— Ты кто? — спросил один из воинов, бородатый и могучий, с подозрением взирая на Отшема.

— Я несчастный трахинец, ищущий спасения от нечестивых парсов! — скороговоркой выпалил лазутчик, старательно придавая лицу страдальческое выражение.

— Что-то ты мало похож на трахинца, — недоверчиво вымолвил эллин.

— Ты тоже куда больше походишь на абдерита[219], чем на спартиата, но ведь я не делаю из этого поспешных выводов! — дерзко бросил Отшем.

Бородач смутился. Его товарищи дружно захохотали.

— Ловко он отбрил тебя, Телекл! — сквозь смех выговорил один их них, судя по доспехам также спартиат.

— Язык-то у него длинен, а вот рожа подозрительна, — проворчал раздосадованный бородач.

— Я всегда подозревал, что моя мать не состояла в связи с Аполлоном.

Эллины захохотали еще пуще. Напарник Телекла и вовсе повалился на траву, в восторге хлопая себя по животу. Не без труда совладав со смехом, он поинтересовался:

— Послушай, парень, ты случайно не внук Эзопа?

— Я его дедушка, — сказал Отшем, не очень ясно представлявший себе кто такой Эзоп, но посчитавший, что подобный ответ будет воспринят как следует. Он не ошибся. Грянул новый взрыв хохота. Не смеялся лишь один Телекл.

— И что делает здесь дедушка Эзопа? — сурово спросил спартиат.

— Бежит от мидян, — обретая серьезность, ответил парсийский вор.

— А откуда я знаю, что ты не лазутчик?

Отшем пожал плечами. В этот миг за него вступился приятель подозрительного бородача.

— Да брось ты, Телекл! Разве тупые варвары знают об Эзопе! Да и говорит он совсем по-нашему.

— Может быть, он иониец, — вполне резонно предположил Телекл.

— Да ну, какой он иониец! — воскликнул воин, явно симпатизировавший остроязыкому незнакомцу. — Ты ведь не иониец?

— Нет! — мгновенно сказал Отшем.

— Вот видишь!

Однако подобный довод вновь не устроил Телекла.

— Да этот пройдоха наплетет тебе что угодно. И даже назовется сыном Зевса. Мне он кажется подозрительным.

— Заладил… — протянул приятель Телекла. Но бородача поддержал еще один воин, вставивший:

— И мне!

Эта нежданная поддержка пришлась не по вкусу Телеклу. От Отшема не укрылось, что спартиат смерил выскочку недружелюбным взглядом.

— Что же прикажете мне делать? — плаксиво протянул вор. — Возвращаться назад? Но там уже мидяне.

— Да, это верно, — согласился бородач. Он задумчиво почесал плешивую голову и спохватился. — Да мы и не можем отпустить тебя. Ты видел нас. Вдруг ты все-таки лазутчик?!

— Я не лазутчик! — заорал Отшем, которого начал утомлять этот разговор.

Отчаяние, прозвучавшее в этом вопле, показалось стражам искренним. Они переглянулись, а затем приятель Телекла предложил:

— А давайте-ка я отведу его к царю. Он живо с ним разберется.

Немного поразмыслив, Телекл кивнул головой.

Вот так Отшем оказался во вражеском стане.

Эллины к тому времени перебрались из-под Альпены непосредственно в Фермопильский проход и разбили лагерь на небольшой террасе, тянущейся вдоль основания горного склона. Здесь бил источник, вдоволь обеспечивавший защитников ущелья питьевой водой. Еду доставляли извне, из локридских селений. Три повозки с провиантом как раз подъезжали к сторожевому посту, выставленному у лагеря скорей для проформы, потому что никакой опасности здесь угрожать не могло. Отшем и сопровождавший его смешливый воин, назвавшийся Трекеном, проследовали прямо за повозками. Они шли вверх мимо сидящих на расстеленных гиматионах воинов, многие из которых не без любопытства поглядывали на идущего под стражей незнакомца. Отшем также во все глаза разглядывал их, стараясь не упустить ни одной детали.

Защитников ущелья было не так уж мало, как полагали парсийские вельможи. Сосчитать беспорядочно рассеянных по склону воинов было трудно, да и не следовало этого делать, дабы не вызвать подозрений. Отшем ограничился тем, что быстрым взглядом определил примерное число палаток, которые, как он справедливо предположил, были разбиты для военачальников. Большего он сделать не успел, так как они пришли.

