Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Другое сугубо мужское дело показывает, что яд проникал и в борьбу между рыцарями. В 1094 г. умер Вильгельм Жируа, содержавшийся заложником у Робера де Беллема. Распространился слух об отравлении. Беллем был человеком неслыханной жестокости, но в данном случае он использовал исполнителя, чтобы отомстить за эпизоды, связанные скорее с насилием, чем с ядом.

Причины отравления сеньора Гуго д'Амбуаза в 1153 г. непонятны. Хронист сообщил, что он мгновенно скончался во время трапезы, став жертвой яда своих врагов, которые лестью завоевали дружбу его брата. Виновные обозначены здесь словом milites– ничто не может лучше иллюстрировать тот факт, что речь шла об отношениях между Рыцарями. А вот способы действия оказались совсем не рыцарские. Сначала жертве приготовили ловушку, вошли к ней в доверие, проявив гостеприимство, означавшее по традиции согласие и мир. Впрочем, сообщение это всего лишь передавало слух, порожденный обстоятельствами смерти сеньора. И все же даже предположение подобного преступления свидетельствует, что мысль о возможности использования отравления появлялась в умах рыцарей. Жила она и на самой верхушке общества: в головах королей и принцев.

Яды при дворах королей

Существовали ли особо опасные с точки зрения отравления дворы? Согласно средневековым авторам, эта опасность зависела от устройства власти. В XII в. политическую мысль стимулировал расцвет хорошо структурированных монархий: Сицилийского королевства, Англии. Писатели предостерегали правителей от злоупотребления властью, которое могло бы повлечь за собой неприятные последствия. Иоанн Солсберийский в «Поликратике» утверждал, что служба государю увеличивает напряженность внутри дворов. Придворные боролись друг с другом за внимание государя, иногда применяли колдовство, дабы подчинить себе его личность. Они могли даже покушаться на жизнь государя или его наследника, если опасались изгнания или немилости. В таком случае, по мнению писателя, яд мог получить широкое применение.

Таким образом, в «Поликратике» Иоанна Солсберийского или у автора начала XIII в. Жиро из Камбрэ яд выступал едва ли не символом тирании. Слово тирансоотносилось с латинским tyrus – гадюка,т. е. существом по сути своей ядовитым; и тиранияметафорически рассматривалась как яд, разъедающий политический организм. Жиро из Камбрэ утверждал, что тиран пользуется отравлением, как Тиберий, и рискует погибнуть отравленным, как Александр. Иоанн Солсберийский не одобрял отравление тиранов, как ужасное преступление, несовместимое с христианской верой. Однако в этих случаях он проявлял понимание, если речь шла о самой жизни политического сообществ. По поводу смерти Тиберия Иоанн замечал, что если язычники применяли яды, не испытывая угрызений совести, то христианам не подобает действовать вопреки моральным заповедям своей религии. Оба писателя выражали сожаление об ухудшении положения в Английском королевстве. Жиро, посвятивший свое сочинение наследнику Филиппа-Августа, противопоставлял Англию монархии Капетингов. Он восхищался мягкостью французских государей, которые умирали соответственно только естественной смертью, в то время как «короли Британии» жестоко страдали от насилия. Еще до Жиро то же самое писал дуайен собора Святого Павла в Лондоне Ральф де Дисето: кончины королей Капетингов наступают всегда в свое время, поскольку их подданные сохраняют верность монархам, и те защищены от покушений, будь то с помощью меча или яда.

Отравление в этом противопоставлении двух монархий выглядело всего лишь одним из вариантов насилия, но французская монархия становилась похожа на миролюбивое папство, как его описывал Петр Дамиани. Стоит ли удивляться? Однако выдерживает ли подобный образ проверку фактами?

