны лишь различные культуры, но неизвестны различные разумные виды, поэтому мы не можем судить, насколько сильно могут отличаться друг от друга артефакты.

Рыбы, дельфины, пингвины, креветки, даже двуногие неземного происхождения — наверное, есть и другие — решают проблему передвижения в вязкой среде за счёт обтекаемости и внешне не отличаются друг от друга настолько сильно, насколько велики их генетические различия. С артефактами может быть то же самое.

— Но у всех перечисленных животных совершенно разные конечности. Разве можно сравнить ножки креветки с плавниками дельфина или ластами тюленя, видоизменёнными крыльями пингвина? То же самое может быть и с артефактами.

— Как бы то ни было, — сказал Тревайз, — мне уже лучше. Болтовня о любой ерундистике с тобой, Джен, отлично успокаивает нервы. Кроме того, мы очень скоро узнаем, кто к нам пожалует. Этот корабль не оборудован устройством для стыковки, следовательно, то, что на нём летит, вынуждено будет воспользоваться перекидным трапом, или нас пригласят туда по такому трапу перебраться. Ну а может быть, нам предложат какое-нибудь ещё экзотическое средство переправы.

— Корабль большой?

— Компьютер, собака, молчит, а без него нельзя воспользоваться радаром, а размеры корабля определить пока невозможно… — К «Далекой Звезде», змеясь, протянулся трап. Тревайз прищурился: — Либо там люди, либо какие-то существа применяют средство переправы, изобретенное людьми. Может быть, просто трап — единственное средство, которое можно использовать в таких условиях.

— А нельзя трубу какую-нибудь приспособить? Или, скажем, лестницу горизонтальную?

— Это все негибкие устройства. Слишком сложно соединиться. Нужно нечто, что соединяло бы в себе и прочность, и гибкость.

Конец трапа тупо ударил по обшивке «Далекой Звезды», послышался скрип — другой корабль уравнивал скорость. Наконец трап стал неподвижен относительно обоих кораблей.

Вскоре от поверхности другого корабля отделилась черная точка и стала увеличиваться в размерах — будто зрачок расширялся.

Тревайз буркнул:

— Так у них, значит, люк открывается… Расширяющаяся диафрагма, нескользящая плоскость.

— Что, не люди?

— Необязательно. Но занятно.

На трапе появилась фигурка.

— О… — разочарованно протянул Пелорат. — Человек, похоже.

— Почему? Пока ясно лишь, что у этого существа на теле пять выростов. Голова, две руки, две ноги — а может быть, и нет. Стой-ка!

— Что такое?

— Оно движется гораздо быстрее, чем я ожидал. А, ясно!

— Что?

— Какой-то вид ускорения. Не реактивный, похоже, но оно не перехватывает поручни руками. Кто знает, может, и не человек.

Существо передвигалось по трапу очень быстро, а казалось, ожидание тянется невыносимо долго. Наконец тот, кто добрался до них, коснулся обшивки.

— Сейчас войдёт, кто бы он ни был, — стиснув зубы, проговорил Тревайз. — Чувствую непреодолимое желание заехать ему как следует, как только появится.

Он до боли сжал кулаки.

— Думаю, не стоит так настраиваться, — посоветовал Пелорат. — Вдруг оно сильнее нас? Оно сумеет управлять нашими умами. Может быть, на корабле ещё есть такие же. Лучше подождать, пока не узнаем больше о том, с кем мы встретились.

— Ты рассуждаешь всё логичнее, Джен, а я нет…

Люк открылся, и наконец перед ними возникла фигура…

— Размеры почти обычные, — пробормотал Пелорат. — Скафандр сгодился бы человеку.

— Никогда не видел скафандра такой конструкции, но ничего нечеловеческого пока не вижу. Пока судить трудно.

Фигура в скафандре стояла перед ними, передняя конечность пришельца поднялась, чтобы снять шлем — если у него и было лицевое стекло, оно имело одностороннюю прозрачность.

Быстрым, ловким движением конечность прикоснулась к чему-то, к чему именно, Тревайз не успел заметить, и шлем тут же отсоединился.