— Посиди здесь!

Указав Отшему на примятую траву, смешливый спартиат направился к крохотной полотняной палатке. Вор с удивлением понял, что именно здесь разместился предводитель войска. Это скромное походное жилище даже не стоило сравнивать не только с великолепными шелковыми шатрами, в которых жили великий Ксеркс и царственные родственники, но даже с теми, в которых размещались самые незначительные вельможи.

Подавляя тяжелый вздох, рассчитанный на окружающих, лазутчик присел на траву рядом с одним из эллинов. Тот был невысок, но коренаст. Его широченной груди и огромным, непомерно мускулистым рукам мог позавидовать любой богатырь. Одет он был, как и прочие, в простую шерстяную тунику серого цвета, подобную тем, что в Парсе носят бродяги и нищие, но в остальном вид имел ухоженный, можно сказать благородный. Крепкоскулое лицо было чисто выбрито, волосы на голове тщательно расчесаны и умащены. По правую руку от эллина лежало его боевое снаряжение — шлем, панцирь, копье, меч и щит со львом.

Пока вор рассматривал воина, тот тоже не остался в долгу, в свою очередь внимательно изучив незнакомца. Проделав это, воин поделился увиденным:

— Ты мидийский лазутчик.

Отшем отнесся к этому заявлению весьма хладнокровно.

— Ты не первый, кто утверждает это.

— Зачем ты пришел? Узнать сколько нас?

— Мне это не нужно. — Отшем притворно зевнул. — Я бегу от мидян. Я трахинец.

— Слышали? — Воин повернулся к своим товарищам, устроившимся неподалеку. Те дружно кивнули. — И много вас, мидян?

— Их! — со значением поправил Отшем.

— Ну пусть будет — их.

— Так много, что если они разом отпустят тетиву своих луков, то стрелы совершенно скроют солнце!

Карандинец победоносно взглянул на воина, ожидая его реакции на эту цветастую фразу. Эллин равнодушно пожал плечами.

— Что ж, тогда мы будем сражаться в тени.

— Отлично сказано, Диенек! — раздался чей-то негромкий возглас.

Отшем повернул голову. У палатки стоял человек — высокий, мощный, светловолосый — словом, точь-в-точь как описывал Артабан. Человек сощурил голубые глаза и поманил Отшема пальцем…

— Что было дальше? — нетерпеливо спросил Артабан.

— Я вошел в его палатку.

— Ну и?

— Он спросил у меня: кто я? Я ответил, что трахинец, бегу от мидян. Тогда он начал расспрашивать меня об этом фессалийском городишке. Хотел поймать. Но я недаром провел два дня на тамошней агоре.

— Срезал кошели, — подсказал Артабан.

— И слушал. Потому мои ответы были достаточно верны. Но он все равно не поверил мне до конца. Он приказал держать меня под стражей, но нет стражи, которая смогла б удержать карандинского вора. Ночью я перерезал стражнику глотку и ушел.

— Но как ты добрался до нашего лагеря? Ведь ущелье охраняется эллинскими постами!

— Они стоят лишь на дороге. На горных склонах их нет.

— Значит, по горным склонам можно пройти?

— Я смог, — со значением произнес Отшем.

— А воины?

— Если они ловки как карандинский вор, то смогут тоже.

Артабан рассердился.

— Заладил — карандинский, карандинский! Что еще сказал тебе царь?

Отшем пожал плечами.

— Ничего. Я мало заинтересовал его…

Лазутчик лгал. Его встреча с Леонидом выглядела совершенно иначе. Едва лишь с легким треском сомкнулись пологи палатки, как спартиат резко спросил:

— Тебя послали выведать численность нашего войска. Но еще более человека, пославшего тебя, интересовало, есть ли среди эллинов воин огромного роста с голубыми глазами. Так?

Растерявшийся Отшем не только подтвердил сказанное спартиатом кивком головы, но и пробормотал, добавляя:

— И светлыми волосами.

Одержав первую победу, царь продолжил допрос.

— Пославший тебя высок, жилист, у него худое, вытянутое лицо.