В самом деле, внутри дома Капетингов отравления случались редко, если вообще случались. Вплоть до времен Филиппа I ничего такого не обнаруживается. Ордерик Виталий упомянул об отравлении в 1060 г. Генриха I его врачом. Однако в этом деле не было ничего политического. Произошел несчастный случай, причем связанный скорей с неосторожностью короля, чем с ошибкой врачей. После истории Бертрады о яде при дворе Капетингов заговорили лишь в начале XIII в. В 1226 г. умер от дизентерии король Людовик VIII, по прозвищу Лев. Этот сын Филиппа-Августа, правивший только три года, вел тогда крестовый поход против альбигойцев на юге страны и осаждал Авиньон. Жителей города французские рыцари называли potionatores(те, кто поят), поскольку были убеждены, что те намеренно распространили болезнь. Кроме того, прозвище намекало также на ересь авиньонцев, поскольку в те времена часто использовали метафору яда для обозначения неверных доктрин. Смерть короля мгновенно породила слух об отравлении. Преступление приписывали графу Шампани Тибо IV, который самовольно покинул войско и боялся королевского гнева. Скорее всего, вероломство графа и смерть короля связало то, что эти события последовали одно за другим. Разговоры об отравлении наносили ущерб чести Тибо IV, который, между прочим, считался влюбленным в королеву, целомудренную Бланку Кастильскую. Как бы то ни было, оказывалось, что пэр королевства, воплощение рыцарства и куртуазности, мог в то же время использовать низкое и недостойное средство, за что, как писал составитель рифмованной хроники Филипп Мускес, его «повсюду ненавидели». Тому же графу Шампани хронисты приписывали еще и отравление в 1234 г. Филиппа Юрепеля, графа Булонского, честолюбивого побочного сына Филиппа-Августа.

В Нормандии, борясь друг с другом, принцы подчас пускали в ход яд вместо рыцарского оружия. В 1028 г. отец Вильгельма Завоевателя Роберт погубил с помощью профессиональной отравительницы своего брата и соперника герцога Ричарда III. Паломничество Роберта в Иерусалим, по-видимому имевшее целью искупить грех братоубийства ради узурпации престола, вроде бы подтверждает эти сведения. Но может быть, он хотел покаяться только в том, что прежде вел с братом войну. Как бы то ни было, спустя семь лет в Никее отравитель сам умер якобы от яда, данного одним из его приближенных. В глазах современников это был примерный конец, несомненная Божья кара. Очень может быть, что приведенные эпизоды имели целью запятнать фигуру предка Вильгельма Незаконнорожденного (Завоевателя), Дабы бросить тень на прославленного принца, который и сам будет обращаться к яду.

Напротив, в Англии после бурной эпохи норманнского завоевания, прекратились отравления королей. Иоанн Солсберийский не без гордости утверждал: «Британия всегда испытывала отвращение к ядам, употребление их против принцев здесь неизвестно». Однако автор «Поликратика» Упоминал о неведении в отношении ядов лишь для того, чтобы призвать к сохранению этого обыкновения. Дело в том, что в период усиления монархии положение менялось. В 1216 г. умер побежденный своими баронами король Иоанн Безземельный, которого незадолго до этого они заставили даровать Великую хартию вольностей. Его конец был приписан отравлению, совершенному послушником монастыря Швеншед, где монарх искал убежища. Монашек якобы услышал слова короля, что, как только его дела пойдут лучше, он резко поднимет цену на хлеб, дабы увеличить свои средства. Иоанн, которого самого подозревали в применении яда, демонстрировал таким образом возмутительное тираническое намерение, угрожавшее безопасности и жизни всей communitas Anglie.И этому намерению был положен предел при помощи яда.

В 1154 г. яд снова появился при сицилийском дворе, изрядно потрепанном после смерти Рожера И. Король Вильгельм I Злой стал мишенью заговора, организованного архиепископом Палермским в сообщничестве с Майо из Бари, канцлером и главным адмиралом, связанным с мусульманскими дворцовыми евнухами, которых презирала норманнская знать. Яд не подействовал, и среди участников дела начались распри, адмирал попытался отравить архиепископа. В рассказе об этом деле явно присутствуют черты средиземноморской политической культуры с ее дворцовыми интригами, когда эмиры и султаны легко исчезали из политического пространства. Век спустя описания хитрых ловушек, которые устраивали друг другу мусульманские владыки, описывал Жуэнвиль. В такой культуре преступить законы рыцарства было легче.

32
{"b":"178053","o":1}